Артист одесского народа

Ирина Вишневская

Год назад не стало Семена Самойловича Крупника – «артиста одесского народа». Но, говорят, человек жив до тех пор, пока о нем помнят. О Семене Самойловиче помнят. Его по-прежнему любят…

Знаменитый и скромный

Народная артистка Украины Евгения Дембская: Сенина дача находилась далеко от дороги, и подъезда к ней не было, поэтому свою машину он оставлял где-то у чужого забора. И вот однажды машину угнали. Но узнав, что это машина Крупника, воры вернули ее.
Заслуженный деятель искусств Украины, директор концертно-выставочного зала Одесского морского вокзала Анна Чернобродская: Семен Самойлович был действительно очень знаменитым. Ему на улицах не давали пройти, а старушки в спину благословляли. Когда он шел с супругой на Соборку, чтобы купить цветы, у него никогда денег не брали. Но он был очень щепетильным, и просил, чтобы кто-то другой пошел и купил.
В жизни он был очень скромным: всегда просто одевался, у него и машина-то появилась в шестьдесят пять лет – и то: потому что ноги стали сдавать. Ему ее на юбилей подарили. А до этого он ездил на троллейбусе, трамвае, в маршрутке – до спектакля и после спектакля он очень много работал. Выступал на заводах, на фермах – это было хорошим подспорьем, ведь надо было поднимать детей.

Маленькие роли большого артиста

Валентина Патран, друг семьи. Помню одну из первых его ролей. Это была маленькая роль французского офицера. После спектакля он вышел расстроенный. Мы с мужем стали его переубеждать, что роль получилась красочной. Вскоре с этим спектаклем одесская оперетта поехала в Москву. Успех был грандиозный! Все газеты писали о той малой роли, которую играл Крупник.

Олег Школьник, народный артист Украины. В спектакле «Принцесса цирка» на роль Пинелли – это вообще ничего – назначили Крупника. И из этого «ничего» он сделал главную роль в спектакле. Это был старый клоун, который интересовался судьбой Мистера Икс и особенно судьбой девочки Теодоры. Он присутствовал при всех сценах и был духом цирка. Кроме того, Семен Самойлович освоил цирковые трюки – на протяжении трех месяцев он ходил в цирк и у «цирковых» учился. Его кто-то заставлял? Сам сделал всю необходимую атрибутику и, балансируя на четырех-шести роликах, при этом еще и жонглировал. Он находил места, где быть веселым, а где трагическим, и люди ходили смотреть именно его!

В спектакле «Принцесса цирка» на роль Пинелли – это вообще ничего – назначили Крупника. И из этого «ничего» он сделал главную роль в спектакле.

Ольга Оганезова, народная артистка Украины: Сеня, конечно, был уникальным человеком. А как он готовил новые номера! Хотя мог бы сидеть и ничего не делать и, как многие артисты, годами петь одно и то же. Но он все время что-то искал. Это качество профессионала – ни больше, ни меньше. Одно время Сеня ходил на все цирковые представления. «Смотри, – говорил, – какое искусство! У нас если ты недоиграл, тебе простят. А тут, если ты что-то сделал не так, ты разобьешься!». А еще он говорил: «Понимаешь, деточка, артист – это профессия, по большому счету, миссионерская. Нам Бог что-то шепчет на ухо, и мы должны рассказывать это людям. Иначе откуда они об этом узнают? Только от нас!»
Игорь Равицкий, народный артист Украины, художественный руководитель Одесского украинского музыкально-драматического театра: Он был актером, который умел все. Он мог быть и в драматическом театре на ведущих ролях, и в театре оперетты. Он был гибким и чувствительный к замечаниям режиссера, удивительно современным актером.
Валентина Патран, друг семьи. А ведь своих творческих вершин он достиг сам – его родители не имели отношения к театру.

