Михаил Божий: постигая непостижимое

Вера Савченко

К 100-летию cо дня рождения народного художника СССР М.М.Божия

Михаил Михайлович БожийИмя Михаила Михайловича Божия давно и прочно вошло в историю отечественного искусства. Это один из крупнейших художников-реалистов советского времени, чей самобытный и самородный талант засверкал особым неповторимым светом в драгоценном наследии одесской живописи, чье творчество вошло в анналы художественной истории не только нашего города, Украины, СССР, но и мирового искусства – его картина «Медсестра» была удостоена бронзовой медали на Всемирной выставке в Брюсселе (1958).

Многое в его творчестве было связано и обусловлено временем, его идеалами, которые сегодня с позиций новых исторических условий подвергаются очередному пересмотру, хотя и сейчас не получают однозначной оценки и осмысления. Такими же сложными и непрямолинейными видятся сегодня отношения художника с его эпохой.

При жизни М.М.Божий был для многих кумиром, наставником, Учителем. Этому способствовали два неотъемлемых его качества: большое художественное дарование и добросердечность, интерес к людям, готовность откликаться на их нужды и умение помочь. К сожалению, сегодня в силу ряда причин уже не одно поколение молодых, в том числе художников, непростительно мало знают об этом Живописце.

Написано о Михаиле Божие немало (сотрудником Национальной научной библиотеки имени М.Горького О.Барковской составлен объемный библиографический указатель, посвященный М.М.Божию). Многие публикации вызывают неподдельный интерес, что в значительной степени обусловлено яркостью и неординарностью самой личности художника. Мои размышления о Мастере дополняют беседы с известными одесскими живописцами Олегом Волошиновым и Анатолием Горбенко, которые были близки к М.М.Божию.

Оригинальный художественный дар и неординарная личность Мастера при его жизни и уже после смерти нашли отражение в монографии Ф.Шапошникова (1963), вступлениях к каталогам А.Шистера (1977), О.Тарасенко (1986), а также в многочисленных статьях периодических изданий (среди самых интересных – интервью с самим М.М.Божием Е.Голубовского, воспоминания и размышления С.Божия, Р.Бродавко, А.Глущака, Л.Козлова, А.Лантухова, Е.Ферсанова).

М.М.Божий. Медсестра, 1955Художники по праву считают его гениальным самоучкой, поскольку три года обучения в Николаевском художественном техникуме у Д.К.Крайнева (1930-33), которого он очень ценил и с благодарностью вспоминал до конца своих дней, были по сути лишь началом (а точнее продолжением ранних детских и юношеских занятий в освоении реалистического письма) большого пути самообразования, которое продолжалось всю жизнь (в доме Божиев было множество книг). Показательны слова, произнесенные художником уже на склоне лет: «Так жаль, я только-только начинаю понимать живопись, а приходится уходить…» Это говорил Мастер, получивший столько наград и званий, как, пожалуй, ни один другой одесский художник. О его требовательности и скромности говорит и его отношение к персональной выставке, которую он собирался открыть в 60, 65, 70 лет, но все время откладывал. И только в 75, за четыре года до смерти, такая выставка была им подготовлена.

Интересна ситуация, рассказанная Анатолием Горбенко, о том, как к М.М.Божию пришла слава. В 1958 году он представил три картины «Медсестра» (1955), «Портрет отличницы Светланы Шипуновой» (1950) и «Таня, не моргай» (1954).

Фото Выставкомом Одесской организации Союза художников УССР, который тогда возглавлял П.П.Пархет, все три произведения были отклонены. Так они стояли среди других, повернутые к стене. Но курировавшие в то время Украину Сергей Герасимов и Борис Йогансон приехали для отбора работ на всесоюзную выставку. Развернув некоторые отвергнутые картины, они приняли решение взять часть из них в Москву, здесь были и три работы Божия. За полотно «Медсестра» его удостоили серебряной медалью Министерства культуры СССР и затем бронзовой медалью на Всемирной художественной выставке в Брюсселе. Тогда же в течение двух недель ему, писавшему свою «Отличницу», как и многие другие портреты, в комнатушке 16 кв.м, предложили переехать в трехкомнатную квартиру и занять мастерскую 60 кв.м. Здесь он стал работать с сыном Святославом, а с 15.00 практически ежедневно его дом превращался в гостеприимную гостиную для друзей, знакомых, учеников и приемную для посетителей, поскольку художник с 1962 по 1970 гг. был народным депутатом – 6 и 7 созывов Верховного Совета СССР. Уже в 1957 году ему присваивается звание заслуженного художника УССР, в 1960 – звание народного художника УССР. С 1962 года он – действительный член АХ СССР, с 1963 – народный художник СССР.

