ХОЛЕРА В ОДЕССЕ ИЛИ КРАСНЫЕ НЕПОБЕДИМЫ
Александр Бирштейн
События, о которых хочу поведать, произошли в августе 1970 года. О, благословенное, по рассказам всех одесситов, время! А название ему - холера! Да-да, эпидемия холеры, робко зародившись в Батуми, стилем баттерфляй переплыла Черное море и вышла на наш, ничего плохого не подозревающий город. После того, как это разрешили самые высокие инстанции, в городе объявили эпидемию.
Как только известие о том, что город будет закрыт, просочилось в народные массы, начался невиданный со времен оккупации свал. Поезда, больше напоминавшие в фас бочки, самолеты, забитые пассажирами и зайцами, такси строго по маршруту Одесса-Тирасполь за цену, превышающую стоимость проезда до Владивостока...
И вот Одессу закрыли. Конечно, уехать смогли далеко не все. Но всех иногородних надежно закрыли в санаториях и домах отдыха, названных единым словом - резервация.
Впервые в истории Одесса осталась в полном распоряжении одесситов. И те в полной мере этим воспользовались.
Цены на Привозе и Новом упали до неприличия. Поэтому прилично пообедать могли уже практически все.
Резко опустевший город, невиданная чистота, обилие продуктов, солнце, почти пустые пляжи...
Рай. Эдем. Одесса.
Население, сперва немного напуганное, воспряло на всю голову.
В ресторанах особой популярностью пользовалась песня на стихи Лени Заславского и музыку Булата Окуджавы.
Ваше благородие, госпожа холера,
Судя по фамилии, вы жена Насера.
Двадцать граммов хлорки
В арабский коньяк -
Не нужна касторка -
Пронесет и так!
Вот, на таком фоне происходили события, о которых и хочу вам поведать. В нашем дворе известие о холере приняли довольно спокойно.
- Погромы перенесли, революцию тоже, разруху, изобилие, войну, снова разруху, голод 63 года... Переживем и эту холеру! - говорил пенсионер Герцен. И он-таки был прав!
Конечно, какие-то меры санитарии были приняты. Мадам Берсон, например, постирала свой бюстгальтер, и маленькие дети, никогда не бывавшие на даче, наконец, получили возможность покататься на гамаке.
Пиво в будке напротив уже не продавали, зато продавали сухое вино, что радовало. Да и дядя Ваня свои труды по алкоголизации населения (термин Олега Губаря!) не прекратил.
В общем, наступило время, которое многие политически неграмотные жильцы стали именовать коммунизмом. Но...
Никак не обойтись без этого пресловутого "но", расколовшего наш двор на два непримиримых лагеря. Я бы даже назвал это войной алых и белых вин. Всем известно, что сухое вино повышает кислотность, а холера боится этой самой кислотности больше, чем тетя Аня тетю Марусю. Многие этой кислотностью просто пользовались, а многие, а среди них были даже отъявленные гастритчики, от нее получали удовольствие. И лишь одно вызывало горячие споры - какое вино пить: белое или красное?
Началось все довольно невинно. Сидели во дворе, разговаривали за жизнь. Приняв лекарственную дозу, конечно. Надо сказать, что, несмотря на жизненные блага, как с неба упавшие на жильцов дома, им было скучно. Разговоры шли в основном по кругу, поэтому слегка поднадоели...
- Красное вино - это кровь! - проявил осведомленность в алкомедицине Герцен. И эта фраза положила начало всему.
- Кровопийца! - с чувством произнесла тетя Аня, у которой с Герценом возникали постоянные разногласия по поводу уборки лестничной площадки.
- Все они кровопийцы! - встрял дядя Петя, обрадованный тем, что ему есть, что сказать.
И все! Те, кто лечился красным вином стали кровопийцами.
Любители красного вина срочно оторвались от коллектива, дабы разработать ответные меры. Термины предлагались и тут же отвергались.
- Белое вино - вовсе не вино! - ораторствовал Герцен.
- А что? - спросила тетя Маруся.
- Это пышерц! - провозгласил Герцен.
Так что направление поиска было задано. И посыпалось:
- Мочепийцы, мочелюбы...
Окончательный и всеми утвержденный вариант звучал так:
- Мочеглоты!
С тем и пошли в народ. И народ проникся. Но не весь. А примерно половина.
- Кровопийцы! - слышалось то и дело с одной стороны.
- Мочеглоты! - не оставались в долгу оппоненты.