Всего достиг сам

Андрей Крупник – внук, студент Щукинского училища: Детство у дедушки было непростое, и это отразилось на его характере и на его самоорганизации. Думаю, дедушка еще в детстве понял, что если не он – то никто; если не сейчас – то никогда. Он всегда умудрялся сделать все намеченное и никогда не опаздывал. Я не знаю, как у него это получалось. У него всегда было за все заплачено – квартира, телефон… и никогда не было долгов. Когда появился автомобиль – техосмотр, техобслуживание всегда были сделаны вовремя.
Андрей Крупник, старший сын артиста: Папа родился в Виннице, а во время войны, когда ему было тринадцать лет, вместе с бабушкой был эвакуирован в Башкирию, в город Ишимбай. Там научился ловить рыбу, доить коров, строить. А его старший брат Миша был на фронте. Сохранились его письма. Он писал папе, как пользоваться фотоаппаратом, давал разные советы. Отец часто вспоминал его с благодарностью, особенно, когда была жива бабушка. Миша был серьезным наставником для папы. Он его и подтолкнул к актерству: «Сеня, у тебя получается, ты попробуй», – ответил он папе на письмо, в котором тот рассказывал о своей мечте стать артистом. Но вначале папа закончил технический вуз, работал на авиационном заводе и играл в самодеятельном театре. На всесоюзном фестивале его заметили (папа играл Тихона в «Грозе»), после чего он поступил в Щукинское училище. Это было в 51-м году.

Без несчастья не было бы счастья

Михаил Крупник, младший сын артиста. В это время снимался фильм «Садко», и студентов Щукинского училища, в том числе и Семена Самойловича, пригласили статистами. Как-то во время съемок папа хотел убрать в сторону кабель от софитов, а тот оказался оголенным. Хорошо, неподалеку был кто-то, кто не растерялся, схватил топор и перерубил кабель. Папа получил очень большой ожог… Присмотревшись, можно увидеть, что на левой руке у него согнут мизинец и от него идет шрам по всему телу... Его сразу же отвезли в больницу Склифософского, а когда выписали, ему надо было делать перевязки. Родители жили в г. Ступино, что в почти в 100 километрах от Москвы. Там-то в больнице он и познакомился с нашей мамой – Агнессой Михайловной. Она окончила Пермский медицинский институт и молодым специалистом была направлена в Ступино…

Королевская оперета

Карина Шрагина, артистка Одесского театра кукол. Семен Самойлович рассказывал, как после учебы был направлен на работу в музыкально-драматический театр в закрытый город атомщиков, в «Челябинск-40». Он вспоминал: «Мы варились в собственном соку и даже специально звали кого-нибудь приехать и профессионально оценить нашу работу», – поэтому он и решил уехать из «Челябинска-40». Его приглашали и в Москву, и в Ленинград. Но он тогда выбрал Одесский театр оперетты.
Григорий Фаер, главный художник Одесского русского драматического театра: Между нашими театрами тогда соревнования были: выбирали человека с большим размером обуви и «курочкой» мерили, у кого очередь в кассу за билетами длиннее – в оперетту или у нас, в русском. У них очередь стояла на Преображенскую, а у нас – за ворота в переулок Жукова и к Дерибасовской. Когда в оперетте играл Водяной, Крупник, Сатосова или Дембская – у них была длиннее, а у нас – когда играл Борис Зайденберг. Это был серебряный век одесского театра и вообще серебряный век всего русского и советского театра.

Праздник, не испугавшийся дождя

Анна Чернобродская. Мне было 18 лет, когда я поступила на первый курс Московского института культуры на режиссерское отделение. Первой моей режиссерской работой был праздник, посвященный 100-летию тогда мощной швейной фабрики имени Воровского. В это время Семен Крупник, Евгения Дембская уже находились в зените славы. Они были желанны на всех концертных площадках и если участвовали в концерте – это был знаковый концерт. Я связалась с Семеном Самойловичем и предложила принять участие в празднике. Он согласился. И вот прошел месяц, и за день, как и положено, я стала обзванивать артистов, чтобы узнать все ли в порядке. И Семен Самойлович мне говорит: «Деточка, ты знаешь, так сложилось, что завтра премьера и мы с Евгенией Михайловной заняты в первом составе». Я прекрасно понимала, что такое для артиста премьера и что такое концерт, даже такой важный. Поэтому попросту тихонько расплакалась. Он услышал, что я реву и говорит: «Так! Прекрати! Позвони мне завтра в половине девятого, я что-нибудь придумаю!». Я не спала ночь. Понимала, что звонить бесполезно и все же в полдевятого позвонила: «Анечка, – говорит он мне. – Мы с Евгенией Михайловной поменялись, будем играть во втором составе, так что ждите нас на концерт!».
Театр горсада был полон рабочими. Но вдруг пошел ливневый дождь. Однако, когда на сцену вышел Крупник и Дембская, люди, прикрываясь зонтиками, газетками – ни один человек не ушел – остались на своих местах. На следующий день все газеты написали «Праздник, не испугавшийся дождя». С этой секунды и до последнего вздоха Семен Самойлович был для меня сверх закона. Он был моим кумиром. Мое сердце, мое уважение и моя любовь были и остаются с ним…

Об очень личном

Игорь Равицкий. Я еще был школьником, учился в Херсоне – мои родители работали в херсонском театре: папа был главным режиссером, а мама актриса – и Семен Самойлович приезжал к нам со спектаклями Одесского театра музыкальной комедии. Так мы и познакомились. Первое впечатление от него – красавец. После окончания спектакля его всегда ждала куча поклонниц. Женщины его любили, даже когда он был в солидном возрасте. Он умел расположить к себе.

