Одесса Жванецкого

Мне повезло. В моей жизни был Жванецкий. Впрочем, есть и будет до конца жизни. Ловлю себя на том, что говорю его интонацией, его фразами, порой невольно подражаю его стилю письма. Но можно ли подражать гению! Талант делает лучше всех то, что делают и другие. Гений делает то, что не делает никто.

Читаю рассказы, миниатюры, эссе, посвящения и фразы Жванецкого, собранные в недавно изданную книгу «Одесса». Вспоминаю и смеюсь, и плачу, и снова вспоминаю. Как хорошо, что в книге нет дат написания его произведений. Книга построена по такому же принципу, как строил свой концерт Михаил Михайлович, перемежая тексты короткими фразами. Как-то я посмел спросить об этом маэстро. Он ответил лаконично, как всегда: «Я для публики, а не публика для меня».

Знакомство со Жванецким у меня, как и у многих, происходило поэтапно. Первый этап - анонимный. Читаю миниатюру «Дай ручку, внучек» и узнаю миниатюры Аркадия Райкина в телевизоре. Кто тогда знал, что автором шлягеров «В Греческом зале», «Ты меня уважаешь» и многих других был Жванецкий? Даже ленинградцы не всегда могли рассмотреть напечатанную мелким шрифтом на афише фамилию автора.

Читаю и перечитываю «Холера в Одессе». Это второй этап знакомства – заочный. Если сказать, что зал Дома офицеров был переполнен, что был битком набит, это не даст представления о восторге и счастье зрителей, сидящих по трое на одном кресле. И все это - во время эпидемии холеры в Одессе. Спектакль «Как пройти на Дерибасовскую» в исполнении Виктора Ильченко и Романа Карцева исполнялся без купюр. Киевская комиссия Минкульта не сумела, к удовольствию одесситов, приехать.

Третий этап – застольный. Познакомились в незабываемом одесском Доме актера. Он был отдушиной не только для актеров, журналистов, художников, писателей, но и для многих людей, которых тяготила лицемерная советская жизнь. Капустники, творческие вечера, мини-спектакли, ну, и застолья. Здесь позволяли себе говорить, хотя бы между собой, о наболевшем. Но так, чтобы со сцены… Жванецкий прочитал миниатюру «День - это три по восемь». Цитирую по памяти (ее в книге нет) «Четыре часа дня. Вы выходите на улицу. Замечаете, как прекрасен день. Но поднимите голову – там что-то написано: «Шире размах социалистического соревнования» или «Боритесь за прогресс». С кем бороться, куда бежать? На крыше об этом не звука…». И это в махровые брежневские времена застоя.

Вы заметили, что после прочтения Жванецким со сцены миниатюры аплодисменты появляются не сразу? Его публика – думающий зритель. Его читатель - тот же – вышел из зрителя. Его ирония, юмор, не всем понятны – знаю и таких. Но, это не его, а их проблема.

Учитесь. Читайте Жванецкого. У него есть чему поучиться: коленопреклоненным отношениям к родителям: «Отец мой – врач мой», «Наши мамы», «Мой дедушка», трепетное и вдумчивое к детям – «Сын – сыну», сердечное и теплое к родным – «Молитва». Он далеко не моралист. Он не религиозен. Но его нравственно-этические взгляды высшей человеческой пробы. Кстати, во многом совпадают, как с Десятью заповедями Моисея, так и с Нагорной проповедью Христа, только выражены остроумней и парадоксальней.

Его рассказы о животных, которые отдельным блоком опубликованы в книге, настолько трогательны, что невольно видишь в «Кошке Фелиции», «Собаке Даше», «Белке» и особенно в «Собаке Буцыке» людей с их судьбами и характерами. Но, как они совпадают с жизнью, волнениями и переживаниями гениального автора!

Вспоминаю, как в очередной раз мы знакомились в том же Доме актера накануне первоапрельского праздника. Еще советская страна находилась на переломе, но уже в головах зазвучали непривычные слова «гласность», «перестройка». Если не ошибаюсь, Михаил Михайлович прочел миниатюру «Ко дню юмора», откуда пошла в народ его фраза: «Рынка пока нет, но базарные отношения уже сложились». На сей раз Михаил Михайлович впервые предложил мне сесть рядом. Невозможно было не воспользоваться таким выгодным положением и не спросить совета. Я показал ему «Дюкастый, портастый, Одесский паспорт» - сувенир Одесского фальшивомонетного двора, придуманного мной со товарищи. Ответ определил дальнейший путь предприятия: «Это обречено на успех!».

