Не судите черных овец. Глава 10. Ирина Фингерова
Мы продолжаем полную публикацию романа-буриме - совместного литературного проекта Всемирного клуба одесситов и газеты «Вечерняя Одесса».
Не судите черных овец. Глава 10. Блюдечко с голубой каемочкой
Прошло десять дней. Я не описывал события, происходившие в моей жизни. «Все путем!» — сказала бы пра. С Сюзи мы восстановили отношения. Тем более у нас появилась общая задача — найти чемодан с этюдами Василия Васильевича Кандинского. О нем я уже прочитал пяток книг. Более того, я узнал, что в Одессе в двадцатые годы двадцатого столетия была превосходная коллекция русского авангарда. И неизвестно когда исчезла. Искусствовед Абрамов даже нашел фотографии, как эта коллекция экспонировалась в зале музея. И рядом с супрематистами висели работы Кандинского.
Родственники с дачи разъехались. Теперь на Ромашковой жила бабушка Оля, которая не отходила от картины. Фирменные сырники бабушки стоили мне каждый день трех часов жизни и сопровождались стенаниями о судьбе полоумной матери, старого афериста и ее варикозных ног. Я представлял, что бабушку можно закрутить, как кран с назойливо-громкой каплей, мешающей заснуть, и мысленно проделывал эту процедуру раз сто. Наконец дед Сережа вернулся с рыбалки, и она переключила свое внимание. Забыл сказать, бабушка жила здесь под охраной. Вальдемар нанял двух спортивных парней, которые поселились на даче.
Мы с Сюзи прозвали их «черными овцами». Хоть иди знай, может, они как раз белые.
Писать вновь меня заставил вчерашний разговор. По скайпу позвонила Анюта. Вначале беседовали про отдых, про море, про «Лимончелло», а потом... История пра настолько впечатлила меня, что ее голос до сих пор звучит в моей голове. Аккомпанементом ему служит мистическое звучание диджариду. Прислушайтесь...
— Однако! — восхитилась Анюта и, чтобы скрыть смущение, вдруг заинтересовалась содержимым своей маленькой сумочки. Достала перламутровую пудреницу. Нос тут же защекотала бархатная пыль. Улыбнулась мелькнувшему в зазеркалье таксисту. Осмотрелась по сторонам: все-таки аэропорт, из окон которого виднеются пальмы вместо панельных высоток, — это вам не хухры-мухры.
— Винтокрылое такси подано, моя королева! — Вальдемар отвесил шутливый реверанс.
Он относился к той категории мужчин, которые никогда не смотрели на дорогу, управляя автомобилем в американских фильмах 40-х годов, зато успевали блеснуть белоснежной улыбкой. Тоненькие змейки усов взлетали над верхней губой и, в сочетании с глубоко посаженными глазами, придавали Вальдемару крайне проницательный вид.
Упакованный в нарядный фрак «таксист» приоткрыл дверцу, помог пассажирам взобраться на борт вертолета и провел инструктаж на чистейшем русском. Мишель оказался Мишей, родом из Харькова. Семиминутный трансфер из аэропорта Ниццы летел на всех парах в Монако, а Миша рассказывал о том, как закончил швейное училище в Запорожье, не забывая прерываться на описание достопримечательностей. Они летели над морем, рассекая облака.
Анюта сжимала вечно холодную ладонь Вальдемара (холодную из-за болезни Рейно, которую Анюта не преминула сплагиатить и добавить в свою коллекцию). Вальдемар рассасывал мятный леденец и нюхал серебряные волосы Анюты. Миша по-настоящему любил свое дело.
Монте-Карло окутала бледная синеватая ночь, сквозь которую просвечивали огни улиц. Анюта вдохнула чужой воздух и мгновенно ощутила, что все происходит наяву. Вальдемар тащил ее за собой, многочисленные витрины мелькали в лабиринтах узеньких улочек, в глазах начало рябить, сердце неистово колотилось...
— Здесь пахнет пиротехникой, — Анюта радостно воскликнула, догадавшись наконец, что за запах залез к ней в голову.
— В Монте-Карло проходит фестиваль фейерверков, — предположил Вальдемар. — Надо торопиться, дорогая Аннэт, нас ждет Мария!
Наконец они оказались на Place du Casino и застыли. Казино, плавно перетекающее в театр. Здание, выполненное в стиле боз-ар, потрясало своей громоздкостью и легкостью одновременно. Мраморный брат парижского оперного снисходительно смотрел на суетливых туристов.
— Пришло время для арии нашей любви, — хихикнул Вальдемар.
— Какой же ты интриган, — усмехнулась Анюта и погрозила собеседнику указательным пальчиком, зажатым в крупное платиновое кольцо.
Взяв свою даму под руку, Вальдемар поздоровался с охранником по-французски и достал из кармана желтую карточку, закатанную в ламинат с потускневшей фиолетовой печатью. Их пропустили без вопросов.
— Ты не перестаешь меня удивлять, — отметила Анюта и позволила себя увести.
Помпезные залы стелются друг за другом, как склеившиеся безешки на фарфоровом блюдце. Стенам не продышаться от обилия картин, бронзовых светильников и азартных ожиданий посетителей. Анюта и Вальдемар проходят центральные залы не останавливаясь и ныряют в неприметную дверь «For staff only».¹
— Что мы делаем? — Анюта вконец перестала понимать, что происходит.
