Большая Московская гостиница

(комментарии Александра Дорошенко)

Она всегда так и называлась --- «Большая Московская» и я не знаю, была ли в Городе «Малая»? Такого избыточного лепниной образца модерна нет больше в Городе и вообще редко такое бывает с модерном. Дом --- пряник! Стоит он особняком, вне ряда домов и на лучшем месте Дерибасовской, глядясь в Городской сад и Греческую площадь. Парадный фасад у него со всех сторон, а сторон у него много! На его стенах собраны все ходовые сюжеты модерна: крупные маскароны в гирляндах цветов, растительные опоясывающие фризы с диковинной птицей в зарослях, парные львы, усевшиеся над зеркальными стеклами овальных окон. Крыша когда-то была украшена большими шарами и какие-то многокрылые существа поддерживали их в воздухе трепетным биением своих крыльев. Вероятно, так и поднялись однажды они в воздух, не удержав равновесия, поскольку всю мою жизнь пустыми стоят эти, для них сделанные, постаменты. Дом в страшном состоянии, рушится и облетает лепнина, висят продырявленные балконы, … Как-то был даже начат ремонт со стороны Колодезного переулка, но дело дальше не пошло. Этим летом, к приезду к нам зачем-то, оставшимся тайной, президентов России и Украины, наконец-то навели порядок: --- во всю высоту дом окружили строительными лесами и завесили зеленой защитной сеткой --- под которой, с тех пор как уехали довольными президенты, ровным счетом ничего не происходит. Поскольку и не планировалось происходить, просто замылили президентам глаза. Причем, и леса эти возвели издевательски преступно --- только с видимой стороны Дерибасовской улицы и боковых переулков, а всю тыльную сторону, в равной мере фасадную и равно аварийную, даже и прикрывать ничем не стали. Зато стало чисто и красиво и ощутима забота властей. А тебе и мне --- строгий кукиш --- помни, где родился, но, главное, где живешь!

Старых открыток этого дома великое множество --- им гордились. И видно, как был он наряден, как праздничен был. … Там, на открытке, летний день, в самом начале лета, весь в молодой чистой зелени, когда каждый листик чувствует себя неповторимо особым, и чуть звенит под легким ветерком, касаясь о него и своих соседей касаясь. Еще малознакомы ему листики-соседи (но будет долгой общая жизнь в высоте на ветру, будут ласковые дожди, но и страшные грозы будут, как и даровано каждому из нас в жизни, и жить мы все будем долго-долго, все лето, и осень у нас тоже будет, и умрем мы, наполненные жизнью, непременно в один общий день). А сейчас все дерево звенит тихой песенкой и у каждого дерева есть своя любимая песенка. … Вид этой открытки труднопостижим, такой на ней праздник, так нарядно все, свежо и прекрасно, даже чуть нарочито, --- не верится, что так бывает на самом деле, в том, что мы именуем жизнью, так на сцене только бывает, когда поднят занавес, и еще не выбежали говорить актеры, а зрители затаили дыхание от работы художника …

Но так красиво все это у нас и было!

