110-ый день войны

13 июня
Всё ещё отсчитываю календарные дни от февральского рассвета, отбросившего меня, мой город, мою страну в другое измерение, имя ему – война.

Слишком много бед и утрат пришлось на февраль, месяц лютый.
Дневник мой превращается в ежедневник, обязывающий к пунктуальности, обязывающий отмечать каждый день без пропусков и пробелов, а случится пробел – отлаженный механизм замирает – образуя провал во времени, пустоту.
Где была ты с двадцать четвёртого числа месяца лютого, и была ли?
И впрямь, будто не была и не жила, спала и видела страшный сон, и никак не могла проснуться.

Расстояние от февральской страницы до июньской – один страшный сон, сбывшийся, продолжающий сбываться, сколько бы времени ни кануло в пустоту, не утекло.
Возвращаюсь к дневнику, начинаю с того, на чём остановилась и умолкла, на точке, обернувшейся многоточием.
Когда-нибудь этот провал во времени станет воспоминанием, как сегодняшняя бессонная ночь, как вой сирены за окнами, которые позавчера – накануне Троицы – я вымыла, содрала плёнку и вымыла, и заново клеить не стала.
Станут воспоминанием фотографии, присланные из страны, взрастившей палачей: «….это мы на дне России. Не забывай малую родину».
Орфография авторская, говорящая больше, чем фотографии: да, всё так, вы именно на дне, хотя полного дна ещё не достали, коль легко и радостно живётся и празднуется вам, под вожделенной когда-то буквой «М», которую на днях оттирали наждачкой: (бывший «Макдоналдс» на Пушкинской площади открылся под новым названием).

Нет, я не забыла малую родину, и не забуду – человек может выбрать место, где жить, но не выбирает место, где рождаться и умирать: «…человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.»
Я ничего не забыла и ничего не забуду, ни из того, что случилось, ни из того, что ещё случится.

Ещё одна оборванная нить, и вместо узелка на память – запекшееся, оплавившееся место обрыва.
О памяти и узелках я писала давно, но прежде, чем вернусь к этой дневниковой записи, несколько новостей из настоящего времени:

День Святой Троицы отметили вчера христиане восточного обряда.
Верующие традиционно вспоминают сошествие Духа Святого на апостолов и называют это событие Днем рождения церкви.
Увидела на одном из сайтов снимок девочки, продающей у входа в храм букетики полевых цветов – далеко не все растения пригодны для букета, а некоторые, так и подавно, нельзя вносить в дом. Чабрец, аир, мята, мелисса, любисток, полынь, васильки… из этих растений по давней традиции собирают букетики, освящают в храмах и хранят дома в течение года – до следующих зелёных святок. Для меня ещё важно, кем собраны растения, кем связаны в букет, чьими руками … У этой девочки купила бы – лёгкая и чистая рука, светлый взгляд и… это Одесса. Это Украина.

Открылся «второй фронт» – мирный: на Одесчине стартовала жатва-2022. В Измаильском районе стартовал сбор озимого ячменя.
Не все наши мирные поля стали минными полями, к счастью.

Тела 220 украинских военнослужащих и правоохранителей, погибших при обороне мариупольского завода «Азовстали», доставили в Киев для проведения экспертиз и идентификации.
Об этом сообщил экс-командир полка «Азов» Максим Жорин.
Он отметил, что тела наших героев удалось получить во время двух обменов с россиянами. Первый был 160 на 160 погибших, второй – 60 на 60.

А в Одессе ночь 13 июня прошла под сигналы воздушной тревоги, но без обстрелов, хотя перед объявлением тревоги были слышны взрывы.
Возможно, это работа ПВО…

И обещанные «узелки на память» из довоенного дневника:

