Подфлажники

Леонид Вагнер

(Подфлажниками называют российских и украинских моряков, работающих на судах под иностранными флагами).

Вот жребий и брошен, контракт подписан, билеты на руках. До вылета двое суток. Попутчиков от крюинговой компании нет, но это не огорчает. Маршрут известен по прошлому контракту: Одесса – Стамбул; Стамбул – Бахрейн; Бахрейн – Даммам, и вы в королевстве Саудовская Аравия. В Даммаме встретит агент компании, приедет примерно через полтора часа после прибытия самолёта, и с восточной неторопливостью за два-три часа оформит все необходимые бумаги. Затем отвезёт в гостиницу и следующим утром доставит на фирму за получением спецодежды и обуви. После этого отвезет вас в порт Рас Танура к борту судна «Кингфишер». А там уже ваш круиз по Персидскому заливу зависит от местонахождения вашего судна – от нескольких часов до четырёх суток, возможно, и целую неделю. Но это не важно, по дороге туда. Вы уже на работе с момента прохождения пограничного контроля в аэропорту Одесса, и зарплату вам уже начисляют. Да и в начале контракта время идёт быстрей, постепенно замедляясь по мере его окончания. Было бы неплохо перенести это ощущение времени в нашу жизнь, где оно бежит с каждым годом всё быстрей и быстрей.

Вот так примерно, вспоминая былое и размышляя о предстоящем, я незаметно доехал до дома, где и «обрадовал» жену скорым отъездом. Она принялась расспрашивать о деталях предстоящей работы, попутно перебирать вещи, которые надо приготовить в дорогу, составлять список, что нужно купить, – пытаясь в хлопотах растворить печаль предстоящей разлуки. Моряк может долго ждать работы и быть в состоянии готовности «хоть сегодня уйти в рейс», но ожидаемая работа почти всегда приходит неожиданно. Так получилось и в этот раз. Два дня и две ночи пролетели мгновенно. И вот мы уже в аэропорту. Попрощались без лишних и ненужных слов.

С отрывом самолета от взлетной полосы, мысли тоже оторвались от дома и унеслись далеко на восток, туда, где предстояло прожить следующие четыре, а может и пять месяцев. Пока было известно только то, что судно норвежской постройки, 1994 года, с автоматической системой динамического позиционирования. Именно наличие ДиПи системы на этом судне и было основным доводом для подписания этого непривлекательного ни по деньгам, ни по району плавания, ни по продолжительности контракта. Это давало определённые преимущества в будущем, при поиске работы в оффшорных компаниях. Оффшор привлекает моряков возможностью уйти от длительных рейсов, не потеряв при этом в заработке, а иногда и выиграв. Найти хорошую работу не легко. В оффшоре, как и на грузопассажирских судах, предпочтение отдается специалистам, имеющим опыт работы именно на таком же типе судна, как и то, на которое им нужны специалисты. Или, по крайней мере, имеющим опыт эксплуатации или обслуживания такого же оборудования, которое установлено на данном судне. Для электромеханика опыт обслуживания ДиПи системы является пропуском для работы на самых сложных и современных судах. Я ехал работать на научном гидрографическом судне «КАРАН-8».

Стамбул, как всегда, встретил шумно и суетливо. Толкаться по нескончаемым магазинам и кафе аэропорта в течение шести часов меня не тянуло, поэтому пришлось раскошелиться на сорок долларов и пойти в «Миллениум» – зал ожидания для транзитных пассажиров повышенной комфортности, с раздельными помещениями для курящих и некурящих, со столиками, с открытыми шкафами – ячейками для одежды и сумок, а также с кафе самообслуживания шведского типа на восточный манер.

Не успел я выпить и полведра кофе, как объявили посадку на мой рейс. В самолёте, несмотря на выпитый кофе, заснул, и надеюсь, не храпел. Посадки не почувствовал, проснулся от шума пассажиров, встававших с мест и достающих с багажных полок вещи. Взял свою сумку и тоже двинулся к выходу. Спускаясь по трапу, окончательно проснулся, а спустившись с трапа, с удивлением обнаружил, что я не в Бахрейне. Здание аэропорта было другое и намного меньше. Решил вернуться и спросить у стюардесс, те с улыбкой ответили, что это действительно не Бахрейн, а Доха. «Садитесь на своё место, – вежливо пригласили меня в салон, – сейчас полетим в Бахрейн». Вернувшись на своё место, я увидел, что самолёт почти опустел, осталось человек двадцать. Проходя по салону, заметил двух спящих пассажиров. Возле них было большое количество пустых шкаликов от красного и белого вина. Наверное, соотечественники, и, скорее всего, коллеги, подумал я, – ну кого ещё может занести в эти не туристические для европейцев края? Уже сидя на своём месте, осознал, что мог легко выйти в Дохе и отстать от самолёта, лети я в первый раз. Ни в билете, ни на табло в аэропорту Стамбула не было написано, что самолет делает посадку в Дохе. Ни слова об этом не сказали и в крюинговой компании, отправлявшей меня на работу. Да, контракт мог начаться весело и закончиться досрочно и грустно, попей я в «Миллениуме» не кофе, а коньяка и «полернись шаровым винчиком» в самолёте. Пока я прокручивал в голове этот трагикомичный расклад, салон снова наполнился пассажирами, и самолет начал выруливать на взлётную полосу. На высадку и посадку ушло минут двадцать, не больше. Молодцы, быстро сработали, если бы хлопнул ушами и сошёл, то курил бы сейчас в зале транзитных пассажиров, еще ни о чем не подозревая. Курить от этой мысли хотелось уже не так сильно.

В Бахрейн прибыли в третьем часу ночи. Первым делом направился на перекур. Курить разрешено только в одном месте, и я знал, где оно находится. После 5 часов воздержания выкурил 2 сигареты подряд. Рейс на Даммам в 9.30 утра, времени навалом, пошёл бродить по аэропорту. Увидел двух знакомых по самолёту пассажиров европейской наружности. Решил проверить свою догадку и направился к ним. Подойдя, спросил на русском:

– Вы я вижу тоже не местные? Какими судьбами в этих краях?