Вопрос был настолько принципиален, что обсуждался сперва мирно, а потом и с применением теплых слов. Назревала война. Оба лагеря были очень сильны. Представляете: в лагерь белых вошли Межбижер, Камасутренко, Гениталенко с мадам, тетя Рива с дядей Петей и многие другие. Лагерь красных тоже был не лаком сыт: Накойхер, Емкипуренко, Феколина... К нему, в основном, потому, что за белых была Рива, примкнула и тетя Маруся.
Уже начались мелкие потасовки. Уже прозвучали оскорбления, но пока второй степени грязности... Уже банки с целебным напитком ставились в качестве гуманитарной помощи под двери оппонентов. Но кровь еще не пролилась.
Я не представляю, чем бы это закончилось, если бы умный Герцен не рассказал, что раньше, в старинные времена, сражались предводители армий. И победа оставалась за той армией, предводитель которой победил. Это обещало и выход, и зрелище. Осталось выбрать предводителя и вид дуэли.
Вид боя выбрали легко. "Белый" будет пить белое, а "красный", соответственно, красное. Кто перепьет противника, тот и победил.
После интриг и совещаний "белым" выбрали Камасутренко, а "красным" Накойхера.
Честно говоря, у Накойхера было мало шансов. Его здоровье изрядно подточил "Портвейн крымский", который он пользовал ежедневно без отрыва от производства. Так что, несмотря на габариты, Накойхер, честно говоря, не канал. Но... Видите: опять "но"! Руководителем команды "красных" стала тетя Маруся. А уж она-то сумела привлечь на свою сторону нужного человека.
Вино приобрели вскладчину. По 5 литров... За покупкой отряжали по представителю с каждой стороны. "Оружие" хранили у дяди Вани, чья квартира настолько пропахла алкоголем, что лишние запахи ничего уже испортить не могли. Посторонних в Ванину квартиру не допускали.
В один прекрасный вечер посреди двора был установлен стол, долженствующий служить ристалищем. Канистры с вином белым и красным стояли на столе. Рядом примостились стаканы. Нейтральный алкоголик Жора был назначен наливающим. У стола стояло по стулу. На них должны были сидеть противоборцы. Зрители, числом не менее сорока человек, разместились поодаль. Под аплодисменты и напутствия "спортсмены" вышли на старт. Жора налил по первой.
Накойхер выпил свой стакан легко.
- Как в песок! - сообщил он публике.
Камасутренко отпил полстакана, чему-то обрадовался и вторые полстакана пил уже с наслаждением.
Каждый из бойцов закусил конфетой-подушечкой и принял из рук Жоры по второму стакану. И все повторилось. Накойхер махнул свой стакан не глядя, а Камасутренко пил медленно, наслаждаясь.
Третий и четвертый стаканы не склонили чашу весов ни в чью сторону. Пятый показал некоторое преимущество Накойхера, ибо Камасутренко, ни с того, ни с сего, стал слегка пошатываться. Дело исправил шестой стакан, ибо Камасутренко от него почти остекленел. Седьмой стакан... Четырнадцатый... Накойхеру было плохо. А Камасутренко... О, ему уже было хорошо! Он лежал под столом без всяческих чувств.
- Победа! - возопили любители красного. Накойхера на руках, проделав круг почета по двору, отнесли на заслуженную койку. Мадам Накойхер раздавала автографы. Жора, прижав к груди остатки красного заныкался в свою берлогу. Побежденные "беляки" незаметно разошлись, захватив тело павшего Камасутренко.
- Маруся! - возник ниоткуда дядя Ваня, - с тебя должок!
- Знаю! - шикнула на него Маруся. - Завтра отдам!
- Сегодня! - потребовал дядя Ваня. - Все шесть рубчиков. Два литра самогона да по три рубля за литр...
- А белое вино ты вылил, да? Все два литра? - ядовито вопросила Маруся.
- Нет... - сознался дядя Ваня.
- Ну тогда вычти из долга рубль восемьдесят!
- Идет, - скрепя сердце согласился дядя Ваня. - Хотя... мне ж еще и за работу положено...
- Тоже мне работа: смешать белое вино с самогоном... Небось еще и схалтурил? А, кстати, где остатки "боеприпасов"? Куда "беленькое" со стола дел?
И дядя Ваня срочно свернул разговор, сообщив, что спешит, даже очень, выпить за Марусино здоровье.
А Межбижер наутро вывесил идеологически выдержанный плакат: "КРАСНЫЕ НЕПОБЕДИМЫ!"
Александр Бирштейн
Комсомольская правда в Одессе,
3-9 февраля 2006, стр. 25