Журнал "Одесса" 02'96
ул. Итальянская
Наш человек в Милане
Несколько лет тому назад в Золотом зале Одесского литературного музея состоялся творческий вечер итальянской поэтессы Эвелины Шац. Зал был полон. Для многих собравшихся небольшая рыжекудрая женщина, заразительно смеявшаяся, читавшая свои стихи на итальянском и русском языках, была не какая-то заморская дива, а Лина, которую одни помнили по школе, другие - по двору на Белинского, 6...
Я вел этот вечер. И помню, как за внешней раскованностью скрывалась в Эвелине напряженность. Поймут ли ее стихи - боль и страсти совсем непростой жизни? И что не менее важно - поймут ли ее саму? Кто она? Чего хочет достичь?..
Конечно, и я мог бы многое подсказать собравшимся. Ведь с Линой мы познакомились году в 56-м, сорок лет назад. За ней, закончившей десятый класс, шествовала тогда стайка влюбленных в нее мальчишек... Но я не ушел ни в воспоминания, ни в толкование ее авангардно сложных образов. О мыслях Эвелины, о переживаниях, о подъемах и спадах духа говорили ее стихи. И зал, не очень-то привыкший к такой поэзии, понял ее.
Я слушал аплодисменты, смотрел на цветы, с восхищением вглядывался в Лину и (сам для себя) как бы вглядывался в прошлое.
...В 1989 году я в составе группы журналистов, наконец-то перестав быть "невыездным", прилетел в Милан.
И вот во второразрядной гостинице "Еспериа Корона" (нам, увы, не предоставляли пятизвездочные отели) брошены вещи, и пока мои спутники идут осваивать первый ресторан, первую порцию спагетти (сколько их еще будет за восемь дней!), я еду на улицу Паоло да Каннобио, еду к Лине.
Что может быть причудливее человеческих судеб? Те, кто читал А.И.Солженицына, возможно, вспомнят, что он упоминает в "Архипелаге ГУЛАГ" об американцах из Филадельфии, тех, кто, откликнувшись на призыв Ленина, приехали в СССР строить социализм.
Среди этих людей была и семья Джозефа Мюллера - его жена Анна Мюллер, две маленькие дочки Елена и Жозефина. Продав в Америке все имущество, купив трактор, другую сельскохозяйственную технику, ткани, из которых Анна Матвеевна сшила одежду для целого детского дома, семья Мюллеров начинала новую жизнь.
Действительность оказалась суровее идей, вычитанных из книг. Уже в 1926 году семья вынуждена была переехать из села в Одессу. Коммунист Джозеф Мюллер пошел в рабочие. Но когда через пятнадцать лет началась война, среди тех, кого арестовали в Одессе, был и Джозеф, и его дочь Жозефина, и зять Эдуард Штефан. Они уже были не американцами, а... немцами. И в числе очень многих других советских немцев были интернированы. В Одессе, в оккупации, осталась Анна Мюллер с внуком. Казалось бы, жена арестованного "врага народа". Немцы в ней видели "свою". А она с первых дней фашистского террора прячет у себя в квартире, на улице Белинского, 6, соседку-еврейку, а потом устанавливает связь с группой партизан, помогает им получать радиосводки... Этой семье повезло - после тюрем и лагерей собрались они все (не совсем, правда, все, у Жозефины в тюрьме погиб родившийся там ребенок) в Одессе, все на той же улице Белинского, 6.
Так вот, Эвелина - внучка Анны Матвеевны, дочь Елены Иосифовны. Кстати, удивительное стечение обстоятельств - моя жена училась в одном классе с Линой, еще до нашего знакомства.
Эвелина поступила в Московский университет, на отделение искусствоведения. И вот здесь, в конце пятидесятых годов, познакомилась с итальянцем Кандидо, учившемся в СССР. Трудно описать, как нелегко им было соединить свои судьбы. Нет, не о них написана пьес а "Варшавская мелодия", они преодолели немыслимое сопротивление и поженились. Так в 1960 году одесситка Эвелина Шац стала жительницей Милана.
Есть американское выражение: человек, сделавший сам свою судьбу. Если бы меня попросили привести пример, я, не задумываясь, вспомнил бы Эвелину. Она не просто выучила чужой язык, она освоила его так, что стала итальянским поэтом, начала жить в стихии двух языков.
...Я ехал к Лине в дом, так много зная о нем. И ничего не зная, так как лучше раз увидеть... Здесь бывали, жили Андрей Тарковский и Юрий Любимов, Давид Боровский и Евгений Евтушенко. Но я был бы не прав, называя только русские имена и фамилии. Очень важно то, что с первых лет вхождения в жизнь Италии Эвелина начала работать, сотрудничать с итальянскими мастерами - с Эдуардо де Филиппо и Карло Лидзани. Судьба сводит ее с Федерико Феллини, в одной из книг, посвященных театру "Ла Скала", где их статьи стоят рядом.
В Италии я все время искал "русские страницы". И радовался, увидев во Флоренции мемориальную доску на доме, в котором Ф.М.Достоевский писал роман "Идиот". В Риме не мог уйти из знаменитого кафе "Греко", где любил сиживать Н.В.Гоголь. Естественно, я ожидал, что дом Лины - Эвелины Шац - русский дом в Милане, но что в такой степени он сочетает в себе Италию и Россию - представить себе было трудно.
Сразу объясню: эта квартира - не ее собственность. Как и многие представители творческих профессий, Эвелина (театровед, искусствовед, поэт, а значит, свободный, не буржуазный) небогатый человек. Правда, богатство - это не только недвижимость. В доме великолепная русская и итальянская библиотеки, здесь собранная ею картинная галерея...