Они удивлённо переглянулись, и тот, что был помоложе, настороженно спросил:

– Извините, а Вы кто?

Получилось как-то неловко, и я поспешил пояснить:

– Мы с вами в одном самолете из Стамбула летели, подумал что соотечественники, вот и решил подойти. Я еду на работу, на судно. А вы тоже из семейства водоплавающих?

– Нет, мы не моряки, – последовал ответ. И всё, никакого встречного интереса. Обычно, люди вдали от родных мест радуются встрече с земляком, а здесь полное равнодушие, от которого продолжение разговора выглядело бы навязчиво, но и молча уйти тоже было не красиво. Раз я начал разговор, значит мне его и заканчивать. Извинившись за беспокойство, я собрался идти дальше, но тут голос подал второй:

– Это Игорёк у нас пехота, а я флоту отдал сполна. Юра меня зовут, – и протянул руку для знакомства. Я тоже представился. Выяснили, что им тоже предстоит до утра ожидать своего рейса, они, как и я, тоже летели в Саудовскую Аравию, только в Эль Рияд, а не в Даммам, и их самолёт отправлялся на полчаса раньше моего. Решили ночь скоротать в одном из ресторанов аэропорта, в любом, где разрешается курить. Найти такой удалось не сразу, после нескольких неудачных попыток спросили у полицейского, он вначале попытался объяснить, но по ходу объяснения решил, что проще будет показать, не поленился и отвёз нас на лифте в служебную часть аэропорта на 4 этаж. Посетителей в ресторане почти не было, а спустя час мы остались единственными клиентами.

Недаром говорят, что первое впечатление обманчиво. Мои новые знакомые оказались вполне общительными и компанейскими людьми. Прилетели из Белоруссии по делам бизнеса. И в этих краях уже не в первый раз, но русских раньше здесь не встречали. Ощущали себя первопроходцами этих мест. Пока не нарисовался я со своими вопросами: С какого парни года? С какого парохода? Кухня в ресторане была отличная и, несмотря на большой выбор спиртного, ограничились только пивом, хотя и могли ещё взять на грудь по паре капель. Но им предстояло вести деловые переговоры, а мне проходить медкомиссию. Разница в возрасте была незначительной, поэтому и общих тем для разговоров нашлось достаточно. Ночь прошла быстро, и расстались мы уже вполне по-приятельски, обменявшись телефонами. Мой рейс по техническим причинам отложили, но насколько не сообщали.

Была пятница, выходной день по местным законам. Я решил предупредить встречающего агента о задержке рейса. Достал из портфеля свой контракт и позвонил на фирму. Через 6 часов объявили начало регистрации.

В самолёте, по требованию Саудовских властей раздали для заполнения специальные формы – анкеты, в которых пассажиры заполняли свои паспортные данные и подписывались, что осведомлены о том, что перевозка наркотиков карается смертной казнью, независимо от гражданства. Заполнять эту форму было неприятно, но никуда не денешься, придётся. Не сходилось число пассажиров и бланков, несколько раз пересчитывали и спрашивали, кто не сдал. Наконец нашелся оброненный бланк, и только после этого разрешили взлёт. Полёт длился меньше получаса. Встречающий агент был уже в таможенной зоне, с моей фамилией на табличке. Взял мои документы, сумку и без очереди, без таможенного досмотра провёл меня из зоны контроля к автомобилю на стоянке. Оставив меня в машине, сам вернулся, а спустя 10 минут пришел с двумя англичанами – водолазами, и мы поехали в гостиницу. Ехали молча, молчал даже автомобильный радиоприёмник, только перед самой гостиницей агент поблагодарил меня за телефонный звонок о задержке рейса из Бахрейна. В ответ я сказал спасибо за быстрое прохождение в аэропорту таможенных и пограничных формальностей. Сдержанные англичане тоже выразили благодарность агенту.

После тридцатичасового путешествия, хотелось только спать, есть, и принять душ. Ужин заказал в номер. Спал без сновидений. Как и обещал, к восьми утра агент был на месте. Я тоже был готов ехать в офис. В компании выдали спецодежду и обувь. На медкомиссию не повезли, годилась с прошлого раза. Менеджер компании угостил кофе, и из вежливости поинтересовался, как у меня дела. Затем опрометчиво спросил, есть ли у меня какие-нибудь просьбы или пожелания. Я сказал, что хочу денег получать больше, а работать меньше. Он ответил, что это не от него зависит и начал звонить по телефону. Я поинтересовался, звонит ли он по поводу повышения моей зарплаты или по поводу уменьшения длительности контракта? Он засмеялся и ответил, что звонит, чтобы поскорей за мной прислали машину, пока я ещё чего-нибудь не попросил.

К обеду я был уже на борту «Кингфишера». В прошлый раз я подружился со стармехом этого судна Славомиром из Польши. Слава был на борту и встретил меня как старого приятеля. Поселил в одноместную каюту и выяснил у капитана, где находится «КАРАН-8». Оказалось, что не далеко и к вечеру я буду на месте. Посвистели за жизнь. Слава рассказал, как у него продвигается строительство дома, постоянно поминая курву. Хороших строителей найти в Польше трудно, хотя и стоят дорого. А разные проходимцы тоже просят за работу большие деньги, но работать не умеют. Я его успокоил, что у нас такая же проблема. Ещё Слава сообщил, что через два месяца станет отцом. А также, что заканчивает свой контракт, и сюда больше не вернётся. И мне тоже посоветовал «тикать» отсюда. Позвонил вахтенный и сообщил, чтобы я был готов через 15 минут к пересадке на «КАРАН-8». На прощание обменялись со Славомиром телефонами и адресами.

