«Теракт» у горисполкома

Владимир Каткевич

Выпуск в «бурсах», морских учебных заведениях города, в советское время принято было отмечать проказами, желательно дерзкими и вызывающими. Возможно, дисциплина давила, шагистика под барабан, полувоенная обстановка, дневалить в экипаже у тумбочки осточертело, и после защиты дипломов выпускали «пар на гудок». Учебных заведений с морским профилем в городе было целых десять: высшая мореходка, средняя, водный институт, «шмоня» - школа морского обучения, «рыбка» - училище рыбной промышленности, «тюлькинфлот» - мореходка технического флота, ПТУ №1 на Пушкинской - кузница плавающих барменов и официантов, еще ПТУ №17 и ПТУ №23, и поэтому разбег для фантазий впечатлял. В списке не учтен институт помполитов, который размещался в совпартшколе - оно и понятно, будущим первым помощникам чудить негоже.

Инициатива выпускного морского хулиганства имеет отнюдь не одесские корни. Общеизвестно, что ленинградские кадеты натирали асидолом, жидкостью для освежения пуговиц, детородные приспособления жеребцу, на котором взгромоздился Петр Великий. При Петре Алексеевиче, думаю, гардемарины такого позволить не могли, мигом бы их разжаловал в матросы. Или протянули на шкентике под килем. А в Великую Эпоху разболтались. Усиленный же двумя офицерами военно-морской патруль, внимание которого было в период белых ночей сфокусировано на Медном всаднике, бежал, как правило, за новоиспеченными лейтенантами недолго. Мешали кобуры, которые в соответствии с нерушимыми морскими традициями болтались на ремешках чуть повыше колена. У здания Сената и Синода патрули переводили дух и вспоминали собственные проделки.

Например, как драили кортик Адаму Федоровичу Крузернштерну, памятник аккурат напротив морского корпуса на набережной Лейтенанта Шмидта. Такая же копия в масштабе 1:10 хранится и в Военно-морском музее. У копии кортик просто сперли.

Одесские же кадеты до локального надраивания Дюка не опускались. Выпускники средней мореходки напяливали на памятник «рябчик», что было непросто, тельняшка не налезала, и к тому же Арман Эмманюэль де Плюсси левую ручку неуставно раскинул в сторону Слободки. Как официант в ожидании подноса.

Если выходки «рыбки» с прыганьями через костер, раскочегаренном на Чумке, выглядели почти невинно, то высшая мореходка просто перекрывала движение на спуске Новинского. Опять же, у Дюковского сада. Не везло Дюку!

Вот как это выглядело. Половина шестого утра. Утренний трамвай пятнадцатого маршрута переливчато дребезжит внутренностями, разогнавшись на спуске. Казалось, он оглушительно радуется, что вырвался из депо на Слободке, впереди пустые рельсы, где он самый желанный - только лети! Салон прозрачно пуст, лишь стайка низкорослых цыганок привольно расселась россыпью, где придется, еще пенсионер с удочками и доктор едет в туботделение больницы моряков на суточное дежурство.

Напротив экипажа высшей мореходки трамвай притормаживает, будто спотыкается, и нетерпеливо трезвонит. Пожилая вагоновожатая показывается по пояс в окно, энергично жестикулирует и что-то кричит, заглушая себя трыньканьем. На рельсах лежит полутонный кованый якорь. Когда звон затихает, слышен крик попугая на лоджии девятиэтажки, где обитают преподаватели мореходки. Звуковую формулу утра дополняет перестук электрички на мосту, чтобы через считанные секунды эхом отстучать с другой стороны Дюковского, пути хороводно огибают одичавший парк.

- Кажись, Фаня, твой вагон бросил якорь, - реагирует пожилой рыболов.

Сзади уже трезвонит следующий трамвай.

Безбилетные цыганки, балаболя на ромском языке, обильно пересыпанном матом, закуривают, трясут юбками и шлепают с младенцами на автовокзал дурить пассажиров. Ватманша сгоряча подсовывает под якорь железную клюку, но ей стреляет в поясницу. Фтизиатр из больницы моряков вырывает у Фани, клюку, поддевает тяжесть разок-другой, и кричит через дорогу вахтенному у КПП экипажа мореходки:

- Чего ты стоишь? Или я должен наживать грыжу?

- Буди Колчака, - цедит караульный помощнику.

Капитан третьего ранга Колчак с бело-голубой повязкой мельком убеждается, что штатное место, где на тумбе положено стоять якорю, опустело, молча показывает вахтенному три пальца, что означает три наряда. Приводят к рельсам с десяток салаг-первокурсников в синей суконной робе. Салаги, пригибаясь, чокаются тощими задами, подступиться всем к якорю трудно.