М.М.Божий. Портрет отличницы Светланы Шипуновой, 1956Прославился М.М.Божий прежде всего своими портретами. Хотя и оставил множество превосходных работ в других жанрах. Так, к примеру, те, кто когда-либо видел его пейзажные этюды, не могли остаться к ним равнодушными. Волошинов вспоминает: «Михаил Михайлович и Славка (сын М.М.Божия – В.С.) постоянно ездили на этюды. Они их обожали. В Одессе вообще был культ этюдов. Написать картину – это другое. А в этюде – душа, вдохновение…». Остается только сожалеть о том, что практически ничего из этого наследия мы сегодня не видим. Разумеется, и не знаем.

Возвращаясь к наиболее известной части творчества Михаила Божия – портретам, отметим, что и сегодня они воспринимаются проникновенными, выразительными и очень живыми. Психологически точное и характерное в деталях, его изображение человека схватывает миг, в котором отражается характер и жизненный путь личности. Недаром, по свидетельствам очевидцев, Божий был так внимателен к разным людям, так много с ними общался – интересен был практически каждый, кто приходил к нему. С трех часов пополудни и до 22.00 двери его дома были открыты и поток посетителей не прекращался. Среди них было немало художников, получавших советы и уроки мастера. Все, кто с ним был лично знаком, отмечают его многогранную художественную одаренность – умение играть на гитаре, причем тоже самостоятельно освоенное и достигшее такого уровня, что многие музыканты, в том числе гастролирующие в Одессе, приезжали к Михаилу Михайловичу домой и устраивали с ним совместные концерты. Его «Бетховен», «Апассионата», «Думы мои, думы…»(весомый вклад в украинскую Шевченкиану) или цикл, посвященный Пушкину, свидетельствуют об очень чутком чувствовании и глубоком переживании музыки и поэзии. Может быть, поэтому многие его работы внутренне так музыкальны и поэтичны.

К созданию портретов, по собственному признанию, Божий относился очень вдумчиво и прочувствованно – писал тех, кого уже хорошо знал. Вероятно, с этим связано то ощущение глубины, наполненности, богатства внутреннего мира человека, которого впервые видишь, но, кажется, знаешь уже много лет. Воплощая классические каноны, Божий писал лица, сквозь которые в полный голос звучали судьбы, где внешнее не могло не быть отражением внутреннего, и наоборот. Его портреты, да и лучшие из произведений других жанров – большие картины, пейзажи, натюрморты, ню – подлинно искренни и органичны. Изображаемые герои и модели цельны и прекрасны в своей чистоте, благородстве, романтичности, при этом всегда естественны и безпафосны. И самому мастеру все это было очень близко и понятно. Как сказали бы сегодня, он писал свои alter ego, ощущая в этих проекциях собственные чаяния, настроения, мысли, устремления. Нельзя не заметить, с какой теплотой и любовью относится автор к тем, кого пишет. Возможно, в этом эмоциональном единстве и цельности, охватывающих художника и модель, разумеется, в совокупности с неоспоримым живописным талантом, секрет немеркнущей притягательности портретов М.М.Божия.

Показательны два эпизода, рассказанные Анатолием Горбенко со слов самого мастера.

Однажды Божий пришел писать знаменитого врача-офтальмолога Владимира Филатова, известного не только своей уникальной медицинской практикой, но и как человека широкой образованности, наделенного и художественными способностями, в частности создавшего немало пейзажных картин и этюдов. Божий, придя на один из последних сеансов, оказался невольным свидетелем разговора, возникшего между медицинским светилом и пожилой старушкой из захолустья, чуть ли не в платочке комкающей 280 рублей, собранных ею на операцию. Бабуле не хватало до официальной суммы 20 рублей, и Филатов ей отказал. Это настолько впечатлило художника, что, несмотря на почти завершенный удачный портрет и настоятельные приглашения заказчика, он больше у него не появился.