Собираться мне было не нужно, а вот перекурить не мешало. Взял сумку и вышел на палубу. Море было спокойное, «КАРАН-8» дрейфовал в ожидании «Кингфишера», включив все своё наружное освещение, и выглядел весьма внушительно. Пришвартовались, я передал свою сумку, а затем и сам через продуктовый люк перешел на борт судна, оказавшись сразу в надстройке, возле холодильных камер. Сразу же началась перегрузка продуктов, до меня никому не было дела. Матрос, который принял у меня сумку, уже принимал ящики с провизией, сумка стояла в коридоре. Вот так встреча – ни тебе оркестра, ни красавицы с хлебом и солью. Даже тот, кого я приехал менять, не встретил, а это было странновато, мягко говоря. Но не будем торопиться с выводами, всякое бывает, может, человек возникшие технические проблемы решает и ему сейчас не до вежливости и традиционных церемоний. Но где же вахтенный матрос, который, согласно морскому уставу, обязан встречать каждого прибывшего на судно? Что же, пойду и доложу о прибытии вахтенному помощнику самостоятельно. Взял сумку и пошел по коридору в поиске трапа на мостик. Тут в коридоре объявился индус с рацией, который и был вахтенным матросом.

– Вы новый электромеханик? Пошли, я покажу вам вашу каюту, – сказал он, и, взяв у меня сумку, предложил следовать за ним.

Каюта находилась рядом на этой же палубе, мы практически возле неё и стояли. Матрос постучал и одновременно со словами: «Виктор, вот твой сменщик!» – открыл дверь, не дожидаясь разрешения, вошёл и поставил сумку.

Каюта была небольшой, примерно 3 на 5 метров. Посередине каюты стоял стол, за которым и сидел Виктор перед монитором компьютера. Я вошел в каюту, хозяин поднялся на встречу, пожали друг другу руки, познакомились. Матрос попросил дать ему мой паспорт моряка. Я дал ему паспорт, и он ушел так же быстро, как и появился.

– Ну вот что, начальству представляться сегодня уже поздно. Давай сначала располагаться, а потом посвистим за жизнь, – предложил Виктор. – Вот твой рундук, вешай куртку, ставь портфель. Извиняй, твоя кровать верхняя, переберёшься после моего отъезда. Не буду тебе мешать, пойду пока перекурю.

Курил он недолго, не терпелось узнать последние новости с Украины, да и просто хотелось поговорить на родном языке. Я его понимал, сам прошлый контракт был одним русскоязычным в экипаже. Так что проговорили мы почти до утра.

Поднялись в начале восьмого и, после утреннего туалета, пошли в кают-компанию пить кофе. Кофеварка была включена, и готовый кофе уже стоял на подогреве.

– Значит, Филипп уже встал, – прокомментировал Виктор. – Филипп – это старший механик – наш бос. Сейчас выпьем кофе, познакомишься. У нас с ним неписаное соглашение, – кто первый встал, тот и готовит кофе. Вот мерка, одна порция на литр воды. Больше не надо, потому что, кроме меня и деда, никто натуральный кофе не пьёт (дедом на бывшем советском флоте называли старшего механика). Картёжники спят до последнего, и по утрам завтракают в спешке. Некогда им утром кофе заваривать, бадяжат растворимое или чай в пакетиках сёрбают.

Я поинтересовался, кого он называет картёжниками.

Он пояснил:

– Это сюрвейера – специалисты по составлению морских карт и по обследованию морского дна и подводных коммуникаций. Судно для них и построено. Наше дело их катать, куда скажут, и обеспечивать работу оборудования. У них имеется свой инженер-электрик. Он занимается сонарами и двумя подводными роботами. Мы, помимо всего судового электрооборудования, обслуживаем сюрвейерный катер и гидравлический подъёмник для его спуска на воду. С катером будь внимателен. Эта игрушка стоит почти два лимона американских рублей. В кают-компании у нас не курят, курить можно в комнате отдыха или в столовой команды. Хотя на «КАРАНЕ-8» кают-компания и столовая команды – это чистая условность. Здесь разделение по принципу восток-запад, а не офицеры и рядовые. Капитаны, например, все арабы, и питаются в столовой команды, там едят руками, без столовых приборов. А вот сюрвейера питаются здесь, даже арабские, – они все учились в Америке, Англии или Канаде, и стали приверженцами западной культуры.

– Погоди, ты сказал капитаны, разве на судне их несколько?

– Совершенно верно. На «КАРАНЕ-8» нет помощников капитана. Судном управляют только капитаны, прошедшие специальные курсы по ДиПи системе и годичную стажировку. На судне четыре капитана и два капитана-стажёра. Тут ты много чего непривычного увидишь, у меня поначалу глаза от удивления квадратными были.

Допили кофе. Пошли к деду. Его каюта находилась двумя палубами выше. По дороге Виктор предупредил, чтобы я не удивлялся экстравагантному виду нашего боса. Удивиться было чему. Стармехом оказался мужчина 55-60 лет, невысокого роста, плотного телосложения и абсолютно лысый. Одет он был в черную майку и шорты – бриджи розового цвета. На левой руке массивные механические часы, на правой руке и на обеих ногах браслеты из разноцветных камней. На шее две золотые цепуры. На одной – какой-то кабалистический символ, а на другой – якорь величиной с детскую ладошку. Он разговаривал по мобильному телефону и кивнул нам на диван, чтобы мы располагались, а сам ходил по каюте, как тигр в клетке, не обращая больше на нас внимания. Телефонный разговор был напряженный, я услышал все английские ругательства, которые знал, но сути разговора не понял. Закончив разговор, он сначала поздоровался с Виктором, затем подошёл ко мне, я встал.

– Филипп, – коротко представился он.

– Леонид, – ответил я, и мы обменялись крепким рукопожатием.

Филипп, рассмеявшись, сказал, обращаясь к Виктору:

– А он не араб!

Я понял намёк, и тоже обращаясь к Виктору и показывая на Филиппа, сказал:

– А он тоже!

Дело в том, что в арабской культуре крепкое рукопожатие не принято. Оно демонстрирует силу и означает агрессивные намерения. Арабы мужчины обычно при встрече берут друг друга за руки, выше локтя, слегка прижимаются, и троекратно касаются друг друга щеками. Со стороны может показаться, что они целуются. Наши новые русские так и делают, а молодняк их копирует, считая, что это круто. Арабы же, помимо проявления дружелюбия, во время такого приветствия демонстрируют друг другу, что они соблюдают заповеди Корана, и от них нет запаха алкоголя, а во время месяца Рамадан, в светлое время суток, от них нет также запаха табака и пищи. Так что арабы друг друга нюхают, а не целуют. Рукопожатия у них настолько вялые, что это даже и не рукопожатия вовсе, а просто соприкосновение ладошками. Так приветствуют незнакомых людей и чужестранцев. Они этим как бы показывают, что без оружия и не имеют враждебных намерений.