Евгения Дембская. Асенька всегда заботилась о Сене. Она очень волновалась, когда Сеня долго задерживался на репетиции, звонила, чтобы он в театре покушал. Да и он переживал о ней. Сеня был действительно хороший муж. Заботливый.
Авроом Вольф, главный раввин Одессы и Юга Украины. Как-то нас с женой пригласили на ужин в одну еврейскую семью. Был приглашен и Семен Крупник. Он тоже пришел с женой. Она уже была очень больна – у нее был склероз, и она не понимала, что с ней происходит. Но он так вел себя с ней и так терпеливо все объяснял и показывал … снял с нее пальто, ухаживал за столом – и это было так прекрасно, что я не выдержал и обратил внимание своей жены: «Смотри, какой необыкновенный человек!». Это было потрясающе! Так должно быть между мужем и женой. Мы дружили с Семеном Самойловичем. Он почти каждую неделю приходил в синагогу, чтобы поговорить.

Сеня и Ася

Михаил Крупник. Мама всегда гордилась им. Но ему об этом не говорила. У нас не принято было восхищаться друг другом. После премьеры мы любили собираться семейным кругом. 
Между ними всегда было какое-то негласное соревнование: мама тоже была в городе не последним человеком – она была довольно известным гинекологом, работала во втором роддоме. Рожать там для женщины считалось удачей. Вот они и соперничали в известности. 
Если говорить об официальном папином признании, то звания он долго не получал, хотя с первых лет работы в Одессе стал известным и любимым артистом. Звание получил лишь в семьдесят пятом году, через пятнадцать лет после того как приехал в Одессу. Помню это утро: кто-то позвонил – мы все еще спали; мама подняла трубку и как закричит: «Сеня, звание дали!» Это было как шок. Дома устроили праздник! Родители вообще любили гостей принимать. У нас иногда собиралось до пятидесяти человек. Папа продукты покупал, разделывал рыбу, кур. А мама пару дней у плиты стояла, готовила.
Олег Школьник. Мы часто бывали друг у друга в гостях, вообще, было чувство одной семьи. Когда Крупники приходили к нам, Ася обязательно что-нибудь приносила: или Сенину жареную рыбку (он же был заядлым рыбаком), или пирожки. А как-то они принесли цветущий сиреневыми и белыми цветами куст. Он до сих пор растет. Мы называем его Сеня и Ася… У него два стебля, и они переплелись…

И руки золотые

Андрей Крупник, старший: Что мне нравилось в папе – он все умел делать. Есть мужчины, которые чего-то достигли в профессии, но гвоздя забить не умеют. Папа же мог делать все: когда у нас появился небольшой участок с садовым домиком, там не было ни туалета, ни душа. Папа купил машину белого кирпича и совершенно заправски, как каменщик, выложил целый домик – ровненько – стенка под отвес, все внутри заштукатурил.
У меня чувство, что практически от всего, чем бы он ни занимался, он получал удовольствие. Считаю, что у него был не просто профессиональный, а жизненный успех.
Андрей Крупник, младший: У дедушки была мастерская. Он был очень педантичным в плане порядка, поэтому постоянно говорил мне: «Мася, клади, пожалуйста, инструмент на место! Где взял, туда и положи!». «Да, дедушка», – отвечал я, а на следующий день опять забывал положить все на место. Он снова говорил: «Я тебя вчера попросил: не клади инструменты не на свои места!» Я: «Да, да, дедушка» – а в третий раз у него начинал повышаться тон… Дедушку всегда любили мои друзья. Я в этом вырос, поэтому его ирония казалась для меня обычной, для них же он был особенным. Я думал, что у всех дедушки ходят на репетиции, ездят на гастроли, дают шефские концерты. Только со временем понял, что это не так. К сожалению, я мало интересовался его творческой жизнью, а сейчас об этом очень жалею.

