С Одессой надо лично говорить...

Михаил Пойзнер

Михаил Пойзнер. С Одессой надо лично говорить... (Из подсмотренного и подслушанного) - Одесса, 2001

На страницах книги Михаила Пойзнера оживает та самая, любимая всеми нами, старая, добрая Одесса. Легендарный город, разнесенный сегодня по всему миру на подошвах сапог оставляющих его горожан. Но на смену ему в смешных и грустных историях, подслушанных и подсмотренных автором, приходит Одесса молодая - прямая наследница Одессы старой и, будем надеяться, предтеча города нашей мечты.

Автор выражает глубокую благодарность генеральному директору сп "Терминал" Аркадию Сауловичу Стерлину за содействие в издании книги

Автор благодарит за помощь друзей и коллег Е. М. Голубовского, В. А. Гройсмана, О. И. Губаря, А. И. Гурина, Н. И. Драненко, Я. М. Лонга, Р. А. Ильтуса, А. Ю. Розенбойма, С. П. Сазонова, Н. В. Туржанского, Б. С. Хахама, а также самых строгих и благожелательных критиков - Липочку и Анечку Пойзнер.

Кто остался в лавке?

Только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог... Эти хрестоматийные солдатские строки Киплинга я недавно ощутил как совсем другую метафору. Если каждый уезжающий из Одессы уносит ее на своих сапогах, то как не представить себе - только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог - и так над всем миром - Германией и Австралией, Штатами и Израилем, Южной Африкой и Канадой - пыль, пыль, пыль Одессы...

Город, уносимый ветром, унесенный ветром...

Марево, мираж, в котором, как в детском калейдоскопе, мелькают Дерибас и Воронцова, Беня Крик и Остап Бендер, рыбачка Соня и безымянный Рабинович...

А ведь было всё это, было!

И смешение ста наречий, и шаланды с кефалью или со скумбрией, и гениальные вундеркинды из школы Петра Соломоновича Столярского, и особый язык, на котором разговаривали и на Ближних Мельницах, и на Большом Фонтане...

Было и прошло? Исчезло? Нет, ушло в глубину, как бы в иной археологический слой. Но стоит вслушаться, вглядеться, дать себе труд поработать душой, как в городе, всё больше напоминающем какую-нибудь Большую Булдынку, оживает Одесса, проступает сквозь камни домов, угадывается в улыбках людей...

Один из тех, кто не ленится работать сердцем, кто не на словах любит Одессу, а действенно, подвижнически, отдавая ей время, энергию, нервы - краевед и коллекционер, ученый и - с недавних пор - литератор Михаил Пойзнер.

Как интересно было бы написать о семье Пойзнеров, укоренившейся в сердцевине Одессы - на Молдаванке. Как важно было бы предоставить слово коллегам Михаила Пойзнера, которые рассказали бы о нем как об ученом. теоретике и практике, заботящемся о морских портах и их причалах. Меня же привлек Михаил Пойзнер - коллекционер, сумевший собранные им коллекции о Леониде и Борисе Пастернаках, о городе времен оккупации, об еврейской Одессе, ее быте сначала осмыслить, а потом претворить в литературу, в тексты, хранящие колорит вечности, воспитывающие и любовь к Одессе, и уважение к одесситу.

У Михаила Пойзнера оказался абсолютный слух (плачь, школа Столярского. что ты потеряла такого ученика) к звучащей Одессе, и он дает нам возможность окунуться в стихию живой речи, оставшейся в генной памяти настоящих одесситов. У Михаила Пойзнера оказалось абсолютное зрение (плачь, институт Филатова). и он подмечает грустное и смешное в обыденном. У него оказалось доброе сердце. Его подслушанные и подсмотренные истории учат рыцарству, столь характерному для старой Одессы, он не стесняется быть в них чуть сентиментальным, чувствительным, если хотите.

Есть старый одесский анекдот. Умирает глава семейства, пришли проститься с ним дети, внуки, правнуки. Абраша есть? - спрашивает он. Есть! Сарра есть? Есть! Соломон есть? Есть? И Циля тут? Тут! Но в глазах главы семьи появляется тревога. И тихим голосом, превозмогая смерть, он спрашивает жену: а кто в лавке остался?.. Уже в начале семидесятых - с ширившейся эмиграцией - анекдот завершали фразой: а кто остался у синхрофазотрона?

Я знаю, и потому спокоен, что "в лавке" остался Миша Пойзнер. А значит, не мираж старой Одессы, а ее подлинный облик будет донесен до нас, живущих в конце XX века, более того, его рассказы и рассказики внушают мне надежду, что старая Одесса - это юная Одесса, которая сама по себе есть предисловие к великолепной Одессе, как писал, как завещал нам Александр Михайлович Де Рибас.