Дед не стал меня ни о чём расспрашивать, а сразу распорядился, чтобы Виктор шёл показывать мне судовое оборудование.

Судно было немаленьким. К тому же, это был электроход. Начали, как и полагается, с машины. Главные и подруливающие двигатели были электрическими. Электроэнергию вырабатывали четыре мощных дизельных генератора, управляемых автоматической станцией. Для управления двумя главными гребными двигателями имелись тиристорные преобразователи напряжения и частоты. Имелись автоматические станции контроля всех процессов и аварийно-предупредительной сигнализации. Всё это было связано с двумя автоматическими системами управления движением судна. Это автопилот и пресловутая ДиПи система. В ручном режиме судном можно управлять с пяти постов управления. На каждом посту кнопочек, джойстиков, индикаторов и лампочек было как игрушек на новогодней ёлке. Вся информация поступала в бортовой компьютер и отображалась на мониторах по выбору оператора. Выбрать можно было одну из 500 страниц. Виктор приободрил:

– Не бойся, всё сразу не поломается. Я плановое техническое обслуживание сделал с опережением. Надеюсь, у тебя будет пару недель осмотреться и изучить техдокументацию. А здесь, сам увидишь, с технической библиотекой полный порядок. Главное суметь в нужный момент найти нужную папку, и открыть её на нужной странице. Там все будет написано, все, кроме того, что же надо делать. Мне в некотором смысле повезло, я попал на судно во время ремонта в сухом доке. И два месяца только тем и занимался, что изучал техдокументацию. Тебе тоже советую в день по одной-две папки пролистывать, не читать и вникать полностью, на это годы понадобятся, а только знакомиться. Когда прижмет, тогда изучишь.

Виктор посмотрел на часы.

– Ого, мы с тобой заработались! Время спать, а мы ещё не ели! После ленча покажу тебе остальное наше хозяйство: компрессоры, гидрофоры, насосы, сепараторы, вентиляторы, кондиционеры, телефонную станцию, навигационное оборудование, аккумуляторную, систему хлорирования фикальных вод, камбузное оборудование, прачечную, систему освещения, установку бактерицидной обработки питьевой воды, оборудование радиосвязи, краны, лебёдки, холодильную и морозильную камеры, и самый важный объект – спутниковое телевидение. Если откажет что-то важное и судно остановится, то вряд ли кто ни будь, кроме капитана и деда, будет интересоваться, в чем проблема. Все будут тихо сидеть перед телевизорами, и ждать пока ты устранишь проблему. Но если не работает спутниковая антенна, достанут. Каждый член экипажа будет у тебя интересоваться лично, как продвигается ремонт. Да, чуть не забыл. На судне, специально для сюрвейерного оборудования, имеются два генератора чистого питания на 220 вольт. Это сделано для защиты их компьютеров от индуктивных токов двигателей. Работают по очереди. Не забывай их ежемесячно переключать и ежедневно проверяй температуру подшипников. Ладно, помоем руки и идем обедать. Начнешь знакомиться с экипажем. Экипаж интернациональный. Я насчитал представителей из двенадцати стран, со всех частей света. Постепенно познакомишься со всеми. Местных больше всех, естественно. Весь экипаж отличный, за 4 года работы не встретилось ни одного урода.

По дороге в кают-компанию, Виктор продолжал вводить меня в курс дела судовых традиций и правил:

– Желать приятного аппетита у нас не принято. Места в кают-компании не расписаны. Кто где хочет, там и садится. Только дед сидит всегда на одном месте, и возмущается, если кто-нибудь его занимает. Я, по старой морской привычке, обычно сажусь рядом с ним. Обсуждать политику, религию и секс не принято. И ещё, здесь приняты короткие имена. Например, Стюарт – Стю, Джонатан – Джо. Придумай себе сразу короткое имя, чтобы быстро запоминалось. Народ у нас весёлый, любит пошутить. Но на неудачную шутку никто не обижается.

В кают-компанию мы пришли в числе первых. Один уже обедал, другой стоял возле раздаточного окна. Как только мы вошли, он сразу оживился:

– Привет парни! О, Виктор, поздравляю! Наконец-то приехала твоя замена, – и уже обращаясь ко мне, продолжал: – Добро пожаловать на борт! Меня зовут Даррелл. А как твоё имя?

– Моё имя Аурел Теофил Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, – ответил я на полном серьёзе, – но ты можешь называть меня просто Лео, – добавил я после небольшой паузы, и протянул для рукопожатия руку.

Даррелу шутка понравилась:

– О, да ты шутник! Из какого ты города? Я из Кейптауна, у нас тоже живут весёлые люди.

– Из Одессы, столицы юмора, Украины – ответил я.

– Извините, вот Ваш ленч, сэр, – прервал наш разговор повар, протягивая тарелку.

Даррел взял свое блюдо и, направляясь к столу, спросил:

– Снова шутишь?

– Нет, не шучу. В Одессе ежегодно проходит карнавал юмора. Приезжает много гостей. У меня есть даже видео, могу показать, – продолжил я разговор. Виктор сделал заказ повару, я попросил повара положить мне тоже самое. Пока повар выполнял наш заказ, Виктор сказал мне по-русски:

– Напрасно ты его зацепил, он тут местный забияка и всех подкалывает, теперь тебе покоя от него не будет.

Во время обеда я продолжил своё знакомство с экипажем. Следующим пришел Филипп, мы обедали за одним столом. Четвертым к нам присоединился Йен, из Новой Зеландии. Постепенно подошли остальные: австралиец Нил, шотландец Стюарт, американец Джон, филиппинцы Майкл и Дени, арабы Махмуд и Фахад. С каждым, кто заходил в кают-компанию Филипп громко здоровался, а затем называл его имя, говорил откуда он родом. После представил меня. Во время обеда меня ни о чем не расспрашивали, деликатно давая мне возможность немного освоиться.