- Четверо - на лапы, шестеро - на шток! – командует Колчак.

Кадеты муравейно без шанцевой помощи подхватывают якорь и, оттаптывая друг другу ботинки-говнодавы, волокут тяжесть к проходной.

В июне после защит выпускники не ленились уносить якорь, с грубой традицией боролись, но искоренить ее удалось только, когда Колчак приковал якоря к стене.

Колчак, еще долго свирепствовал в Дюковском саду. Шел кадет Шацкий через благоухающий акацией парк: в руках гюйс-воротник, еще фуражка-мица, в глазах - весна. А из-за кустов сирени Колчак жестяным голосом:

- Курсант, остановитесь!

Шацкий скосил глаза и обнаружил Колчака. Если бы он подчинился, Колчак объяснил бы, что три полосы на гюйсе означают три славные победы русского флота: Гангут, Чесму и Синоп, потому негоже комкать гюйс в руках, даже если шея потеет – только и всего. Но Шацкий прибавил шагу, правда, не опускаясь до бега.

На траверзе бильярдной Колчак все же нагнал его и сдернул со стриженой головы фуражку, чтобы прочитать написанные на подкладке номер группы, курс и фамилию. Курсант Шацкий же, не будь дураком, рефлекторно сдернул офицерскую фуражку с Колчака, оголив беспорядочную лысину. Ротный подпрыгивал, как в волейболе, чтобы отнять, но не доставал, Шацкий был на голову выше. Проходивший мимо первокурсник Гонтарь остолбенел, обойти же «волейбол» кустами не хватило ума.

- Курсант, ко мне!- гавкнул сконфуженный Колчак, но Гонтарь бесшумно скрылся в сквозистой зелени сиреневого буша.

Колчак метнулся следом, и это было его тактической ошибкой, Шацкий растворился в весне вместе с офицерской фуражкой. Цепким командирским взором Колчак успел заметить на «голландке» обидчика значок с профилем адмирала Нахимова, такие значки выдаются выпускникам кадетских училищ. К нахимовцам и суворовцам, которые используя знание иностранных языков, всячески отлынивают от армейской карьеры, а в крайнем случае пристраиваются служить референтами, чтоб подальше от портянок, у Колчака отношение было однозначно нетерпимое.

Фамилия на подкладке реквизированной фуражки не была обозначена. Утром на разводе Колчак ходил вдоль шеренги злой, как черт, и искал нахимовский значок. Значка он так и не обнаружил, но зато опознал в строю Виталия Гонтаря. Гонтарь был показательно четвертован – получил десять нарядов, месяц неувольнения, строевую а потемках после ужина, и был отлучен от инструментального квинтета. Наказать-то наказали, да не того, ретировался, как оказалось в Дюковском саду Гонтарь Валентин, близнец, тоже первокурсник.

Из Мариуполя прикатил батюшка, знатный сталевар, дважды герой труда. Колчака вызывали к начальнику училища. Сталевар, державший пацанов в строгости, сгоряча порывался отметить отеческим поджопником Витальку, он их не путал, но Колчак понимал, что поджопником наградили его.

- Фима, ты не прав, в парадной уже было мокро! – подначивал Колчака капдва Самсунг.

- Тишина в подъезде! Не говори гоп, пока не переехал Чоп, - неубедительно отмахивался Колчак, изображая одессита.

Колчак происходил из Одесской области, как, кстати, и Верховный Правитель России. Полжизни прослужил на Тихом океане, но к выслуге осел на юге, рассчитывая под занавес привинтить вторую звезду на погоны. После потешных дюковских событий натужный имидж ловкого парня, был рассеян.

От отчаяния Колчак принялся искать хотя бы дырку от нахимовского значка на голландках, но не находил, похититель фуражки бесследно пропал.

- Ты однояйцевых расколи, - посоветовал Самсунг.

Когда прижали Горбаня Валентина, очевидца ченджа, обмена, с фуражками, тот признался, что раньше не встречал загадочного пятикурсника. Никогда.

Колчак для поиска самозванца мобилизовал первый отдел.

Когда в кубрике электромехаников пропал сотовый телефон, пострадавшему курсанту Зайко показали фоторобот. Накануне кражи Зайко крепко выпил самогонки, и потому соврал, что видел оборотня в бассейне. А может, ему привиделось что-то зловещее на самом деле. Наказали дневального, телефон пострадавший нашел в рундуке раздевалки.