За своих не хлопотал

Андрей Крупник, старший: Он работал для людей, очень ценил дружбу и готов был многое сделать не только для близких друзей, но и для приятелей. Из Донецка приехал художник Миша Пархоменко. Папа проникся к нему расположением и помог получить большой подвал под мастерскую, в котором он до сих пор творит. И это не единственный случай…
Анна Чернобродская: Делая добро, он не ждал благодарности. Семен Самойлович мог кому-то подвезти с базара картошки, к кому-то придти в больницу. Он мог решить вопрос с палатой, операцией. Между репетициями и спектаклями он постоянно кому-то помогал. Кому-то отрезали газ – он ехал и решал вопрос. Он жил для всех. И в своей личной, частной жизни он тоже был для всех. 
Встать среди ночи – нет проблем. Сколько он помогал! Это его питало, насколько я понимаю, и он был собой доволен.
Андрей Крупник, старший: …Но за нас папа никогда никуда не ходил. Мы прожили с женой пятнадцать лет в коммуне, потом десять лет с ними на Соборке. Он считал, что хлопотать за своих – нескромно. У него на этот счет был комплекс. Папа моему брату не помог поступить в театральный институт, хотя, я думаю, для Миши это был бы не худший вариант. А вот нашему сыну, когда увидел, что у него что-то получается, помог подготовиться в Щукинское училище. И Андрюша в прошлом году поступил.

Два краника

Ирина Александровская, преподаватель Одесского училища искусств и культуры им. Данькевича: Семен Самойлович – человек просто уникальный. Он уникальный не только своим актерским мастерством, но и умением взаимодействовать с людьми. Он владеет (я даже не говорю о нем в прошедшем времени, потому что считаю себя его ученицей в театральном жанре, он мне очень помог, и сколько я буду жить, он мне будет все время помогать) многими психологическими приемами в общении с людьми. Семен Самойлович говорил, что с людьми общаться очень просто: в каждом человеке есть, безусловно, много хорошего, но есть и нечто плохое. И это хорошее и это плохое хранится в сосудах. Так вот, надо быть очень аккуратным и не трогать краник, который заведует плохим. Тогда между людьми не будет возникать конфликтов. Я вам должна сказать, что это простое средство работает потрясающе.

Рабочий сцены

Олег Школьник: У него случилась беда – у Крупника – с тазобедренными суставами. И если бы не Сергей Рафаилович Гриневецкий, не известно, как бы он жил и ходил. Ему поменяли оба сустава. Но надо было видеть, как человек выходит из этого! Ему все время хорошо, он все время улыбается... Он все время был мужиком. Он был мужиком во всех своих проявлениях. Не стеснялся будучи известным ходить с костылями по улице, а потом с палкой, а потом бросил эту палку и даже танцевал! Разве этот подвиг в какой-то степени не соизмерим с подвигом Маресьева?
А вообще, мне трудно представить его больным и хилым. Это не для этого организма. Конечно, он сделал, с моей точки зрения, одну трагическую ошибку: пошел удалять эту ерунду между своими лопатками и никому об этом не сказал. Вообще он жил не то что независимо – все мы от всех зависимы – он жил, пытаясь никого не напрягать. Ему все было хорошо, что бы ни было.

Я никогда не забуду: мы были в Америке в начале девяностых с театром «Ришелье» – сытые и самодостаточные, а через десять дней нас заперли в Алма-Ату. Зима. Работали в помещении цирка и утром, и вечером, а народ шел, думая, что это какая-то цирковая программа. Но это еще что! После американских гостиниц мы попадаем в дом цирка. Когда мы с Сеней зашли в номер и зажгли свет, нам дурно стало от невероятного количества – колонии – рыжих усатых. Кроме того, – невероятно грязно. Ничего, мы сами себе все помыли. Народный артист! Казалось бы, мог открыть рот и сказать «А-а-а-а!». Но он называл себя рабочим сцены. Говорил, что мы заходим в театр с черного хода, переодеваемся в рабочую одежду, даже если это фрак, мажем лицо краской и выходим веселить народ.