После обеда перекурили и продолжили экскурсию. За два часа осмотр закончили, и Виктор подвел итог:

– Я свою мазурку отплясал. Всё, что было, показал. Всё, что помнил, рассказал. Дальше действуй самостоятельно, и если возникнут вопросы, я буду в каюте.

На своём опыте я убедился, что для изучения нового судна нужно время. Ни за день, ни за два этого не сделать. Обычно электромеханику надо две недели, чтобы полностью понять работу жизненно важных систем судна и запомнить где что находится, откуда питается и где включается. После этого работать становится спокойнее, внутреннее психологическое напряжение проходит, и можно постепенно расширять и углублять свои знания по всему оборудованию. Так что Виктора я решил не грузить своим профессиональным психологическим дискомфортом, вызванным критическим объёмом новой информации, и не задавать ему лишних вопросов.

На следующее утро мы вместе совершили обязательный ежедневный обход судна с целью визуального контроля работы оборудования и освещения. Начали с центрального поста управления. Спустившись в машинное отделение, встретили вахтенного механика араба. Он заулыбался и, обращаясь ко мне, сказал:

– Собака хер, мудир, – и вышел по своим делам.

Я спросил Виктора:

– Меня что, уже послали?

Он засмеялся и пояснил:

– Это был Исса – весёлый добряк. Он сказал тебе «доброе утро, начальник». Мудир по-арабски значит начальник, господин, а не то, что ты подумал. Собака хер – доброе утро. Легко запоминается, правда? Кстати, по поводу выхода в интернет, можешь обращаться к Иссе. Он мужик безотказный. Терминал принадлежит компании, и у всех, кто работает непосредственно в самой компании «Арамко», имеются личные коды доступа к интернет ресурсам. А мы, как известно, работаем в другой компании, вернее «шарашкиной канторе», которая имеет с «Арамко» контракт и получает от нее деньги за нашу работу. Часть денег отдаёт Одесской крюинговой компании, через которую мы сюда устроились. Платит нам зарплату и несёт транспортные расходы по нашей доставке на работу и обратно. И себя родимую не обижает. Если бы мы получали все деньги, которые за нас платит «Арамко», – мы бы задохнулись от счастья, наверное. А так, смотри, сколько народа вокруг нас кормится. И «Арамко» хорошо. Отработал по контракту, получи деньги и отвали. Никаких тебе проблем с социальным обеспечением и пенсиями. А пенсии в компании, можешь посмотреть на мостике, там под стеклом лежит распечатка. Начинают платить после 15 лет работы в компании, если память мне не изменяет, то 25% от зарплаты. Чем больше проработал, тем выше пенсия. Те, кто проработал в компании 35 лет, получают пенсию равную зарплате, которую получали. Представь себе арабского капитана или старшего механика с зарплатами от 18 до 30 тысяч долларов в месяц, в зависимости от типа судна. Простых работяг, без образования, тоже не обижают. На судне есть здоровенный черный араб, Адилем зовут, ты его ни с кем не спутаешь. Простой моторист. Зарплаты хватает содержать трёх жен и растить 16 детей. Есть у нас один капитан с большой бородой, Мохамедом зовут. Он не знает точно, сколько у него внуков. Я как-то случайно в разговоре спросил его об этом, так мой вопрос поставил его в тупик. Он сказал, что больше сорока, но точно сейчас сказать не может.

«Арамко» – это самая богатая компания в мире. Её годовой доход около 800 миллиардов долларов. Примерно в 20 раз больше бюджета Украины. Так что денег здесь на всех хватает. Только что толку с того, что у них деньжата водятся? Водку не пьют, по девкам не шляются.

– Так, что, по-твоему, они не правильно живут? – поинтересовался я.

– Да нет, живут то они правильно, только зря! – закончил Виктор и рассмеялся.

– У них религия строже, чем у нас был моральный кодекс строителя коммунизма. Знаешь анекдот? Молодого коммуниста спрашивают на парткоме: – Если партия потребует, чтобы вы бросили курить, Вы бросите? – Конечно, брошу, – отвечает коммунист. – А водку пить по велению партии сможете бросить? – Смогу, – снова отвечает коммунист. – И даже, сможете к женщинам относиться по-товарищески, без сексуальных претензий? – Смогу, – опять подтверждает коммунист. – Ну, а если потребуется жизнь за партию отдать, сможете? – Смогу, – не задумываясь, отвечает коммунист. – Кому такая жизнь нужна?

Посмеялись. За время выступления Виктора по политэкономическим вопросам мы успели перекурить.

Двинулись дальше. По ходу дела Виктор пояснял технические особенности оборудования, которое встречалось на нашем пути, а также рассказывал, какие были у него неисправности. Попутно не забывал знакомить с членами экипажа. Я только изредка кое-что уточнял. А так, старался не перебивать, слушать и запоминать. Рассказчик он был отменный. И говорил по делу. Передавал свой судовой технический опыт и информацию об особенностях некоторых членов экипажа – щедро, со знанием дела и красноречиво. Особенно мне понравилось то, что ни об одном человеке на судне он не сказал ни одного плохого слова. Я его спросил, есть ли на судне электрик? Хозяйство-то по электрической части не маленькое. Не говоря уже о том, что это электроход. Так что, по логике вещей, у электромеханика на таком судне должен быть помощник.

– А как же, – отвечал Виктор, – конечно есть! Халидом его зовут, араб лет тридцати-тридцати пяти. Золотой человек и большая умница! Я на «КАРАНЕ-8» уже пятый год работаю. О том, что он по штату электрик, узнал только через два года работы. Сидит себе парень за компьютером или перед телевизором, ничего больше руками не трогает. Нам же лучше, Лёня! Ремонтировать меньше! Я стараюсь обходиться без помощи. Но если иногда надо, например, снять фильтра с генераторов, то рекомендую обращаться к Тебризу или Аязу. Два моториста индуса. Бывают домовые, а это судовые. Гвозди бы делать из этих людей, сказал бы про них Маяковский. Контракты у них двухгодичные, зарплаты мизерные, но всю работу по машине делают в основном они. Пашут, как заводные и судьбу не клянут. На пароходе уже больше года, железные парни. Меньше них получают только матросы индусы. Столько, сколько зарабатывает матрос индус за год работы, капитан араб получает за двое суток. Индусы, с их миллиардным населением и этому рады. Для того чтобы получить эту работу, им надо ещё заплатить мзду посреднической компании у себя на родине в размере пятимесячного оклада. Вот она – безжалостная сущность капитализма, такого яркого и красивого по телевизору, с его равными возможностями и свободой выбора.