Другой случай, по-своему не менее яркий, хотя и как будто противоположный по мотивации, показывает, как в этом сплаве этико-эстетического в творческом процессе одерживает верх именно чувственно-образное, художественное вопреки тем или иным установкам долга, этикета и т.п. Божий очень хотел написать портрет одной известной женщины, Героя Социалистического Труда, работающей на канатном заводе. Различные обстоятельства некоторое время не позволяли приступить к созданию образа, и наконец, после двух месяцев лета, героиня пришла к художнику «загоревшая, как негр». Остолбеневший от неожиданности Божий вынужден был прибегнуть ко всяческим извинениям. Затем ретировался, и, как в эпизоде со знаменитым врачом, окончательно и навсегда отказался писать портрет.

По художественным пристрастиям и предпочтениям человека искусства можно судить о его собственных приоритетах. Так, в интервью с журналистом Е.Голубовским, с которым мастера в свое время связывали многие часы задушевных бесед о творчестве, он восхищается Тицианом, Веласкесом (вспомним божиевский парафраз «Менин»), Вермеером. И хотя последний, по его мнению, «и уступает Рембрандту в философичности», но сколь многому еще современные художники могут научиться у этого «высочайшего колориста». «Иногда мне кажется, что тайна его живописи непостижима».

Все, что писал Божий, он проживал и переживал. «Я люблю (да и умею) писать лишь тех, кого хорошо узнал, полюбил. Я не могу с наскока… Мне нужно осмотреться, обжиться, а потом с героем пуд соли съесть. И герой останется моим другом, моим героем на всю жизнь». Иными словами и другим собеседникам Михаил Михайлович формулировал свое кредо так: в изображение нужно влюбиться и всеми способами стараться передать свою любовь или донести ее зрителю. Ему это, и вправду, удавалось. Сегодня продолжают вызывать к себе интерес все его картины и портреты, не только романтические, пейзажные, лирические, но даже те, что относятся к теме Ленина и Октябрьской революции. Потому что в божиевском варианте это никогда не оказывалось пресловутой «халтурой», предназначенной для незамысловатого декора штатных Домов культуры, это были произведения искусства своего времени. Они искренни и раскрывают то сложное и многосоставное целое, очевидцем и участником которого был и сам мастер. Они человечны и созвучны другим поколениям именно тем, что выходит за рамки узкого исторического интереса и тем, что, безусловно, не вмещается в расхожее презрительное определение «совок», хотя в них, разумеется, много советского. И в этом сложном времени и культурном конгломерате, в серьезных противостояниях и балансировании между различными житейскими, социальными и творческими позициями, условиями, обстоятельствами, оказалось возможным состояться феномену живописи Михаила Божия, в котором, помимо уже сказанного, проявились великолепное мастерство, чувствование тончайших нюансов светотеневой и колористической моделировки, продуманность и нетривиальность композиционных решений, «легкость, широта и свобода письма» (О.Волошинов). Поэтому не оставляет безразличным и его «Великий мечтатель»… И даже художники, ныне ориентирующиеся на иные эстетические идеалы, далекие от реализма и даже фигуративности, но способные без предвзятости ценить сущность художественного, отдают мастеру должное и считают, что и нам у него не грех многому поучиться. Волошинов сетует на то, что «нынче о Михаиле Божие как-то подзабыли. А такого большого мастера стоило бы и больше показывать». На мое замечание о том, что в Одесском художественном музее даже в измененной, обновленной экспозиции нашлось место работам художника («Портрет актрисы Л.В. Мациевской», «А.С. Пушкин и А.П.Керн», «Портрет молодой женщины», «Зимка»), Волошинов высказал мнение, что необходим был бы и божиевский «Ленин у карты» и другие работы, в которых не устаешь восхищаться тем, как это сделано: и компоновкой, и умением обобщить форму…

Работал над своими полотнами Михаил Божий добросовестно, тщательно и кропотливо, в них не было ничего случайного или малозначимого, включая рамы или подписи, которые Божий выводил под трафаретку. Святослав Божий писал: «Если бы человеку давалось три жизни, две из них отец посвятил бы, вероятно, переписыванию своих работ и вариантам». Так же строго мастер относился и к работе тех, кто советовался с ним. Будучи всегда очень расположенным к Анатолию Горбенко, Божий, тем не менее, как-то «вместе со Славиком просто замучили» молодого художника, в течение почти двух лет заставляя переделывать эскизы к одной картине.