Профессионал

Николай Величко, заведующий труппой Одесского русского драматического театра: Когда в русский театр пригласили Семена Самойловича Крупника и Люсю Ивановну Сатосову, это укрепило коллектив и подняло имидж театра. Публика знала этих артистов еще по театру оперетты и поначалу шла на их имена по инерции.
Алексндр Копайгора, заслуженный деятель культуры Украины, директор Одесского русского драматического театра: Считаю, что появление в русском театре Крупника стало победой и большим достижением театра. Дело в том, что Семен Самойлович – представитель вахтанговской школы. Он – не артист оперетты. Артистом оперетты он становился постепенно… Вот смотрю на наш репертуар – почти в каждом спектакле ему находилась маленькая роль. Но не зря говорят, что нет маленьких ролей, зато есть большие артисты. Это как раз тот случай! Семен Самойлович не отказывался ни от одной. Он никогда не говорил, что он народный артист, говорил: «Слава Богу, мне еще и в этом спектакле досталась роль!»
Ольга Оганезова: У Сени не было понятия «халтура». Кстати, он и меня этому научил: либо ты работаешь, либо не работаешь. Нет такого понятия, что ты за деньги работаешь лучше – профессионально! Профессионал никогда себе не позволит работать на уровень ниже, чем он может это делать. Он за пять рублей работает точно так же, как и за двадцать пять.

«Маэстро, на выход!»

Александр Копайгора: Видимо я все-таки как директор понимал, что годы – серьезная проблема, и мы решили поставить спектакль именно для Семена Самойловича. Назывался он – «Маэстро, на выход!». Этот спектакль мы сыграли в Москве летом, в центре на Страстном бульваре – Крупник уже был болен. Зал был битком набит. Семен Самойлович купался в лучах славы; было очень много именитых гостей – Ширвиндт, Лановой, руководители московских театров... Приехав из Москвы, мы хотели отпраздновать восьмидесятилетие Семена Самойловича открытием театрального сезона, но в июле к нам обратились родные и сказали, что, по всей видимости, надо форсировать события, так как болезнь прогрессирует. И спектакль, на котором Одесса приветствовала Семена Самойловича в связи с восьмидесятилетием, мы сыграли в июне. И лично я счастлив, что сделал все и даже больше – организовывал два его последних юбилея.
Григорий Фаер. Когда мы прочли пьесу «Маэстро, на выход!», было ясно, что это лишь повод для постановки. Сценарий нельзя было назвать шикарным материалом. Но Сеня внес в эту пьесу свое видение, понимание. Он как бы прожил, построил биографию своего героя от рождения до смерти. И по ходу пьесы было понятно, что у него было в прошлом и почему он в данную секунду такой. Сеня придумал, что герой – бывший клоун и все, что у него нажито за жизнь, – это сундук со старыми костюмами.
Юлия Скарга, заслуженная артистка Украины. В Москве вместе с Семеном Самойловичем в «Маэстро, на выход!» должна была играть Наташа Дубровская. Но она заболела, и меня срочно ввели в спектакль. Меня предупредили, что, кроме своей роли, я должна выучить и текст своего партнера – все понимали, в каком он состоянии.

Он действительно иногда забывал текст. Но знаете, когда выходил на сцену, как-то мобилизовывался, и казалось, что иногда Семен Самойлович подсказывает текст мне. Он очень серьезно готовился к этой поездке, ведь он учился в Москве, у него там было много друзей – именитых актеров, которые должны были придти на спектакль. Думаю, он понимал, что играет последние спектакли. Тогда в Москве он сказал мне, что будет выходить на сцену до последнего вздоха, пока хватит сил.
А последний свой спектакль на сцене русского театра он сыграл с Наташей. Это был как раз юбилейный вечер. В конце спектакля есть сцена, когда герои садятся на сундук спина к спине и берутся за руки. Так вот, он взял Наташу за руку и сказал на ухо: «Это мой последний спектакль»…

Последний спектакль

Карина Шрагина. Я предложила Семену Самойловичу вместе сделать театральный проект, и он согласился. Как режиссер поставил для меня моноспектакль – он все сделал! Я чувствовала себя как за каменной стеной. Мне многие люди говорили о надежности Крупника, но у меня была возможность самой убедиться в этом. Он всегда говорил: «Карина, прорвемся!» Слушайте, как хорошо, когда есть человек, который говорит: «Прорвемся!» И это не простые слова. То есть в конце концов была и организация, и зал… Почему он за это взялся? У него был творческий интерес, и потом, я думаю, у него был такой период жизни, когда ему не хватало работы в русском театре, в «Хесэде». Он привык работать еще больше. Он рассказывал, что из тридцати дней двадцать семь вечеров играл. 
Потом у нас был еще один спектакль, но уже с режиссером. Специально для нас двоих Игорь Божко написал пьесу – это был последний спектакль Семена Самойловича как артиста. Спектакль «День молчания» был поставлен всего за месяц и мы успели сыграть только два раза: 10 сентября на фестивале и через месяц в зале Еврейского культурного центра. Для него как для актера это было подвигом. 
Ему уже в августе было плохо. Но Семен Самойлович приходил на репетиции – он не сорвал ни одной – и мы репетировали каждый день. Мне кажется, что это его тоже держало. 