– Да ты, Виктор, артист. Говоришь почти стихами! – вставил я реплику.

– Кстати, анекдот про артиста, – как бы не обращая внимания на мою реплику, продолжал он. – Значить так. Едет моряк в поезде. К нему в купе заходит попутчик, ставит вещи на свою полку и говорит: – Давайте знакомиться. Меня зовут Вадим Николаевич, я артист. – Моряк отвечает: – У нас на флоте все артисты. Ты кто по специальности будешь?

Постепенно мы обошли почти все помещения судна. Всё работало исправно. Решили перекурить и идти в каюту, заняться бумажными вопросами. На перекуре Виктор узнал от матроса, что вечером судно приходит в порт Рас Танура. Он пошел на мостик уточнять информацию, а я в каюту, распаковывать и подключать свой портативный компьютер.

Вернулся он быстро и радостно подтвердил, что таки да – к восьми вечера должны быть в порту и простоим не меньше суток. А это означает, что завтра он сойдет с парохода и начнет движение в сторону дома. Так что надо заканчивать приёмку-передачу дел и паковать вещички.

С бумагами разобрались быстро. Их мы и не трогали фактически. Перебросили информацию с одного компьютера на другой, да Виктор показал папку с инвентаризацией имеющихся в наличии запчастей и заявками на получение новых.

Помимо этого он мне сбросил техническую документацию по «КАРАНУ-8», которую он накопил за эти годы, сканируя с оригиналов. Часть документов была даже переведена на русский язык. Он пояснил, что переводил до тех пор, пока не подтянул свой технический английский до уровня понимания без словаря. А потом перестал – зачем зря тратить время? Это был царский подарок, и с меня причиталось. Спасибо не булькает, и отблагодарить здесь, как заведено у нас дома, конечно же, не получится. Значит, за мной должок. Подождём подходящего момента.

Виктор показал коллекцию дисков с фильмами, которая собралась за это время в каюте и библиотеку на дисках. Я тоже привез около тридцати дисков с фильмами, музыкой и электронными (озвученными на манер радио спектаклей) книгами на русском и английском языках. Книги Виктору понравились, и он принялся их тут же копировать на компьютер. А я тем временем смотрел, что имелось в его электронной библиотеке. Занимаясь каждый своим делом, мы продолжали ненавязчивое общение. Я обратил внимание на большое количество книг по философии и поинтересовался:

– Увлекаешься философией?

– Можно сказать, увлёкся не по своей воле. Как однажды сказал известный Сократ, что если мужчине повезёт при выборе жены, то он будет счастливчиком, а если не повёт, то он станет философом. У меня судьба классическая морская, можно даже сказать корабляцкая. В свои сорок девять женат четвёртый раз. После окончания мореходки с морей не вылезал. Приходишь с рейса домой, а у тебя или рога как у троллейбуса, или долгов, как у развивающейся африканской страны. Непутёвые какие-то женщины мне попадались. Но детей нарожали здоровых. Трое родных детей у меня, два сына и дочь, взрослые уже. Дочка младшая, через год школу заканчивает. У четвертой жены своих двое взрослых детей. Поднимать на ноги всех надо. Так что искать работу на берегу даже и не думаю. А у тебя как с философией?

– Слава Богу, не увлекаюсь. Женился один раз, скоро двадцать лет как живём. Один сын у нас. Учится в морской академии, на штурмана.

Поговорили о детях, о жизни и день подошел к концу. Доложили деду, что я дела принял и готов к самостоятельной работе. Он подписал Виктору документы и сказал, что через неделю тоже едет в отпуск и вернётся в начале мая.

Вернувшись в каюту, я сказал Виктору, что из того, что говорил Филипп, я половину не понял. И если бы он не матерился как сапожник, то я бы и этого не понял.

– Не переживай, я после каждого отпуска, только спустя неделю снова начинаю понимать его манчестерский выговор.

Жизнь на «КАРАНЕ-8» шла своим чередом. Проводив коллегу в отпуск, первым делом обустроился в каюте. Навёл небольшой порядок и разложил свои вещи. Теперь это мой дом на несколько месяцев. О присутствии моего предшественника напоминал маленький бумажный украинский флаг, приклеенный с внутренней стороны входной двери, да лист бумаги, прикреплённый к книжной полке с напечатанным на украинском языке приветствием, следующего содержания:

"Вітаю Вас, шановний, на борту КАРАН-8!

Найперше – зичу Вам міцного здоров’ячка, спокійної роботи і високої зарплати.

По-друге, не рвись в герої поки не покличуть і не заплатять, бо герої мають бути Живими, Здоровими та (бажано) Багатими.

Як казали древні греки: живий пес набагато кращий аніж здохлий лев.

А відносно зарплати є славна українська приказка про те, що тільки дурень думкою багатіє. В житті є деякі відмінності від математичних законів.

Наприклад:

Від переміни місць Сумма (Σ$ / Є / ) сильно міняється.

Буде шия, то ярмо на неї знайдеться.

А тепер повернемось до справ корабляцьких. Заставляю різними методами закривати двері в туалетах (розумію, що таке поняття як двері в багатьох культурах відсутнє. Особливо в теплих краях, але, але...)

Буває, що сморід повзе по коридору і через кондиціонер потрапляє до кают. Неприємно, як мінімум.. Я в каюті встановив прискалку, приблизно раз на годину чути котячий чих.

На кондиціонерах за номерами 1; 2; 3; 36 встановлено новий контролер температури. Спочатку пробував АВТО режим (по проханню начальства). Та після 2 неділь перевірок – спинились на оптимальному режимі роботи.

Інструкція на контролер буде додана до цього листа."

