Большой человек маленького роста

Валентин Брамбилла

Одесситы всегда знали и почитали людей, приносящих городу славу, — артистов, музыкантов, художников, спортсменов... Хотя наибольших успехов в довоенные годы добивались баскетболисты, а в послевоенные — волейболисты, наибольшей популярностью пользовались футболисты, их знали и обожали все. Стадионы ломились даже в самые худшие годы. Фамилии Богемский, Злочевский, Трусевич, Штрауб, Малхасов были известны всей стране, а могли бы, при других политических обстоятельствах, быть вписаны и в историю мирового футбола. Но время идет, с распадом Советского Союза жизнь изменилась, стадионы пустуют, молодые одесские футболисты играют в других городах и странах, забываются кумиры прошлого, ушло поколение настоящих, верных болелыциков-«фанатов».

Кто сегодня поверит, что в 1959-1961 годах борьба между «Черноморцем» под руководством Анатолия Зубрицкого и «СКА» Сергея Шапошникова настолько захватила город, включая людей, никогда не ходивших на стадион, что он оказался разделенным на два лагеря? Мало кто вспомнит блестящую игру одесситов Брагина и Хижникова, Ильченко и Кудыменко, Щеголькова и Заболотного, Сулимы и Блиндера, Москаленко и Попичко; нестандартные молниеносные голы любимца Одессы Константина Фурса, выдающихся футболистов-«варягов» Матевосяна и Роменского, Метельского и Назарова, Шевченко и погибшего вместе с командой «Пахтакор» Макарова, фантастические удары Двоенкова... Кто был на игре сборная Одессы — «Интернационал» Милан? Кто помнит, как Зубков был удален с поля за удар по ногам... своего игрока? Как Городенко, спасая загнанную свистом трибун стадионную собаку, дважды ловил ее в отчаянных бросках?
Тем более, кто сегодня помнит великих болельщиков? Юру Луну, который знал о спорте все, безногого чистильщика обуви у кинотеатра им. Горького Ваню Воробьева, участника съемок на лестнице в фильме «Броненосец Потемкин», короля болельщиков — Исаака Гроссмана. В Одессе Гроссмана знали все. Говорили, что до войны он сопровождал команду на выездных играх. Страшно переживал каждое поражение, никого не хотел видеть, приходил домой поздно, крадучись между домами.

До войны его кумиром был Александр Штрауб, а после войны — Константин Фурс.

После забитого гола «трибуны» обычно вскакивали и смотрели на 38-ю, где бушевал Гроссман. У него там было постоянное место, которое не продавалось, пока он был жив. Думаю, что это место никогда не пустовало. Во всяком случае, известно только об одной пропущенной Гроссманом игре.
18 мая 1936 года состоялось торжественное открытие «Стадиона у моря». Присутствовали генсек КПУ Косиор и генсек ЛКСМУ Андреев. Гроссман прийти не смог — за день до этого его забрали в НКВД. Вернулся домой поздно вечером чернее тучи — пришлось дать расписку с обязательством не идти на стадион. Компетентные органы не могли допустить, чтобы он своими «штуками» отвлекал 22 тысячи советских людей, которые, конечно же, мечтают смотреть на т. Косиора и т. Андреева, а не на какого-то там Гроссмана.

Утверждение, надо сказать, весьма спорное. Секретари менялись, Гроссман оставался. На него хотели смотреть всегда, а особенно любили его послушать. За ним толпой ходили люди, пытающиеся загнать его в угол всевозможными «подкожными» вопросами. Посмотрите на фотографию, и поймете, чем это заканчивалось. Все довольны, все смеются, «имеют, что рассказать» друзьям. Думаю, что в то время не так часто им выпадало посмеяться от души. И они спешили в этот театр одного актера — театр Гроссмана.

Это был самобытный талантливый человек. Его шутки до сих пор вспоминают, они рождались у него мгновенно — легко и естественно. Роман Карцев рассказывает о его обращении с трибуны к Фурсу: «Котя! Моя семья единогласно признала тебя лучшим футболистом Европы». Вспоминают его реакцию на красивую игру «Черноморца»: «Проверьте у них паспорта, это переодетые бразильцы».

Как-то он рассказывал о поездке вместе с командой на игру во «враждебный» Николаев. После проигрыша николаевцы свистят, кидают камни в одесский автобус, «а мы едем тихо, молчим и только любуемся друг другом. А радоваться начали только после Варваровского моста».

Когда-то на собрании болельщиков им пытались внушить, что не надо кричать (тогда не сквернословили), свистеть... Гроссман попросил слова: «Как я могу не кричать, когда мы ведем 1:0, Котя уже забил гол и больше забивать не будет, а до конца игры 80 минут? Откуда слово «болельщик»? — у него болит, поэтому он и кричит».

Когда семья Гроссмана уже переехала из Треугольного переулка на Генерала Петрова, в 1967 году ему подарили мяч с надписью «Старейшему любителю одесского футбола в день 75-летия», на мяче расписались Черкасский, Футерман, Федоров, Колдаков, Заболотный, Попичко, Звенигородский, Москаленко, Шиманович, Бокатов, Дерябин, Сак, Секеч, Мирошин,...

Через несколько лет Исаак Гроссман умер, забытый футбольным миром. Сколько он видел, сколько знал об одесском футболе! Ведь по возрасту он мог 20 октября 1913 года на стадионе ОБАК в Шампанском переулке быть зрителем матча, в котором Одесса победила Петербург со счетом 4:2 и стала чемпионом России.

Будем надеяться, что «Черноморец» под руководством Семена Альтмана будет радовать одесситов красивым наступательным футболом, а болельщики, как в старое время, придут на трибуны реконструированного стадиона. И кто-то займет место №... (теперь пластиковое) на переполненной трибуне №38 (теперь №31), которое никогда не пустовало. Здесь бушевал Гроссман, стоя ногами на своем месте, он кричал сорванным еще, может, в 1913-ом после гола Богемского голосом: «Кулагин, Вы же опытный игрок, почему Вы в такую погоду (дождь) играете мелкими пассировками?..» Слышно его было метра на полтора, не больше, но вставали почему-то 40 тысяч.

Тот, кому повезет занять это место, должен знать, что здесь «кричал» очень давно сорванным голосом веселый, ни на кого не похожий, мудрый человек маленького роста.