Гостиница Виктория

(комментарии Александра Дорошенко)

На открыточном снимке начала века помещено каре зданий, идущих к углу Преображенской. Последний в этом ряду угловой дом и хлебопекарня Дурьяна, а в центре снимка, предпоследний, - гостиница "Виктория". Снимок сделан осенним днем, судя по ветвям деревьев и облачному небу и одежде прохожих, и еще потому, что нет людей на многочисленных и целых тогда еще и безопасных, поэтому, балконах, в половине двенадцатого - это показывают висящие на обочине тротуара двусторонние уличные часы - они круглые и свешиваются с изящного литого столбика-кронштейна. И на таких же столбиках вынесен в пространство тротуара, на всю его ширину до проезжей части дороги, высотой во весь первый этаж здания, навес-козырек центрального гостиничного входа. Козырек этот видно, что превосходен - в тонком кружеве чугунного литья, такой есть разве что у Музея на Пушкинской. И как жаль, что его не стало. На фронтоне гостиницы под высокой шапкой-надстройкой выложено в камне "HOTEL VICTORIA". Надстройки поменьше, симметричные, помещены по краям здания и увенчаны высокими шпилями. Шпилей этих было у нас в Городе великое множество, все небо было ими утыкано, как иглами, колечком свернувшегося во сне ежа. А по всей длине карниза в каменных столбиках закреплена решетка ограждения вся в косых "андреевских" крестах, которые так нравились горожанам в конце века. Здание эклектично и все в нем, до малейших деталей фасада, полно симметрии. Здание потеряло все свои многочисленные балконы, надстройки над крышей, козырек входа, кованную решетку ограждения. Хорошо видно, что основание каждого дерева на снимке защищено литой вязью решеток, которые мало где сохранились. И на снимке видны еще совсем молоденькие деревья, как знать, может быть, я сегодня прохожу под их разросшейся кроной, торопясь на работу.

На открытке у гостиничного входа много людей - дамы в длинных приталенных пальто (как у них были такие талии и куда же они подевались?) и романтических шляпах (шляпка для дамы основа морали, как мне портфель и псу моему ошейник) - и ощущение праздника - гостиница всегда означает временную остановку в пути. Она обещает дорогу и в ней неведомое. Но и магазинчиков здесь много, по всему первому этажу они идут чередой. Вот почему так много дам. И дамы эти "намечены" лишь силуэтом, чуть размытым на старом снимке, намечен контур, ощутимо в нем движение. … Так важно узнать, что дала им судьба. Как и сегодня с нами, с каждым из нас, у них в это мгновение снимка есть множество важных и совсем неотложных дел, не решить которые, не выполнить, не сделать - невозможно - рухнет мир, - остановится жизнь, … но вот все это минуло навсегда уже сотню лет, а мир не изменился вовсе, если не считать чепухи. И если сопоставить заботы этой дамы, и на этом же месте Пастера расспрошенной сегодня, наугад остановленной моей современницы, они совпадут совершенно. Новый технологически насыщенный мир, непостижимый для дамы на открытке, ничего не смог изменить для этих двух, разнесенных столетием дам, в самом важном - любовь, родители, дети, нехватка денег, вечная обеспокоенность сердца, … которая только и составляет сокровенную суть жизни. Женщины, ошибаясь во всем, в этом не ошибаются никогда!

Фотография не останавливает движения, она его временно прерывает и, если нажать, отыскав, какую-то кнопку, все вновь оживет на картинке - поедет извозчик, продолжат движение люди, момента этой остановки вовсе и не заметя. Так было и там, на Пастера, сразу после щелчка фотографа. Он полез внутрь своего громоздкого аппарата (они стояли на противоположной стороне улицы, у входа в Реформатскую церковь), приподняв темную шторку (так укротитель осторожно и затаив дыхание засовывает голову в пасть ко льву), а люди шли и шли по своим прерванным на секунду делам, кто-то к Новороссийскому университету, чуть дальше и за угол вправо, кто-то на Новый рынок, до Торговой и налево, который был точно там, куда я хожу и сейчас. (Сейчас только заметил на снимке человека, входящего в гостиницу, - он снят в повороте, он наклонил голову и поэтому от него в веках осталась только шляпа-конотье, … и уже ничего не исправить!). А кто-то (на снимке он стоит у входа, чуть скрытый деревом, под вывеской "Парикмахер") дождался гостиничного слуги со своим дорожным чемоданом, обклеенным следами многих вояжей - картинками экзотических стран и теперь к ним добавилась еще одна картинка от отеля "Виктория", и пролетка (сейчас, в момент снимка, она еще за углом дома Дурьяна, на Преображенской и, пока я это писал, она успела, подъехав, остановиться у входа) повезла его под уютное цоканье копыт к Вокзалу. Извозчик развернулся прямо перед гостиницей и ехал он по Преображенской до Малой Арнаутской. … А дальше колеса и винты повлекли нашего постояльца в Санкт-Петербург и Берлин и потом к красавцу многотрубному пароходу, Левиафану, плывущему по пути Колумба, и мне очень хочется, чтобы это судно обошло все же стороной из гранитной воды состоящий айсберг …

Теперь здесь боковой корпус холодильного института, где во втором этаже правого крыла видны два окна моего кабинета. Впрочем, окно там одно, второе образовано из заложенной балконной двери - куда-то, когда-то и зачем-то убрали балкон. Во время моего студенчества было там общежитие, вначале университетское, а затем нашего института. В узкие и искривленные гостиничные коридоры симметрично выходят высокие двусторонние двери. Когда по утрам я иду этими длинными и пустыми еще коридорами, мимо, меня двусторонне обтекая, непрерывным и сплошным потоком движутся тени множеств людей, мне никогда не знакомых, ушедших из этого здания и из жизни задолго до моего прихода в оставленную ими жизнь, и заглядывают пытливо мне в лицо, - это шорох текущего времени, как в часах песочных, - я к нему привык и выдерживаю это спокойно, - но иногда, что-то внезапно и страшно меня задевает и проносится мимо, как раскаленный хвост кометы, как сгусток пульсирующей энергии, --- и тогда я, покачнувшись и вновь выровняв, потерянный на мгновение шаг, понимаю, что был это женский взгляд, мне брошенный укором и требованием в душу. Минуя лестницу парадного гостиничного входа, теперь заколоченную и обрезанную, я иногда слышу уличный шум подкатившего экипажа, звуки приветствий и топот сапог - это гостиничные слуги вносят чемоданы приезжего, а вот и его шаги на первых ступеньках лестницы - может быть, он остановится в номере, где теперь мой кабинет? Мне хочется задержаться и посмотреть на этого человека, заговорить, расспросить о делах, спуститься с ним в ресторан, потребовать утренней выпивки и закусок.