Приветствие-напутствие выбрасывать не стал, снял и положил в архивную папку с инструкциями.

Первые сутки после выхода в море прошли спокойно. Но уже на второй день у меня появилась первая работа по ремонту. Не сложная, но срочная. Сломалась спутниковая антенна за час до начала футбольного матча с участием команды клуба «Манчестер Юнайтед». Филипп был родом из Манчестера и естественно являлся её болельщиком. Видимо, из-за того, что времени на ремонт было в обрез, он непосредственно сам подключился к ремонту. Защитный купол антенны хоть был и не тяжёлым, но снять его одному человеку было рискованно. Из-за его размеров и формы он имел отличную парусность. Могло сдуть ветром со стремянки вместе с куполом. Сняв вдвоем купол, с облегчением увидели, что, как и предполагалось, порвался один из приводных ремней поворота антенны. Я сказал своему шефу, что с заменой ремня справлюсь самостоятельно. Однако он остался, видимо, решил не рисковать, а заодно лично посмотреть, откуда у меня руки растут.

Дело было хоть и не хитрым, но требовало определённых технических навыков и сноровки. Пока я занимался разборкой антенны и заменой ремня, Филипп молча наблюдал за моей работой, не давая лишних советов. По завершении работы, помог мне поставить назад и закрепить защитный купол антенны. Включили питание, подождали, пока антенна отработает программу самотестирования и настроится на нужный спутник. Филипп пошел в свою каюту смотреть матч, а я на перекур.

Следующие несколько дней выдались спокойными, и я за это время осмотрелся и притерся, как говорится. Успел со многими познакомиться. Затем на судно прибыл стармех Ибрагим и заменил Филиппа, который уехал в Таиланд на три недели отдыха.

Ибрагим работал на «КАРАНЕ-8» уже девять лет. Он был гражданином Саудовской Аравии и работал в режиме – семь суток работа на судне, затем четверо суток отдыха дома. Плюс сорок суток отпуска за год, которые он мог отгулять или частями, или все сразу. В таком режиме работали все арабские моряки компании от матроса до капитана. Иностранные граждане из развитых стран работали шесть недель, затем три отдыхали. Граждане Украины имели четырехмесячные контракты и два месяца, не оплачиваемого отпуска. Для граждан Индонезии и Филиппин годичные контракты. Для жителей Индии, Бангладеш, Непала, Шри-Ланки – двухгодичные непрерывные контракты. На судне постоянно находится около двадцати пяти человек, и примерно пятнадцать на берегу, на отдыхе. Каждые 3-4 дня одни приезжают, другие – уезжают. Иногда бывает, что на борту находятся четыре капитана, три старших механика, два боцмана и по шесть человек матросов и мотористов. Это происходит из-за непропорционального распределения времени работы и отдыха экипажа из числа местных граждан. Но это никого не волнует. Они у себя дома, как говорится, хозяин – барин. Бесперебойную круглосуточную работу судна обеспечивает двадцать человек. Это палубная команда из семи членов экипажа: два капитана, боцман и четыре матроса. Машинная команда: старший механик, электромеханик, электрик и четыре моториста. Обслуживающий персонал состоит из шести человек. Они готовят пищу, убирают и стирают. Главную работу выполняет бригада сюрвейеров. Именно для их работы и было построено в 1994 году это судно, стоимостью сорок миллионов долларов. Задача судна и экипажа состоит в том, чтобы эти золотые ребята в нужное время оказались в нужном месте Персидского залива, опустили в воду оборудование и включили компьютеры. Обычно на борту «КАРАНА-8» находится пять сюрвейеров, но их численность может колебаться от трех до десяти человек.

Отношения между людьми, находящимися на борту судна, независимо от национальности, вероисповедания и занимаемой ими должности, – дружеские и уважительные, но панибратства нет. Люди восточных стран между собой более общительны и предпочитают в свободное время находиться в коллективе. Вместе смотрят телевизор, играют в карты или просто гуляют по причалу, если судно стоит в порту. Граждане западной культуры по своей природе индивидуалисты, и поэтому своё свободное время проводят в одиночестве. В коллектив их объединяет только работа. Мы, работающие здесь украинцы, находимся между востоком и западом. Уже научились демонстрировать свое индивидуальное, западное «Я», но ещё и не утратили способность растворяться в обезличенном восточном «МЫ».

Украинские моряки работают здесь в нескольких оффшорных компаниях, которые специализируются по типам судов, но все работают на одну компанию «Арамко», которая и является собственником портов, нефтяных терминалов, трубопроводов, насосных станций и большинства судов.

Для специализированных судов имеется два основных технических порта – Рас Танура и Танаджиб. Здесь суда заправляют водой и топливом, снабжают запасными частями и продуктами питания. Отсюда отправляют все снабжение на строительство и ремонт морских нефтяных трубопроводов и объектов. Сюда свозят технические отходы и бытовой мусор с этих объектов.

В этих портах суда ремонтируют. В Рас Тануре имеется даже свой плавучий док для капитального ремонта судовых корпусов.

Во время стоянки в портах моряки имеют возможность общаться между собой и обмениваться фильмами и книгами, а также информацией из первых рук о том, кому как работается и где как платят.

«КАРАН-8» заходил в Рас Тануру довольно часто. Раз в неделю, а то и чаще. В один из таких заходов я познакомился с Леонидовичем – капитаном буксира, который стоял в сухом доке на ремонте. Он ходил вдоль всего причала порта спортивной походкой. Судя по его комплекции, он боролся с лишним весом. Я подождал, когда он снова будет проходить мимо нашего борта, поприветствовал его на русском языке, и спросил:

– Что, земляк, воюем с лишними килограммами?

На, что он бойко ответил:

– Ни в коем случае, наоборот нагуливаю аппетит перед ужином! Давай присоединяйся, если есть желание и возможность!

И возможность, и желание были. Я сошел с судна, и уже через минуту мы зашагали вдоль причалов вместе, по ходу знакомясь. Через семь кругов по порту я знал его историю жизни, а он – мою.