С точки зрения врача и близкого человека

Ольга Крупник, жена старшего сына, врач: Он был удивительно гармоничным человеком – не только на сцене, а и в жизни. Всегда знал свою меру во всем: в плане отдыха, еды, питья. И был удивительно пунктуальным человеком. Всегда умело соизмерял свои возможности со своими желаниями и просьбами других людей. Если он говорил «да», то это означало именно «да», чего бы это ему ни стоило.
Не смотря на свой возраст, немалый жизненный опыт и сложившиеся привычки, он всегда чувствовал время и всегда был открыт новому. Наверное, это ему позволило в свои 65 лет овладеть искусством вождения машины, а в 80 – компьютером.
У него ни в жизни, ни на сцене не было штампа. Он никогда не строил из себя «актер-актерыча». Никто никогда дома не видел, чтобы он учил роли – а на сцене он хорошо знал не только свои слова, а и порой партнеру или партнерше мог подсказать их слова незаметно.
На футболе фанаты видели в нем своего, рыбаки считали его профессиональным рыбаком, а фотографы считали членом своего цеха.
При строительстве нового здания театра папа на полгода превратился в прораба. Вместе с В.К. Симоненко он участвовал во всех планерках, организовывал поставки материалов и изготовление конструкций в других городах Союза.
Он был очень любящим, заботливым сыном, всегда помогал своей маме и до последней минуты ее жизни ухаживал за ней. 
Он был строгим и справедливым отцом, нежно-заботливым дедушкой. Мечтал стать прадедушкой. А свою главную роль – роль знаменитого народного артиста он с любовью завещал своему внуку.
Как врач могу сказать, что он, без преувеличения, был идеальным пациентом. Говорил всегда по сути, не задавал лишних вопросов. Безукоризненно выполнял все медицинские назначения. Никогда не ныл, сумел мужественно перенести самую тяжелую часть болезни, при этом все понимая и до конца оставаясь мужчиной.
Помню его последний в жизни выход на сцену. Это было 12 октября 2008 года, на спектакле в театре Хэседа «День молчания». Он играл свежо, вдохновенно, даже ярче, чем свой бенефис в театре. Последняя сцена. Он по сюжету, приосанившись, уходит со сцены – навстречу своему счастью… На следующий день он поступил к нам в больницу, четко осознавая свои перспективы. 
Прощание с ним было скорее похожим не на похороны, а на последний бенефис. Я уверена, что его мастерство Актера и Человека навсегда войдет в историю театра и историю жизни многих людей.

Последняя молитва

Авроом Вольф. Когда я узнал, что он очень болеет, пришел к нему в больницу – это был его последний вечер. Голова Семена Самойловича работала, он понимал все, что происходит, но тело ему уже не подчинялось. Из последних сил он взял меня за руку и сказал слова любви: «Спасибо, что ты пришел. Я без сил». И больше не мог говорить. Я с ним говорил-говорил. В ответ он лишь иногда произносил: «Спасибо… спасибо… спасибо…». Я прочитал с ним молитву, которую читают с людьми, которые при смерти, и ушел в восемь часов вечера. А в шесть утра Семен Самойлович умер. И я не знаю, кому повезло – мне или ему, что я застал его живым. Для меня этот визит был не только исполнением долга. Господин Крупник действительно был моим другом. У нас разница в возрасте – лет шестьдесят, но я его очень любил. Я люблю каждого человека, но он был человеком, талант которого был обращен к людям. Есть артисты, которые хорошо играют, играют и любовь к людям – потому что это их профессия. Он – прежде всего – любил людей и нес эту любовь через свою профессию, через свой артистический дар.

Мемориальный знак Семену Крупнику Автор скульптуры А.Токарев

Через год после того как Маэстро не стало, на фасаде его дома, по адресу Соборная, 10 – именно здесь знаменитый артист прожил большую часть жизни в Одессе – был установлен барельеф. Деньги на него собрали друзья и почитатели таланта артиста. Для этого был организован общественный комитет, который возглавила Анна Семеновна Чернобродская.

Ирина Вишневская

Журнал "Фаворит" январь 2010 г.