Уже столетия в Италию проникала русская живопись, прикладное искусство. Достаточно вспомнить, сколько русских художников - от Александра Иванова до Павла Корина ездили учиться в Италию. И вот, приехав в Милан, буквально с первых дней Эвелина начала собирать, искать в лавках антикваров русское искусство. Она писала для итальянских журналов о русских народных промыслах, открыла итальянскому читателю Талашкино и его мецената - княгиню Тенишеву. И к ней в дом приходил Николай Бенуа, художник "Ла Скала", в знак любви принося ей свои эскизы, ей писал письма из Франции один из последних русских авангардистов П.Мансуров, подаривший ей свой барельеф. У антикваров она находила малоизвестных в Италии К.Коровина и В.Бакшеева, В.Васнецова... В этой коллекции уживаются классика и авангард, как и Россия и Италия. К примеру, популярнейший в Италии художник Лучо Фонтана, а рядом - одесский художник Олег Соколов. Потому что русский дом не означал малопродуктивную ностальгию. Это было осознанное желание соединить Запад и Восток, сплавить их не только в своем духовном мире, но и в образе жизни.
Многократно Эвелина ездила в Москву, в Одессу. Здесь жили ее близкие, мать, тетя, двоюродный брат, друзья. А в Москве - отец, художник, в Москве - близкие друзья, хоть и много старше по возрасту (вообще-то для нее не существует возраста, она умеет дружить с людьми много старше себя и, конечно же, много моложе себя - как дружила с Лилей Брик и Юрием Нагибиным, как дружит с дизайнером Ириной Андреевой. Это о них троих - подругах еще по Московскому университету Эвелине, Ирине и Ксении Муратовой - был снят х художественный фильм "Женщина. Вариант судьбы".
...Мы сидим в гостиной за круглым столом, нас окружают великолепная живопись, скульптура и античные вазы. А на столе - божественная форель, выловленная в одном из ручьев в окрестностях Милана специально к этому ужину, два вида пиццы, только что принесенные из ресторанчика около дома, легкое итальянское вино. Вот тут-то я спросил Лину о том, о чем ни разу не спрашивал в Одессе.
- Ты ведь никогда не писала стихи по-русски. Как же начала писать их по-итальянски?
- Как видно, не могла иначе выразить то, что хотела сказать своим друзьям. Я писала для них, посвящала им стихи. А потом меня начали хвалить, литературоведы учено объясняли, что я привнесла в итальянские стихи трепет русской поэзии, но их дело - разъяснять, мое дело - писать...
На сборнике "Самарканд, или Книга церемоний", вышедшем в 1986 году, Эвелина в январе 1987 года сделала нам надпись:
Острый запах России
погружение в прошлое
тонко и сложно
...начинается игра невозможностей
Любовь неподвластна
музейным экспозициям
Каталог нашего
многолетнего общения
грандиозен.
И сама же, смеясь, сказала: а это уже не русские стихи, это сколок с итальянского. Я попытался перевести одно ее стихотворение на русский язык, то же сделала моя жена. Эвелина прочла оба варианта, радовалась, как ребенок, а потом (как-то, не знаю как) свела их воедино, и уже этот симбиозный вариант войдет в ее первую русскую книгу (в Италии их уже несколько), выходящую в Москве. Вот первые строки (из моего) перевода:
Базары Одессы -
и я вспоминаю детство,
острый запах камбал и скумбрий
- так возникает мир,
в котором Гете, как кукольник,
за ниточку тянет мерцающую мысль...
О чем только не говорили мы в ту ночь в Милане. И о матери Лины - художнице Елене Иосифовне, поехавшей к дочери в гости и неожиданно скончавшейся в Милане, здесь же, под Миланом, навеки похороненной. И о спектаклях, идущих по ее стихам, для которых пишет музыку известный итальянский композитор Андреа Тальмелли, и о ее увлечении кинематографом.
Она работает по 18 часов в сутки. Где-то часа в два ночи позвонил по телефону знакомый художник: можно ли зайти на чашку кофе, где-то под утро начал трещать телефон (благо, изобретен автосекретарь), а еще нужно было выводить выгуливать двух прекрасных русских борзых Тимура и Роксолану, с которыми в доме, кстати, общались только по-русски.
Но еще о книгах. Ее первый сборник стихов был представлен на Биеннале-78 в Венеции. И с тех пор ежегодно выходят книги - чудо полиграфии, чудо рукотворного искусства.
А деньги приходилось зарабатывать куда более прозаическим трудом. Не стихами, даже не статьями в престижных изданиях, а чаще всего синхронным переводом. Когда идут переговоры на высоком уровне, где каждое слово имеет цену, сразу же вспоминают, что в Милан е есть человек, мыслящий одинаково точно на двух языках.
...Эвелина - мастер удивительных проектов. Ее талант - находить и соединять людей. Это по ее проекту Юрий Нагибин писал для Италии сценарии к фильмам о русской культуре. Это по ее проекту проходили итальянские вечера в Петербурге и в Москве. А сейчас она задумала провести в этом 1996 году Дни итальянской культуры в Одессе. Готова подарить городу пятнадцать работ (из своей коллекции) выдающихся художников Италии, провести здесь симфонический концерт современной итальянской музыки (дирижер согласен работать без гонорара), конечно же, устроить выставку своих книг и свой поэтический вечер...
И когда меня спрашивают: "Как сейчас живет Эвелина?" - я искренне отвечаю: "Трудно, напряженно, но - интересно". Потому что она всегда в творчестве, в действии. Может быть, в этом и проявляется ее одесская закваска.
Евгений ГОЛУБОВСКИЙ