— Идем к Марии, — Вальдемар добавил металла в голос, — я ведь уже говорил, дорогая.
Пройдя через кладовку, заваленную потрескавшимися рамами, страусиными перьями, пустыми горшками, швабрами, огнетушителями и сломанными рулетками, Анюта и Вальдемар оказались в длинной прямоугольной комнате, задрапированной темно-синей тканью. Только при беглом осмотре Анюта насчитала не менее пятидесяти картин.
— Это и есть Мария, — Вальдемар замялся, — моя единственная любовь, — сделал паузу, — до того, как я встретил тебя, Аннэт!
— Я несколько в замешательстве, — Анюта не торопилась с бурным проявлением эмоций только в тех случаях, когда от нее их ожидали уж слишком явно. Впервые за все время знакомства с Вальдемаром Анюта подумала, что он уж слишком старается. — Это что... твоя галерея? Здесь?
— Я расскажу тебе эту историю, Аннэт. Только тебе. Это невероятная история. Больше двадцати лет назад я умудрился подхватить тяжелейший грипп. Я жил тогда в Париже, любил луковый суп, ненавидел Сену, никогда не болел, спал плохо, неярко. Странно все складывалось. Я несколько дней провалялся в лихорадке, несмотря на все горчичники и пилюли. Мне приснился крайне реалистичный сон. Стою я на краю пропасти и думаю, прыгать мне или нет, а я тогда планировал возвращаться в Украину, с работой не ладилось совсем, стою и тоскливо мне так... И вдруг вижу вращающуюся башню из металлических спиралей, и она надвигается прямо на меня. Я взял и отошел от края пропасти. И как-то полегчало. А через неделю наткнулся на рекламку: «Выставка русского авангарда. Башня Татлина. Музей Помпиду». Я нутром чувствовал — надо там быть! Так и случилось. Встретил я там старинного друга, Витьку, — оказалось, он теперь коллекционирует картины, женился на внучке Патиниоти, тебе не надо объяснять, кто это. Так все и началось. Это судьба, Аннэт, понимаешь?
— И наша с тобой встреча — судьба? — Анюта язвительно усмехнулась и пожалела, что не может закурить прямо сейчас.
— Судьба! — с жаром согласился Вальдемар. — Все же складывается! У меня частная галерея, люди сюда приходят непростые совсем...
— Знаешь, я фаталистка. — Анюта выставила правую руку перед собой и задумчиво уставилась на то, как тусклые блики отражаются на поверхности кольца. Частная галерея подделок под русский авангард...
В комнате установилось напряженное молчание. Вальдемар занял выжидательную позицию — торопиться было нельзя. Подумает еще, что все это время его интересовали только картины. Пускай даже так оно и есть, но... что за женщина! Потрясающая женщина!
— Придумала! — воскликнула Анюта и хитро блеснула янтарными глазами.
В ту же секунду она скрылась в кладовке, устроив там дикий шум, и вскоре вернулась с кучей хлама под мышкой.
— Если веришь в судьбу, любчик, доверься судьбе. Доверишься? — Анюта склонила голову набок и усмехнулась.
— Тебе я доверил бы самое ценное, — начал Вальдемар.
— Вот и отлично, — перебила Анюта. С тех пор, как чары Вальдемара начали понемногу рассеиваться, к ней вернулся командный голос. — Сейчас мы устроим спиритический сеанс! Спросим у самого Василия Васильевича, хочет ли он прописаться в вашей синей комнате.
Вальдемар вытянулся в лице, но спорить не стал. Молча наблюдал за тем, как Анюта разложила прямо на полу необходимый для магического ритуала инвентарь. Непонятно, откуда она раздобыла мел (видимо, кладовка старинного казино была выручай-комнатой на все случаи жизни) и нарисовала на полу большой круг. По кругу написала все буквы алфавита, цифры от нуля до девяти и два слова: «да» и «нет». В центре поставила точку и поместила туда блюдце, внутри которого тушью намалевала стрелку.
— Клади пальцы на блюдце! — Анюта чуть было не засмеялась, глядя на потерянный вид Вальдемара. — Первый раз, что ли? — иронично спросила гадальщица. — Так, теперь задаем вопрос!
— Василий Васильевич, вы здесь?
Блюдце слегка задрожало. Вместе с вечно холодными пальцами Вальдемара. Он почувствовал резкий прилив крови к ушам и протрактовал это как легкий потусторонний ветерок. Вроде бы стрелка колыхнулась к пугающему «да». А может, это Вальдемар неудачно моргнул?
— Василий Васильевич, картины все еще в Москве? — Анюта вжалась в блюдце своими костлявыми длинными пальцами, и ее поставленный громкий голос эхом разносился по комнате.
Единственное окно в тусклой комнатушке открылось от сквозняка (Анюта неплотно закрыла дверь), и деревянная рама предупреждающе заскрипела.
Блюдце колыхнулось. «Нет».
— И, наконец, последний вопрос. Василий Васильевич, стоит ли мне иметь дело с Вальдемаром и Марией?
Анюта бросила быстрый взгляд на своего ухажера, и его левый ус невротично дернулся.
Но прежде, чем правый ус Вальдемара это заметил, выключился свет.
¹ Только для персонала (англ.).
Ирина Фингерова
ПЕРЕЙТИ К ОГЛАВЛЕНИЮ РОМАНА