Колчак же развивал версию, что, дескать, оборотень подбирается к кубрикам. Ночью вахтенный разглядел огонек сигареты в кокпите учебного катера, стоявшего в глубине хоздвора на стапелях. Колчак распределил группу захвата из тридцати кадетов, сам взобрался на стапель, и нырнул в чрево. Из катера доносились звуки возни, что-то покатилось. Наконец, Колчак вылез и оттер с подошвы экскременты, в которые наступил. Оказалось, вахтенный видел в окне катера отражение огонька собственной сигареты. Шацкий же улетел на плавпрактику в Австаралию, и это его спасло.

Курсант судомеханического факультета училища технического флота Эдуард ГендельНо изнурительная работа по перетаскиванию якорей Матросова не идет ни в какое сравнение с переполохом, который учинили 2 августа 61-го года выпускники училища технического флота Эдуард Гендель с судоводительного факультета и Анатолий Романенко с судомеханического. Гендель удивил всех еще на военных сборах в Севастополе. Он смастерил фотоаппарат в виде портсигара и шпионским портсигаром сфотографировал башню-плутонг главного калибра на крейсере «Михаил Кутузов». Мичман грозился донести о портсигарной съемке особисту, пришлось его тоже сфотографировать. В конструкции аппарата было несколько довольно оригинальных решений. Например, диафрагму Эдик изготовил в виде полосы из плотной бумаги с разновеликими кругами. Стандартную фотопленку резал на полосы шириной 10 миллиметров с помощью хитрого приспособления из трех ножей.

Конфликт с особистом уладили. Дело в том, что Эдуарду с первого курса покровительствовал помполит, Гендель еще и рисовал, выпускал стенгазеты, оформлял стенды. Незаурядные художественные способности и предопределили его дальнейшую судьбу.

- С самого начала понял, что вся эта романтика с папуасами и пальмами не для меня, - вспоминает.

Возможно, именно неудовлетворенность от выбора романтической профессии вызывала раздражение при муторной учебе. Гендель невзлюбил классного руководителя, преподававшего русскую литературу. Неприязнь провоцировала и личность взводного «дядьки», который по возрасту должен был бы участвовать в войне, но почему-то отсиживался в тылу. Гендель изготовил «официальное» письмо от правительства Бундесрепублик, где МИД ФРГ сердечно благодарил преподавателя за то, что в период войны он «косил» от призыва. На месте обратного адреса был указан город Бонн. Письмо заверено замысловатой искусно выполненной печатью и подброшено училищному почтальону. Адресат трое суток не появлялся на занятиях, первый отдел вел расследование, но в тот раз Генделю проделка сошла с рук.

Курсант Эдуард ГендельК выпуску Гендель обещал однокашникам устроить знатный салют в центре города. Для этого был привлечен Генерал, местный сумасшедший. Все три года, пока курсанты маршировали строем от экипажа на Чичерина к учебному корпусу на Маразлиевской, Генерал пристраивался к коробкам. На выпускном построении Генерал стоял рядом с трибуной, отдавал честь, кричал «ура», и его не прогоняли. Дело в том, что Генерал внешне был похож на человека, изображенного на фотографии в охотничьем билете, который раздобыли. На время. В магазине «Охота и рыболовство» на Дерибасовской, что рядом с «Медичной книгой» были приобретены пять банок пороха «Сокол», который сильнее чем «макаронный». Два килограмма пороха Гендель поместил в «картуз», цилиндр, изготовленный по диаметру ствола пушки с пароходо-фрегата «Тигр». В два часа ночи, когда горисполкомовская милиция позволяет себе отойти ко сну, Гендель с Романенко прокрались к пушке, которая до сих пор нацелена на склад №8 Одесского порта. Ствол оказался забит спрессованной землей, вперемежку с мусором, мусор долго колупали специально принесенным из училища багром, а потом аккуратно и равномерно рассыпали по газонам. «Картуз» утрамбовали пыжом и продели в запальное отверстие провода, они заканчивались нихромовой спиралью, помещенной в жидкий глицерин. Глиценин был налит в пипетки. Провода прилепили к стволу пластилином в тон со ржавой поверхностью. Питание подавалось от шести плоских батарей, поместившимися в кармане бушлата, Генделю пришлось летом напялить бушлат. Салют планировался на 21.00, когда на Бульваре особенно людно. К объявленному времени по бульвару прогуливались две роты техфлотовцев, многие с девушками. Хотя пушка и находилась на постаменте метрах в трех над Думской площадью. Гендель медлил, под орудием болтались зеваки, многие с собачками, и он не хотел подвергать риску здоровье людей и домашних животных. Провода соединили только в 21.25, но выстрела не последовало. Гендель залез на пушку проверить, сел на ствол верхом и стал проверять проводку.