Одесса действительно разнесена сегодня на подошвах сапог по всему миру. Но у этого всемирного государства есть столица - Одесса, построенная 200 лет назад, на берегу Черного моря. И она останется столицей Одесского государства до тех пор, пока здесь будет играть на фортепиано Юрий Кузнецов, копать античные слои Андрей Добролюбский. изучать пушкинскую эпоху Олег Губарь, писать картины Юрий Егоров, составлять картотеку художественной жизни города Сергей Лущик, смотреть и слушать, а затем записывать подсмотренное и подслушанное Михаил Пойзнер. В конце концов, все мы работаем только лишь для того, чтобы люди оставались людьми, одесситы оставались одесситами, а Одесса не растворилась в Большой Булдынке.

Вице-президент Всемирного клуба одесситов 
редактор газеты "Всемирные одесские новости" 
Евгений Голубовский 
апрель 1997 г.
Postscriptum - 2000 г.

Точно так же, как нельзя войти дважды в одну реку, невозможно дважды написать первую книгу. И Михаил Пойзнер это блистательно доказал. Но ведь дело не в порядковом номере, дело в том, что каждый настоящий писатель от книги к книге становится мудрее. Я могу подписаться под каждым словом из предисловия к предыдущему сборнику, но чувствую, что автор (в дальнейшем именно так будет именоваться Михаил Пойзнер) уже не только безупречно слышит, остро видит, нежно сопереживает, но и владеет сложнейшим искусством трагикомедии, когда смешное вызывает слезу, а грустное заставляет верить в счастливые концы. Одним словом всё это можно было бы назвать профессионализмом. Но есть еще другое словцо, не менее точное - одессизм. Когда улыбка не обижает, когда точное словечко приклеивается на всю жизнь, а чужая жизнь вдруг становится не менее знакомой и значимой, чем своя любимая. Так это всегда делалось в Одессе. Так тут жилось. И - естественно - так тут писалось, пишется и будет писаться не всеми. Но Михаилом Пойзнером будет.

Содержание

Абсолютный слух

Вот и перевёрнута последняя страница книги моего большого друга Михаила Борисовича Пойзнера, просто Миши. Очень доброго и очень чуткого человека.

Я не должен, да и не сумею написать рецензию - хирург не станет оперировать родственников. Найдутся другие (хирурги и родственники). Я попробую только немного рассказать об авторе книжки - таком, какого знаю и люблю.

Призвать на выручку Жванецкого, который всегда утверждал, что в Одессе писать незачем, достаточно прислушиваться и записывать? Всё как бы так и есть. Но чтобы записывать умеючи - не уточняет из скромности Михаил Михайлович, - надо иметь слух. Только и всего. И еще надо любить слушать эту милую сердцам ископаемых одесситов разноголосицу улицы, рюмочной, пляжа, базара, КПЗ.

И еще. Надо уметь отличать паракультурную дешевку пародий, имитаций, беззастенчиво, оголтело, по-хамски эксплуатирующих одесский язык, дух, патриотизм и составляющих этим ремеслом грязные сребреники, от первобразца, живущего и переживающего самые громкие фальсификации. Потому что местечковое джентльменство и подлинное рыцарство - суть две большие разницы.

"Богову - богово, Кесареву - кесарево, а Слесареву - слесарево", - острит один из Мишкиных приятелей, наделяя персонажи Священного Писания вполне благозвучными фамилиями. Но тот, кто помнит евангельские притчи, понимает, что "кесарево" - всего-навсего жалкий римский денарий, монета с изображением императора, которая и теперь недорого стоит. Правоверный атеист, Мишка никогда не поклонялся ни самому тельцу, ни монетарному его воплощению. Хотя деньги зарабатывать умеет и притом честно. Но - не на спекуляциях же жлобскими шаржами на светлый Город детства.

А то - как мы живем? Мы живем хорошо, здоровье наше хорошее, приезжайте еще. В назначенный час напяливаем канотье, облачаемся в пикейные жилеты одесского джентльменства, подставляем обаятельную улыбочку объективу, хохмим, изображая букет оптимизма, иронии, острословия, доброжелательности. Потом сдаем джентльменские реквизиты материально ответственному лицу, совершенно обезличиваемся, становясь самими собой - издерганными и затра... вленными.

А Мишка (Вы уже обратили внимание, что это, по крайней мере, третий "одессит-Мишка" со слухом) пытается жить иначе: наблюдая себя и нас во всякой фазе нескончаемого фарса. Это не филерство, не праздное любопытство. Это угол зрения, возможно, его дефект, но как бы мне хотелось почаще общаться с такими же дефективными.