Себя в работе Божий называл «однолюбом», не желая и не умея в творческом процессе раздваиваться между различными полотнами, полностью концентрируя внимание и силы на создании одного произведения. Вспоминает Горбенко: «Так учил и меня… Это как старые мастера. Но я потом понял, что для меня лучше иначе – одновременно писать три-четыре работы, а теперь я параллельно работаю над десятью, выбирая по ходу, какую поставить на мольберт».

Интересно, что отношения учителя и ученика между М.М.Божием и А.А.Горбенко переросли в отношения коллег, причем мнение младшего из них оказывалось для старшего весьма авторитетным. Из художников Горбенко первому Михаил Михайлович показывал свои работы, при этом заметно волнуясь, но выдавая себя лишь игрой желваков на скулах. К советам даже в таких случаях относился скорее настороженно, сразу почти никогда не соглашаясь с замечаниями. Поскольку сам в процессе работы многое продумывал и переделывал, относясь к сделанному в высшей степени строго и самокритично. В последние годы порой обращался к Горбенко с просьбой: «Толечка, принеси работ десять-двадцать». А потом из них на время – «оставь пяток!» Это ли не высшее признание Мастером своего молодого коллеги!

Многие, и оба моих собеседника тоже, говоря о Божиях – старшем и младшем, всегда вспоминают супругу Михаила Михайловича – Ольгу Петровну Белоглазову. Волошинов: «Это была классическая жена художника. Из тех, которые все терпят, способствуют, не бегают на дискотеки (смеётся – В.С.)… Это труд колоссальный. Она была очень терпеливой. И Михаил Михайлович был мягкий, спокойный, очень располагавший к себe».

На доме, где жил М.М. Божий и где была его мастерская установлена мемориальная доскаСвятослав Божий в своем «Слове об отце» – о матери: «Друг из самых преданных. Наипервейший и необходимейший критик. Сестра милосердия. Наша сторожевая совесть. Много не сумел бы сделать отец, не будь мать неотлучно рядом».

Горбенко: «Божии не знали, что такое холсты, подрамники, кисти, краски – всем этим занималась Ольга Петровна».

Надо полагать, весь быт семьи был обустроен и отлажен этой удивительно красивой женщиной. Горбенко: «Она, как Дина Михайловна Фрумина, обладала той красотой, которая с возрастом не меркла, а приумножалась, становилась все изысканней и утонченней». По признанию тех, кто знал семью Божиев, более 90 портретов художник написал со своей жены.

Значимы и характерны факты из биографии Ольги Петровны, о которых рассказал журналист Е.Ферсанов. Она всегда сохраняла свою девичью фамилию, хотя из-за нее, а точнее из-за того, что отец в свое время был объявлен врагом народа, тяготы судьбы испытала с лихвой. Отец служил при дворе Николая ІІ ветеринаром, был высококлассным специалистом, за что снискал уважение и расположение самого императора. И когда жена была беременна, сам царь высказал пожелание о том, чтобы назвать девочку Ольгой. Так и произошло, но улыбки и ласки на заре ее жизненного пути были недолги. Впоследствии отец был сослан, Ольга не могла получить образование, учиться медицине. Но среди разных фактов ее жизни есть и такой. Во время войны семья осталась в оккупации, жила в подвале одного дома. Михаил Михайлович поломал ногу. Ни врачей, ни медикаментов. И, явно опираясь на знания, полученные от отца, Ольга Петровна вылечила мужа прикладыванием к больному месту сырой картошки, что впоследствии, по свидетельству одного из известных хирургов, было определено как почти уникальный случай такого излечения перелома. Благородство и внутренний аристократизм Ольги Петровны, которые, несомненно, удалось передать на портретах Михаилу Михайловичу, часто вызывают ассоциации с Серебряным веком: такими предстают дамы на полотнах мирискусников, картинах любимых Божием Валентина Серова, Михаила Врубеля, Константина Коровина, Михаила Нестерова, французских импрессионистов. И, вне всякого преувеличения, образы Ольги Петровны, запечатленные Мастером, вошли в галерею лучших женских портретов, созданных художниками Одессы, Украины, СССР. Быть может, и мира…

Работы Михаила Михайловича Божия

М.М.Божий. Женский портрет, 1944М.М.Божий. Портрет старой женщины, 1946М.М.Божий. Портрет художницы Л.Поповой. 1955М.М.Божий. Женский портрет, 1955М.М.Божий. Мама, парад уже начался! 1958М.М.Божий. Натюрморт, 70-е годы