- Что, шизо косит наши ряды? – спросил злобно человек, спускаясь по ступенькам горисполкома.

Гендель, думал милиционер, а оказалось дворник. Ему почему-то не спалось.

- Мы хотели сфотографироваться на память, - Гендель щелкнул шпионским портсигаром.

Докупили вскладчину еще четыре батарейки. Изготовили из спичечных головок два детонатора для страховки. На другой вечер бульвар снова запрудили курсанты «ТФ». Снова произошла осечка. Эдуард взгромоздился на пушку, подоспевший дворник, старый знакомый, стал его стягивать, батарейки вывалились из бушлата. Романенко поднял их и оголенным проводом коснулся корпуса часов «Восход». Невиданной силы взрыв сотряс Приморский бульвар. Дрогнула земля. В небо взмыли голуби.

Пиротехники планировали после салюта отступать по склону в «Лунном парке», но растворяться в темноте не пришлось. Их поглотила нахлынувшая с Приморского бульвара толпа. Уже из толпы наблюдали, как минуты через четыре к пушке подъехали с сиренами милицейские «бобики» и мотоциклы.

Назначение Гендель получил в Находку в траловый флот. Плавал третьим помощником на СРМТ, среднем рыбоморозильном траулере, ловили селедку в Беринговом проливе. Старпом тоже молодой человек, своеобразно подначивая Генделя, сдергивал с него спортивные шаровары, в которых тот щеголял на пароходе, игнорируя форменные брюки. Когда терпение лопнуло, Гендель сочинил письмо от имени несуществующего «спецотдела» и адресовал его в отдел кадров тралового флота. На поддельном фирменном бланке «спецотдел» уведомлял рыбное начальство, что старпом в связи с осложнением международной обстановки в Тихом океане призывается на военную службу «для определения уровня радиоактивности в квадрате мирового океана…» Дипломированный штурман Гендель точно указал обширный квадрат размером 200 на 200 миль. Начальник мобилизационного отдела, посочувствовал старпому.

- Я тебя от военкомата еще мог как-то отмазывать, - признался, но здесь, сам видишь, спецотдел…

С женой старпома случилась истерика, она была на шестом месяце.

Гендель же отплавал одну путину и больше не выдержал, уехал в Ленинград, так и не отработав положенные два года после назначения. В Питере поступил на двухгодичные платные курсы художественного училища имени Мухиной. Через месяц его вызвали по повестке на Литейный проспект в КГБ по Ленинградской области и показали злополучное письмо из «спецотдела». В уголовном деле фигурировали и другие подделки, например, Гендель изготовлял товарищам документы для устройства детей в ведомственные детские сады, получения угля и материальной помощи. Технология «печатного» дела предусматривала перенос нарисованной печати с помощью влажной материи и другие хитрости, которыми он овладел в совершенстве.

Суд назначил Генделю наказание в виде лишения свободы сроком один год в колонии общего режима. Общий режим в тюрьме Кресты позволял занятия физкультурой, и Гендель с удовольствием упражнялся с пудовыми гирями, поднимая их не в висячем положении, а ручками вниз, что значительно сложнее. Физическому развитию способствовала и работа, Гендель вместе с другими зеками носил дикий камень бут. Однажды, когда «цирики», надзиратели, потребовали работать в неурочное время, наотрез отказался мантулить. Из общей на сорок человек камеры, где, кстати, никто никого не обижал, его вызвали к начальнику тюрьмы.

- Ваша кассационная жалоба удовлетворена! – огорошил его гражданин начальник. – Вы помилованы. Личные вещи можете получить в кладовой.

Гендель получил рубашку, часы, дело было летом, и уже через два часа шагал по набережной Невы. Душа, понятное дело, ликовала, Эдуард навестил товарища и поделился ликованием.

- Немедленно возвращайся в тюрягу! – ополчился на него перепуганный товарищ, решил, что Гендель сбежал. На радостях выпили «чернил».

В кассационной жалобе Гендель писал, что раскаивается в содеянном, просит простить, так как собирается еще к осени поступать в высшее художественное училище имени Мухиной. Уже через год сдал экзамены экстерном и был принят в «муху». С Ленинградом связаны 37 лет жизни и творчества. Сейчас профессиональный самобытный художник Эдуард Гендель живет в Одессе на Молдаванке. Если дворовые собаки досаждают гавканьем, он прекращает лай выстрелом из самопала. Удивительные самоделки помогают ему бороться с несправедливостью рыночный жизни. Эдуард показывал автору минибезмен, изготовленный из стальных нитей, с помощью которого взвешивает пальчиковые батарейки. Оказывается, если сухой элемент бракованный, то вес его на несколько миллиграммов меньше.