colontitle

Журнал "Одесса" 01'96

ул. Паустовского

НОЧЬ В МОНАСТЫРСКОЙ ГОСТИНИЦЕ

Константин Паустовский еще не написал своей замечательной "Книги Скитаний", еще перелистывались им первые главы его одесской жизни. Но он уже прошел путь с санитарным поездом по дорогам войны.

Мартовской весной 1915 года Паустовский выехал с фронта за санитарными двуколками в Одессу, куда прибыл вместе с одним из санитаров поезда. Переночевав на Афонском подворье у вокзала, Паустовский ощутил непреодолимое желание провести хотя бы несколько дней у моря, тем более что двуколки не были готовы. А в Одессе появились первые цветы: дивные гиацинты и нарциссы.

Паустовский снял комнату в монастырской гостинице на Большом Фонтане. В гостинице постояльцев не было. Он поднялся на второй этаж, окно из кельи выходило на маяк, и свет его через ровные промежутки скользил по темному стеклу. Тускло горела керосиновая лампа. Печь топилась жарко. У привратника Пауcтовский попросил стакан чая, который ему показался исключительно вкусным. Скудная обстановка комнаты подчеркивала унылость вечера. О железный подоконник стучали тяжелые капли мартовского ночного тумана. В безлюдном коридоре гостиницы поскрипывали половицы, скрипели они и в комнате. Паустовский лег в узкую кровать и не мог заснуть. Зримо перед ним предстала человеческая жизнь - прекрасное земное бытие, с его печалями и радостями. Туман рассеялся, и бесчисленные звезды смотрели в окно. Паустовский вновь зажег лампу и стал читать, но мысли его были далеко, не улавливалось содержание читаемого, он отложил книгу, продолжал думать о смысле жизни. Ему казалось, что самое лучшее проходит мимо него, и ему не подняться до высот настоящей жизни. В раздражении подумалось: почему везде необходимо терпение? Он был молод, терпение - удел более зрелых лет, и мало кто в юные годы понимает его значимость. Тем более, окопная жизнь не располагала к философским концепциям о терпении. Там человеческая жизнь обесценена и может оборваться внезапно, на взлете, даже свиста германской пули не услышишь. Война и санитарный поезд, человеческие гниющие останки, кровь и испражнения, труднейший крестный путь и такая обыденная смерть. Тяжко состояние безысходности. Нелепо и страшно умереть молодым.

Паустовский распахнул окно. Маяк подавал монотонные звуковые сигналы, опустился туман. Занималось утро, раздался звук монастырского одинокого колокола, туман его не гасил. Звук повторился, растекаясь по округе. Начиналась повседневная монастырская жизнь: колокол звал к молитве.

Прошла ночь в монастырской гостинице. Идти в город было рано, заснуть так и не удалось, и Паустовский пошел на призывный звук колокола. В полумраке церкви мерцали лампады, теплились одинокие свечи в подсвечниках. Размеренное чтение на клиросе прерывалось печальными великопостными песнопениями. Седой, иссохший старец-иеромонах на амвоне произнес слова молитвы удивительно чистым юношеским голосом. Знакомые с юности слова по-новому вошли в сознание:

"Господи и Владыко живота моего,

дух праздности, уныния,

любоначалия и празднословия

не даждь ми!"

Как все просто, думалось Паустовскому, глубинная мудрость чувствуется в этом молитвенном вздохе человеческой души. Если праздность - мать всех пороков, то уныние ведет к отчаянию, к безнадежности, к отсечению мечтаний. И просит и утверждает себя человек в отходе от этого духа, как и от духа желания кичиться властью и употреблять ее во зло. Не даждь ми, Господи, и ненужных слов, праздных разговоров, засоряющих жизнь.

"Какое благо мысль, - подумал Паустовский, - даже время остановилось". А священник после земного поклона продолжал слова молитвы великого восточного подвижника IV века Ефрема Сириянина: "Дух же целомудрия, смиреномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему". И пока он творил вновь земной поклон, продолжал Паустовский раскрывать для себя слова молитвы. Мудрость в сохранении себя от нечистоты душевной и физической, а величие познается в непоказном смирении. Терпение по отношению к окружающим людям украшает и помогает созиданию своего "я", как и любовь, на которой держится этот мир.

И когда прозвучали последние слова молитвы:

"Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя пригрешения

и не осуждать брата моего",

- Паустовский понял и приблизился ко многим мечтателям, ранее казавшимся ему бесплодными.

В задумчивости вышел он из церкви. Солнце разогнало туман, воздух был чист, напоен ароматом моря и близкой степи. Пешком Паустовский направился в город. На Большом Фонтане светились белым расцветшие сады. В этот же день Константин Георгиевич вместе со своим спутником выехал из Одессы в Люблин к санитарному поезду. Всего одну бессонную ночь провел Паустовский в гостинице монастыря.

С молитвой, которая ему открылась в монастырской церкви на Большом Фонтане, С молитвой, которая ему открылась в монастырской церкви на Большом Фонтане, прошел Паустовский всю жизнь, стараясь прикоснуться к тем идеалам, которые заложены в ее строках. В минуты тяжкие она вспоминалась ему и поддерживала.

С молитвой, которая ему открылась в монастырской церкви на Большом Фонтане, Теплятся лампады и продолжается чреда чтения вечной молитвы в Успенском одесском мужском монастыре.

С молитвой, которая ему открылась в монастырской церкви на Большом Фонтане, Комната-келья, где останавливался писатель, стала частью аудитории IV курса Духовной Семинарии. Из окна, как и прежде, виден маяк и краешек моря.

Протоиерей Александр КРАВЧЕНКО


 к путеводителю по "Одессе" №1, 1996