Мой друг "слушает Город", радуется доносящемуся свежему дыханию, печалится, различая его перебои. Специальность фтизиатра становится всё более значимой.

Но, может быть, мы понапрасну напрягаем слух? Может быть, мы старательно делаем искусственное дыхание явному покойнику? Может быть, и не осталось ничего хорошего от той - легендарной и любимой на всех континентах - Одессы? Может, выдохлась?

Мишка не чужд этой романтической риторики. Но слух подсказывает ему, что пациент скорее жив, чем мертв. И всё, что "подслушано", а заодно "подсмотрено" - убедительное тому свидетельство. Анализы хорошие, но положение безнадежное, коль скоро "Одессу оставляет последний батальон" (название одного из сюжетов).

И всё же - сквозь пыль, гарь, пошлости и сквернословие проходимцев, безразличие и варварство временщиков пробивается легкое дыхание романтической Одессы - бессмертного, самодостаточного и при любых обстоятельствах возрождающегося города, который еще никому не удавалось взять измором или взять на арапа. Она жива не только пряными монологами и диалогами, не только ироническими улыбками и базарной толчеей, но даже наполовину растворенная в неуклюжих каменных джунглях, интегрированная и адаптированная, она пытается отстаивать "старые стены", "родные камни мостовой" - как и самое человеческое достоинство. В эпоху всеобщей и полной девальвации.

Я думаю, мой друг Миша Пойзнер - идеальное воплощение одессита как неистребимой идеи созидания, наперекор деструкции, индифферентности, обычной лени. Одно из главных его убеждений (к которому я, надо сказать, отношусь неоднозначно):

всё в наших силах; если мы чего-нибудь не имеем, следовательно, недостаточно хотим.

Вот мы с ним говорим. То есть я пытаюсь говорить, но Миша моментально меня обрывает: "Короче, что надо сделать?"

То есть сразу переводит беседу в конструктивное русло. И я не припомню случая, когда бы моя проблема не была решена. В разные годы и по-разному поводу он подставлял мне плечо, подставлял за меня голову, рвал жилы, надрывал сердце.

"Мишка! Срочно нужны...": билеты в Анадырь, транспорт для перевозки динозавра, три литра самогона от Пелагеи Израилевны, лекарство от... всего, 50 долларов, 60 дойчмарок, 70 гривень, 80 эскудо, 90 тугриков, 100 пиастров времён Непобедимой Армады и т.д., и т.п., нужное подчеркнуть. Нет проблем!

- Мишка! Давай диван или кровать, немедленно - гости приезжают!

- Ты понимаешь, брат, мне тут один молдаванский обещал. Так там, оказывается, человек еще лежит. Но говорит, скоро вынесут... Нет, не кровать - человека...

Мишка Красный Крест - так бы его надо называть. Он же сам и есть первый кандидат в персонажи "Подсмотренного и подслушанного", только биографа себе он пока не завел. Я - не в счет - так, пациент. Разговоры с ним - это терапия.

Если же обратиться к биографии, Мишка был, наверное, самым молодым кандидатом наук в морской отрасли. Написал несколько блестящих монографий. Специалист-гидротехник. На самом высоком уровне защитил докторскую, стал "акадЭмиком", как он любит шутить.

Но дело не в том, что он делал всё вовремя или вообще "делал карьеру". Я подозреваю, что он просто запрограммирован на созидание. То есть - на Добро. Это не заслуга даже. Это - от Бога (см. выше).

Мне иногда кажется, что если бы я попросил его написать для меня картину, симфонию, роман в стихах, он справился бы и с этим поручением. Мишка не умеет преклоняться перед невозможностью, а, обнаружив ее, останавливается в недоумении: неужели нельзя прошибить эту стену, чтобы доставить человеку радость?

Чтобы вы, наконец, поняли, что он может, я приведу простой пример. Он может взять билет на самолет, чтобы слетать на пару часов за тридевять земель к другу, нуждающемуся в его поддержке. Помните, в популярной песне Сюткина, "перелететь Океан...", далее - по тексту. Может "Подслушивать и подсматривать", а еще лучше пересказывать "Подсмотренное и подслушанное" - внушая тем самым добрый оптимизм друзьям и достойным землякам.

И пока в Одессе есть люди с таким же, как у Мишки, абсолютным слухом, в этом городе стоит жить.

Вы скажете... Вот именно, времена не выбирают, в них живут и умирают. Правильно! Но сначала в них всё-таки живут!

Олег Губарь