Памяти Валентина Катаева
Татьяна Орбатова
Валентин Петрович КатаевНакануне 110-й годовщины со дня рождения Валентина Петровича Катаева члены Всемирного клуба одесситов посетили семейный участок Катаевых на 2-м Христианское кладбище, где похоронены мать, отец, бабушка и дядя писателя. Потом было возложение цветов к мемориальной доске на доме № 4 по Базарной улице, в котором родился Валентин Петрович.
А затем состоялся вечер, посвященный юбилею писателя. Историки и краеведы говорили об его творчестве и одесском периоде жизни Катаева. Вел заседание вице-президент Всемирного клуба одесситов, редактор газеты «Всемирные одесские новости» Евгений Голубовский.
Представляем интервью почетного члена Всемирного клуба одесситов, писателя – Ростислава Александрова (Александра Розенбойма) газете АИФ в Украине.
В январе 1982 года, накануне 85-летия Валентина Катаева, одесский журналист и краевед Ростилав Александров побывал в гостях у писателя в подмосковном поселке Переделкино. О деталях этой встречи и пойдет речь в предлагаемом интервью.
— Александр Юльевич, как вам удалось уговорить Валентина Петровича на интервью? Говорят, он не любил откровенничать с журналистами.
— Мы были в хороших отношениях с одесским другом детства Катаева — Евгением Запорожченко. Это был очень интересный человек — инженер, электрик, яхтсмен. А жил он в Отраде. Кстати, в своих книгах Катаев представил Запорожченко, как Женю Дубастого. Вот я и заручился его поддержкой. Находясь в Москве, я позвонил Валентину Петровичу в Переделкино. К телефону подошел сын писателя Павел. Я представился и сказал, что хотел бы встретиться с его отцом. Павел спросил у Валентина Петровича, могу ли я прийти, и тот назначил мне время.
— Каким был рабочий кабинет Катаева?
— Он располагался на втором этаже дома, подниматься пришлось по деревянной лестнице. Бросалась в глаза скромная обстановка. В кабинете было только самое нужное для работы: кушетка, большой письменный стол, книжный шкаф, кресла с гнутыми подлокотниками и журнальный столик. На спинке стула висел мягкий халат. Валентин Петрович был одет в теплую клетчатую куртку. Мне хотелось преподнести ему что-нибудь необычное. Вот я и раздобыл через нашего земляка-коллекционера фотографию парохода «Тургенев». Помните, именно о нем писал Катаев в «Белеет парус одинокий». Писатель необычайно обрадовался. Сразу же позвал супругу — Эстер Давыдовну: «Вот мой пароход!». А потом, успокоившись, рассказал, что у «Тургенева» был «конкурент» — пароход «Васильев».
— О чем вы говорили с Валентином Петровичем?
— Я зашел к нему в дом в час дня, а уехал в Москву последней электричкой. Так что говорили мы долго, хотя показалось, что прошло всего несколько часов. Кстати, у него был неистребимый одесский акцент. Валентин Петрович вел себя очень раскованно и откровенно говорил все, что думает, в частности, о советской власти, без обиняков, несмотря на то, что сам был Героем Социалистического Труда. В разговоре мы затронули и тему литературных жанров. Он сказал: «Я не признаю жанров, это выдумали словесники. Пушкин демонстративно назвал «Евгения Онегина» романом в стихах. А Гоголь «Мертвые души» — поэмой. Нельзя раздирать искусство на жанры». Таким было его мнение.
Валентин Петрович подчеркнул, что к русскому языку относится с большой строгостью, не покушаясь на синтаксис и грамматику. «Я очень мало применяю неологизмы и соблюдаю все правила русского языка. Но делаю покушение на конструкцию произведения. Новаторствуюсь в архитектуре вещи». А потом добавил: «К деталям нас приучил Гомер, от него пошел «реализм деталей».