Нежная виноградная завязь таит в себе будущее – янтарную сочную тяжесть – и появляется внезапно, как и положено будущему: ты ещё грезишь о нём, а оно здесь, и давно стало настоящим, если не минувшим ли.
Только вчера труженицы-пчёлы жужжали над воздушными соцветиями, и в кухню долетал запах цветущего винограда.
Вряд ли мне суждено передать это.
Трепет и ожидание, терпкость и медовая тягучая нотка – так капля мёда, сорвавшись в свободное падение, не может оторваться от целого и тянется и вьётся золотистой живой струйкой-пуповиной;
Надежда на ярое и щедрое солнце, жажда осени, отсвет уходящего лета, наполняющего маленькие полые миры. Кожица истончится, сквозь неё проступит спящая новая жизнь – продолговатые каплевидные косточки в самой глубине – в сердце маленького виноградного мира.
Приятная истома спелости овладеет гроздьями.
Солнце иссушит лозу, прольёт медь и пурпур на поникшие листья.
Всё в этом запахе: радость жизни и тихий свет печали – увядания.
Тончайшая ткань виноградного листа, подсвеченная закатным солнцем, будто мейпин – древняя китайская или японская ваза – в сетке тончайших трещин.
По осени в таких вазах хранили густое, как кровь, ароматное и горьковатое на вкус сливовое вино.
По весне ставили ветку цветущего сливового дерева.
Самые совершенные вазы мастера уродовали – грубо и резко охлаждали тёплое, ещё дышащее изделие, и тончайшая глазурь раскалывалась, расползалась трещинками.
Мастера верили: взамен утраченного совершенства ваза обретёт долгую жизнь, ей более не угрожала зависть богов, влекущая за собой погибель – разрушение.
От рук человека – как правило.
Он разрушает куда больше, чем созидает, здесь – на земле.
И даже в стремлении созидать – является разрушителем, зачастую созданное им несёт в себе погибель для всего сущего.
Кто-то однажды внушил ему, что он – венец творения.
А он возьми – да поверь.
Слово «ваза» в китайском языке близко к произношению слова «мир», и это не случайно. Ваза – символ мира, гармонии, тайны мироздания.
Священный сосуд. Улыбка Будды.
Улыбку разгадал великий Леонардо и подарил нам, суетливым, квохчущим, обуреваемым сиюминутными страстями и противоречиями, живущим на бегу, на бегу и умирающим, зачастую так и не осознав, зачем приходили.
А на нас взирает совершенство – мир.
Улыбка Моны Лизы, несущая спокойствие, гармонию и красоту.
В виноградном листе, подсвеченном уходящим солнцем, день рассеивается и отражается, как свет на благородной керамике цинци – сине-зелёном фарфоре, изделия из которого погружают в медленно остывающую печь.

Цвет трещин приобретает красновато-бурый оттенок – их называют кровью дракона.
Они суть – совершенство.

Стоя у окна, на закате, разглядываю виноградный лист, и кажется, нахожусь внутри листа.
– Неужели нет более важных дел, чем битый час стоять с идиотским выражением лица? – взывает к остаткам меня в здешнем мире внутренний голос.
Мы редко совпадаем, по счастью.
– Что ты называешь важными делами? Просмотр статистики заболевших, исцелившихся и выздоровевших? Чтение рассуждений диванных аналитиков на извечное: «что делать, и кто виноват»? В тысячу сто первый раз увековечивание себя на фоне моря, Пушкина, роз и розочек, интерьера какой-нибудь ресторации с бокалом в руке и со всеми годичными кольцами под и над? Написание мемуаров о том, как однажды прошла в свой кабинет местная культура в виде надменной дамы? Прошла мимо.
Спеть тебе гимн ФБ на ушко?
Слушай: «как мы прекрасны, моя любовь. как много лайков у нас с тобой«…
Пытаюсь жить.
Не страшусь умереть, но страшусь огорчить тех, кто дорог, и кому дорога я.
Их немного. Но они есть.
Держит меня их любовь.
Далёкие и близкие голоса в телефоне.
И – память.
Изо всех сил пытаюсь быть.
На плите розовеет горячее пенное кружево вишнёвого варенья. На столе парит мятный чай. Остынет, добавлю лимон и мёд и отправлю в холодильник.
На оконном откосе – в тени – подсыхает шалфей.
В раскрытой тетради занозой – строка, обещающая стать стихотворением.
Сын вернётся с работы и расскажет о мире, о котором я мало что знаю
По мнению того самого мира – не живу вовсе.
– Варенье с косточками? – деловито и вполне миролюбиво осведомляется внутренний голос.
– Когда это я варила вишню без косточек?
Голос умолкает, даже не пристыдив меня за невытертую пыль.
Сняв пенки с дышащего июнем варенья, возвращаюсь к виноградному листу.
Но свет потерян – солнце ложится в пепельную гряду облаков, и нить размышлений о совершенстве и несовершенстве мира оборвана.
Остаётся лишь узелок на память – осознание, что истинное совершенство не несёт в себе разрушения.
Даже его тень. Вон она сидит на оконном откосе, прядает ушами и пытается что-то рассказать парочке голубей на карнизе соседнего дома.
Что-то из прошлой жизни, видимо.
В ней хозяин тени был птицей с древней японской вазы, так напоминающей мне меня.

Жизнь продолжается.
И продолжение, конечно же, следует…
Фотографии с сайта https://dumskaya.net

Дневник войны Людмилы Шарги на сайте ВКО: https://odessitclub.org/index.php/novosti-i-publikatsii/dnevniki-vojny/lyudmila-sharga-liniya-fronta-prokhodit-po-linii-zhizni

Одесский дневник войны Евгения Голубовского на сайте ВКО: http://odessitclub.org/index.php/novosti-i-publikatsii/dnevniki-vojny/evgenij-golubovskij-zhivem-dalshe