"Опыты" Михаила Обуховского

Валентина Голубовская

Читая присланную из Израиля и там же изданную друзьями (особый поклон Зине Долговой!) книгу Михаила Обуховского "Джазовые вариации на тему Одессы", я невольно вспоминала строки Осипа Мандельштама "Кто за честь природы фехтовальщик? Ну конечно, пламенный Ламарк". Таким "пламенным фехтовальщиком" за честь Одессы, за ее историю, ее героев, за былую славу европейского города видится мне наш старинный друг Михаил Петрович Обуховский, для нас на протяжении полувековой дружбы — Миша. Миша Обуховский!

В далекой уже юности, в абсолютно законопаченной стране, в городе, который гнули и ломали, пытаясь превратить в захудалый областной центр, сохранялись, вопреки всему, "джазовые вариации", не только у легендарных Евгения Болотинского, Аркадия Астафьева и Николая Голощапова. Они сохранялись в карнавальной природе южного города, в интонационной неповторимости одесской речи, в парадоксальности одесской иронии, в "Комедиа дель арте" одесских дворов и коммунальных квартир…

В этом климате проходила молодость. Память об этом хранит Михаил Обуховский, уже двадцать лет живущий во Франции, в Лионе. И там, во Франции, он находит и сохраняет, передает нам, своим землякам, след и память Одессы — французскую Одессу или Одессу во Франции.

К сожалению, я не могу посоветовать читателю броситься на поиски этой замечательной книги. Изданная небольшим тиражом, она преподнесена в дар от имени Миши Обуховского его друзьям. Одно утешение — страницы текстов книги знакомы неравнодушному к своему городу читателю, потому что публиковались на страницах альманаха "Дерибасовская-Ришельевская", газеты "Всемирные одесские новости"… Собранные же вместе, под одной обложкой, эти страницы создают своеобразный портрет города и самого автора.

К какому жанру отнести эти страницы? К воспоминаниям, к художественным очеркам? Наверное, лучше всего здесь подходит емкое французское слово "эссе", ставшее у нас по-настоящему популярным с легкой руки Ильи Эренбурга, с его "Французских тетрадей", изданных чуть более полвека назад. Эссе — краткая, легкая, личностная проза, не похожая на академическую статью и на утомительные подчас мемуары. Одним словом, "Опыты", как переведено на русский язык знаменитое сочинение Мишеля Монтеня.

Так вот, книга Михаила Обуховского — его "Опыты", в которых, по Пушкину, много "ума холодных наблюдений и сердца горестных замет". Хоть "горестных замет" больше…

Не скрою, читать страницы, где все знакомо, где живут Саша и Рита Ануфриевы, Юлик Златкис, Лина Шац, где упоминается кулинарное искусство моей свекрови, наконец, мой небольшой портрет, написанный Ануфриевым (в репродукции он кажется большего формата, чем в действительности), — удовольствие ни с чем не сравнимое. Строка Мандельштама "И сладок нам лишь узнаванья миг" подтверждена многократно. И все же в книге Миши Обуховского мне не менее, а в чем-то, признаюсь, даже больше интересны его "французские тетради".

Как не похожи они на поверхностные туристические заметки в современных глянцевых журналах!

Это прогулка с вдумчивым и утонченным собеседником по выставкам и музеям с интереснейшими людьми, будь то художник из Нанси Жерар Тон, выставка которого в Одессе (устроенная стараниями автора книги еще в его одесской жизни) стала одним из запомнившихся событий в жизни тогда еще неизбалованного города, Дина Верни — любимая модель великого Майоля. Талантливый во многих ипостасях, Миша Обуховский оказался еще и талантливым дедушкой. Его воспитание — внук сказал: "Дед, смотри, здесь пишется Одесса". Так Миша с помощью внука увидел в одной из галерей Версаля картину неизвестного ему (да и всем нам) художника Эмиля Гиршфельда, родившегося в Одессе в 1867 году и умершего в бретонском городке Конкарно. Не только увидел, но со страстью исследователя узнал и написал прекрасное эссе ("опыт") о малоизвестном во Франции, что уж говорить об Одессе, художнике. Добавил еще веточку в лавровый венок былой одесской культуры. "Каждый пишет, как он дышит". Анатолий Контуш написал свой замечательный очерк о "парижской Одессе". И Обуховский, путешествуя по следам Модильяни, неожиданно для себя обнаружил "два небольших квартальчика, затерявшихся в шуме бульвара Монпарнасс" — "Rue d’Odessa" — Улица Одессы! И кафе с таким же названием… Обуховский изменил бы себе, если бы не выяснил дотошно, когда появилась и почему эта улочка в 14-м округе Парижа. Все Крымская война 1854 года, как и наша знаменитая пушка на Приморском бульваре.

Парк Монсо. Золя, Тургенев, Флобер, Виктор Некрасов так или иначе связаны с этим волшебным парком. "Кусочек Эдемского рая" — называет его Миша Обуховский. Его эссе "Одесские корни Моделей Ренуара" читаются с тем же восторгом, как в детстве читались романы Дюма. Увлекательное повествование о Моисее Камондо, потомке древнейшей фамилии испанских сефардов, и его брате Исааке де Камондо, о коллекциях импрессионистов и постимпрессионистов, подаренных Лувру, об одесских зерноторговцах и финансистах — семье Эфрусси, обосновавшейся в Париже. Шарль Эфрусси был другом Ренуара. Так возникли портреты девочек из семейства Эфрусси, написанные Огюстом Ренуаром. История семьи — от Иудеи, Испании, Одессы, Парижа до Освенцима. И до музея в Сан-Паулу, где хранится двойной портрет девочек "Розовое и голубое".

От книги не хочется отрываться. И хочется ее перечитывать, но нельзя же ее пересказывать, как нельзя пересказать "джазовые импровизации" Обуховского в заключительной части книги. Эти эссе, "опыты", в которых живопись, архитектура, люди, еще раз вернули меня к Осипу Мандельштаму:

А те, кому мы посвящаем опыт, До опыта приобрели черты.