Смешной эпизод знакомства Жванецкого со всей моей семьей и друзьями напомнил мне монолог «Не строй в Одессе надо мной».
Праздник в моей новой квартире к полуночи только разгорался. Отмечали не только новоселье, но и приезд мамы Нюси из Нью-Йорка и сына Леши из Москвы. Мама развлекала своих гостей: соучениц по консерватории, коллег по Оперному театру и музыкальной школе, в гостиной. На кухне моя жена Зоя принимала наших друзей. А на крыше веселилась молодежь. Звонок телефона был услышан не сразу. Дрожащий и заикающийся голос охранника произнес: «К вам Жванецкий. Пускать?» Может быть, тогда и родилась у него фраза: «Посмотришь свысока - ослепнешь».

Ему понравился дом. Ему понравились компании. Он любил у нас бывать вместе с Наташей, особенно, когда наезжала молодежь. Ему нравились наши застолья, с обилием одесской еды, вкусных напитков и остроумия. Он - гурман. Еда и выпивка, как поэзия. Трудно, не глотая слюну, читать эссе "Одесса! Еда!". Его реакцию и реплики на шутливые застольные спичи ждали, как приправы к блюдам. И, обычно, они были вкуснее самого блюда, но никогда не обижали «повара».

Не любил анекдоты за столом. Не раз слышал от него: «Их начинают рассказывать тогда, когда не о чем больше говорить». Не любил говорить о политике. В памяти его фраза: «О политике говорят только недалекие люди. Настолько все понятно». Все ждали его тоста, который он не торопился произносить. Слушал. Иногда что-то записывал в блокнотик. А когда поднимался, поражал своей мудрой простотой, искренностью и афористичностью. «Я из искренности и правдивости сделал профессию»,- кто еще так просто и ясно мог сказать о себе! Его «Огромный тост» - это гимн жизнелюбию и человеколюбию: «Так пьем за то, чтобы было. С кем. О чем. И для кого. Чтобы дома, как в гостях, в гостях, как дома. Тогда, как нынче говорят, есть мотивация для продолжения жизни».

Всевышний подарил ему философское, поэтическое видение и уникальный дар короткими, емкими мазками спроецировать это на бумаге так, чтобы читатель или слушатель словно прозрел и увидел мир его глазами. Одна из его гениальных фраз звучит так: «Литература – это искусство избегать слов».

Как сейчас вижу. Мы завтракаем над кронами деревьев, над крышами домов. Перед нами весь Одесский залив - от Аркадии до порта и цепочкой стоящие на внешнем рейде корабли. Воздух так прозрачен, что виден противоположный берег Пересыпской бухты. Вдалеке парит одинокая чайка. «Здесь можно просто молчать», - произносит Михалыч и что-то записывает в блокнотик. Может быть, именно в этот момент родилась его чудная зарисовка-размышление «Чайка».

Три года назад, накануне своего дня рождения, Жванецкий позвонил: «Скажи, что ты мне не откажешь». «Мишенька (к этому времени я мог себе позволить в личной беседе так его называть), ты давно заслужил не только у меня, чтобы тебе ни в чем не отказывали. Но, что случилось?»- спросил я. «Нет, ты сначала скажи»,- настаивал он. Мне ничего не оставалось, как сказать: «Не откажу». «Так вот,- потеплевшим довольным голосом сказал он,- идешь директором в Клуб одесситов».

Мне довелось присутствовать на дне рождения Всемирного клуба одесситов 31 год назад. Но членский билет я получил только в 2010-м году. Я знал, как трогательно и бережно относится Михаил Михайлович к Клубу. Как к своему ребенку. В поздравлении «К 25-летию Клуба» он пишет: «И все наши эмигранты перестали быть беспризорными». «Теперь Одесса движимая и недвижимая связаны навсегда!»

Книга Михаила Жванецкого «Одесса» навсегда на книжной полке Клуба. Издана с неоценимым участием Одессита с большой буквы Андрея Ставницера. Проиллюстрирована любимым художником М.М.Жванецкого, членом Президентского совета ВКО, Мишей Ревой. Любовно собрана Натальей Жванецкой из известных и неизвестных широкому читателю произведений. Результат - еще один бриллиант в литературной короне Одессы.

Григорий Барац, директор ВКО