Мастер деталей
— Валентин Петрович мастерски описывал в своих произведениях, казалось бы, незначительные детали.
— Да, он был мастер деталей. Первым его произведением, которое я читал в детстве, был «Белеет парус одинокий». Могу сказать, что для меня и моих сверстников он стал первым путеводителем и справочником по старой Одессе. Откуда еще можно было узнать, что некогда существовала газета «Одесский листок»? Или о том, что на монетах был тогда изображен не герб Советского Союза, а двуглавый орел. Школы назывались гимназиями, а сами гимназисты носили форму, что по городу разъезжала конка. А еще о том, что была Ришельевская, а не улица Ленина. Валентин Катаев обладал поистине уникальной памятью. Он помнил цены на продукты, одежду, тетради. Писатель утверждал, что именно деталь заставляет читателя поверить в подлинность описываемых событий. И говорил: «Я бы хотел писать совсем без деталей, но для этого надо быть гениальным писателем…»
— Он был признанным советским писателем, но и его произведения подвергались цензуре.
— Тогда все подвергалось цензуре. Помню, когда речь зашла об экранизации его произведений, Катаев сказал, что ему понравилась первая экранизация «Белеет парус одинокий» (потом были «Волны черного моря», поставленные по всем четырем его романам). Однако за первое издание романа «Катакомбы», которое носило название «За власть Советов», его, дескать, «ударили по мозгам» цензоры. Причем били не только его, но и Фадеева за «Молодую гвардию». Причина была общей: судя по произведениям, подпольщики боролись с оккупантами без «руководящей роли партии». Вот и пришлось вносить в текст изменения. Так Катаев ввел в «Катакомбы» связника из Москвы и еще многое другое.
— Говорил ли Валентин Петрович, какие из своих произведений он бы хотел еще увидеть на экране?
— Он сказал, можно экранизировать повесть «Кубик», но для этого нужен Федерико Феллини.
Последний приезд
— Говорят, что Катаев однажды перестал приезжать в Одессу, хотя и бывал в Кишиневе. Он не рассказывал, почему?
— Я тоже спросил его об этом. Валентин Петрович рассказал, что его однажды пригласили на юбилей освобождения Одессы. Он очень обрадовался и приехал восьмого апреля. Однако его, дескать, встретили без надлежащей торжественности и привезли в гостиницу «Черное море», хотя он хотел в «Лондонскую». Кроме того, девушка-регистратор попросила его подписать бумагу, где говорилось, что Валентин Петрович должен освободить гостиничный номер 11 апреля до 12 часов дня. Гость молча расписался. А девятого апреля отправился в гости к Запорожченко, с которым они пошли на улицу Княжескую (тогда еще Баранова), где жил Бунин и раньше часто бывал сам Катаев. Вечером того же дня Валентин Петрович покинул Одессу и с тех пор сюда не приезжал.
Многие, наверное, по-разному расценят такое решение. Но что бы там ни говорили, а любовь Катаева к Одессе меньше потом не стала. Мимо Переделкино проходит поезд «Москва — Одесса», и эмоции Валентина Петровича выразились в таком стихотворении:
Каждый день, вырываясь из леса,
Как любовник в назначенный час,
Поезд с белой табличкой «Одесса»
Пробегает, шумя, мимо нас.
Пыль за ним завивается душно,
Стонут рельсы, от счастья звеня,
И глядят ему вслед равнодушно
Все прохожие, кроме меня…
Накануне 110-й годовщины со дня рождения Валентина Петровича Катаева члены Всемирного клуба одесситов посетили семейный участок Катаевых на 2-м Христианское кладбище, где похоронены мать, отец, бабушка и дядя писателя.
Цветы от Всемирного клуба одесситов возлагают Леонид Рукман (на переднем плане), Ростислав Александров (слева) и Аркадий Креймер.
На вечере памяти Валентина Катаева
Выступает коллекционер А. Дроздовский.