На балкон 4-го этажа вышел какой-то мужчина, он только что приехал к нам в Город, бросил на пороге вещи, снял пиджак и смотрит на незнакомый и удивительный город, на львов и фонтан. … На скамье внизу сидят люди, таких скамеек было много по обеим сторонам Дерибасовской и по всем улицам центра. Только напротив гостиницы, на коротком отрезке ее длины, их стоит четыре, это видно на другой открытке гостиницы, снимок там сделан полчаса спустя, фотограф взял иной ракурс, со стороны Преображенской, и видно, что мужчина в этот момент ушел уже с балкона в номер, а на перилах балкона оставил висеть что-то белое, возможно панаму. Он за ней еще выйдет. Эти, сидящие внизу, молодые и поэтому красивые люди, ждут они кого-то из магазина напротив и беззаботно смеются. Борец на афишной тумбе наверное русский богатырь Иван Поддубный, и значит в Городе, в цирке-варьете, этим вечером он с кем-то будет бороться насмерть и, конечно же, победит с триумфом! Недаром у него такие усы и широкая лента с медалями от всего мира и их даже чуточку больше. Как красивы, как завлекательны эти цирковые афиши были и есть во все времена, а на них спокойная мощь борцов и страшный оскал рычащих львов (но всегда заметно, что они добрые и пугать им никого не охота! Просто такая профессия и надо слегка напугать!). Приехавший мужчина уже в среднем возрасте расцвета жизни и слегка полноват. Потом, пообедав здесь же, в гостиничном вкусном ресторане, он пойдет гулять по центральным улицам и будет ходить допоздна, пока прозрачная темнеющая синева вечернего неба не подсветит праздником Город (праздником, который всегда был и еще пока есть с нами), и, придя в номер, он вновь выйдет на свой балкон и долго еще будет так облокотившись стоять, и курить, и слушать говор улицы, негромкий женский смех, цоканье копыт о булыжник. … Потом он закажет в номер бутылку вина и сядет к столу писать открытку с видом своей гостиницы, купленную в ее же вестибюле, чтобы домашние увидели, где он остановился, вот эту самую открытку, и крестиком на ней он пометит для них свой балкон. … И не станет у него слов, рассказать о Городе, как и у меня сейчас нет, как у любого, кто пытался. … Он отметит, что уже очень тепло, и укажет температуру воздуха и воды в море (и эти записи в старых открытках с датой и есть самое точное свидетельство городского климата), напишет, что нравится ему увиденный впервые город, что благожелательны в нем и забавны люди. … А потом, уже совсем в поздний час, он долго не сможет уснуть, потому что улица эта не спит никогда ночью, но живет, но дышит, но говорит и смеется, как будто бы этим людям не хватает для жизни дня, и они его длят в ночи. … А на родине у него, откуда он родом, глухие и непрозрачные ночи, когда принято спать в надежде, что все же наступит утро, … и станет светло для ходьбы на службу.

Но проснуться в этом доме, но выйти поутру на балкон и вдохнуть холодноватый еще воздух, зажмурив левый глаз (у него на балконе это получится именно левый) от золотистого солнышка, которое уже чуть-чуть, но все же греет, но вновь услышать эту улицу, говор и смех, и перестук девичьих каблучков по брусчатке мостовой, … и навсегда так это запомнить, так, чтобы множество лет спустя, в случайном месте новой длящейся жизни, нереально далеко от этого Города, поверить вновь, что он вообще существует, вспомнить и все так отчетливо услышать, закрыв на мгновенье глаза …

В первом этаже этого дома всю нашу жизнь был "Золотой ключик», кондитерский лучший в Городе магазин. На открытке видно, что и до революции продавали здесь чай и кофе. Нас приводили сюда родители, меня мои, я - сына, и теперь я хожу сюда с внучкой. На стенах был многократно представлен умненький - благоразумненький Буратино, золотоволосая Мальвина и королевский пудель по имени Артемон, символом отваги и благородства. Одесские дамы, старые и молодые (а среднего возраста у нас на юге у женщин никогда не бывает, они всегда красивые и молодые, и вновь красивые и так до того дня, когда, вполне насладившись молодостью и красотой, они соглашаются стать бабушками) здесь покупали конфеты и печенье и мармелады, и зефир в шоколаде, но и без шоколада тоже, а шоколадные плитки каких бывали торжественных рисунков, как все это благоухало! И даже, когда-то здесь продавали в плоских круглых коробочках, цветных и прекрасных, монпансье. И вот нет теперь этих маленьких леденцов, видимо разучились их делать, а я даже плохо знаю, как правильно написать это слово --- но вот вкус помню, как бы сегодня. … Я малышке своей рассказал об этих коробочках и описал их и она восхитилась названием, а потом мы долго искали, расспрашивая старых продавцов … и не смогли найти! Теперь магазина этого не стало. Его перенесли сначала за угол, в новый греческий дом, а теперь «задвинули» вплотную к Привозу. Но, согласитесь, главный «сладкий» магазин для детей должен быть красивым и находиться в красивом торжественном месте Города, где был всю нашу жизнь!

И помогать нам растить наших детей!