Константину Леонидовичу было 57 лет. Он закончил в Ленинграде Высшее Военное Морское Училище. Всю жизнь посвятил Военно-морскому Флоту и провёл на военных кораблях. Дослужился до должности командира БПК (большого противолодочного корабля), и ушёл на пенсию в звании капитана первого ранга. После службы вернулся в родные края, на Украину. Купил домик и обосновался под Киевом. По началу, с подачи своих высокопоставленных друзей сослуживцев, открыл совместный бизнес в Киеве. Имели два автосалона, специализировались на продаже дорогих автомобилей. Затем ему надоела вся эта бизнесовая возня, с наездами и крышами. Имитировал запой, чтобы не обижать друзей прямым отказом продолжать уже налаженное дело. Руководство бизнесом, вместе со своей долей, передал своей второй жене – в качестве отступных при разводе. Первая жена вместе с двумя сыновьями эмигрировала в Канаду ещё в начале девяностых, сразу после его ухода с военной службы. Так что он теперь счастливый холостяк. Военная пенсия приличная, но сидеть без дела тошно. Вот снова и вернулся в моря. В этой компании капитанит на буксире уже три года. Уже неделя, как его буксир в ремонте. Его поселили в небольшую портовую гостиницу. Вся его работа заключается в том, чтобы утром прийти на пятнадцатиминутную рабочую планерку. Леонидович изнывал от безделья и с нетерпением ожидал прибытия своего напарника, тоже капитана этого же буксира. Работа их буксира заключалась в постановке танкеров к нефтяному терминалу под погрузку. А загруженные танкера оттягивать от терминала на безопасное расстояние. Работа была круглосуточная, и они несли ходовую вахту шесть часов через шесть.

Слава, его напарник, был родом из Севастополя. По иронии судьбы он тоже был военным моряком, и тоже дослужился до звания капитана первого ранга. Но нёс службу на подводных лодках. Со слов Леонидовича, Слава хорошо разбирался в компьютерной технике и электронике, и являлся фанатом штурманского дела. Кроме этого, был весельчаком, выдумщиком и массовиком-затейником. Поэтому с его прибытием житуха должна была повеселеть.

Как-то само собой получилось, что я стал называть своего нового знакомого Леонидовичем. По имени отчеству здесь никто друг к другу не обращался. А называть его Костей язык не поворачивался. Леонидович сказал, что они будут на ремонте два месяца и их команду расформировывают на другие суда. Он слышал, что на «КАРАН-8» пошлют матроса с их буксира, индуса по имени Правин. Сказал, что он проработал с ними больше года, и что он нормальный парень. А также, попросил меня по возможности подсказать ему, что к чему на нашем судне и посодействовать чем смогу.

Подошло время ужина. Леонидович сказал мне номер комнаты гостиницы, где он проживал и приглашал заходить в гости, когда будем в следующий раз в порту. Я тоже пригласил его заходить в гости на «КАРАН-8» без письменного приглашения на фирменном бланке.

Рано утром мы ушли в море. На судне произошла очередная частичная смена экипажа. Помимо тех, кого я уже знал, появились новые лица. Вернулись из отпуска ещё один старший механик Белла и мой коллега, электрик Халид. Меня с ними познакомил Ибрагим. У сюрвейеров появилось двое новых для меня людей. Индонезиец Эдмунд и бразилиец Марсело. Нового матроса я заметил не сразу, а только после обеда, когда вышел перекурить на палубу. Мы познакомились. Это был тот матрос, за которого говорил Леонидович. Я передал ему привет от его бывшего капитана и сказал, что если у него возникнут какие-нибудь вопросы, то он может обращаться ко мне. Правин искренне обрадовался, что за него не забыли. И сказал, что «кэптин» Слава и «кэптин» Костя очень хорошие капитаны, и ему жаль, что буксир поставили в ремонт и его перевели на другое судно. Я ему ответил, что здесь тоже хороший экипаж и нормальные капитаны. Он недоверчиво посмотрел на меня и, отрицательно покачивая головой, промолвил:

– Нет, таких как они, я здесь больше не встречу, – помолчав, с грустью добавил: – Никогда.

По утрам, делая обход судна, я частенько встречал на корме перекуривающего американца Джона. Он был электриком сюрвейерной бригады. Джон был не то чтобы не разговорчивым, но никогда не проявлял инициативы в разговоре. И несколько моих попыток поговорить с ним заканчивались ничем. Например, я спрашиваю его, из какого он города. Он отвечает: «Это небольшой городок на севере Америки, и ты его не знаешь». Поэтому, я перестал выходить за рамки разговора: «Привет. Хорошая погода. Как дела? Хорошо. А у тебя? Не плохо. Увидимся позже».

Как-то раз я перекуривал на корме. Из своей мастерской, тоже на перекур, вышел Джон. И так как утром мы уже обменялись с ним стандартными приветствиями, говорить было не о чем. Просто стояли и молча курили, вдруг Джон, как бы размышляя о своём, и ни к кому не обращаясь, произносит:

– Большие деньги крутятся в этом нефтяном районе. Конечно же, КГБ интересуется таким большим бизнесом. И я думаю, что КГБ имеет здесь своих шпионов.

Естественно, это был камень в мой огород. Я не смог не среагировать. Улыбаясь, и глядя Джону прямо в глаза, сказал:

– Ты думаешь?! А я в этом уверен! И, скорее всего, эти шпионы не из России или Украины. КГБ – серьёзная организация и не будет действовать так тупо и прямолинейно.

Джон сделал вид, что бумеранг в него не попал. Выбросил в море окурок и удалился в свои владения. А я про себя подумал: «До сих пор боятся, хотя уже 16 лет, как не стало Советского Союза и его КГБ. А может быть, просто скучают, и не могут оправиться от такой тяжёлой утраты. Ведь потерять заклятого врага, все равно, что лишиться закадычного друга».

Условия для работы и отдыха экипажа на судне были хорошими. Недостатка ни в чём не было. Снабжение продуктами питания было отличным. Повара готовили неплохо. В холодильной витрине всегда лежали разнообразные фрукты, хлеб, лепёшки, булочки, печенье разных сортов. В холодильниках, установленных в столовых всегда имелись сыр, масло, несколько видов сока и напитков. Несколько сортов чая и кофе всегда стояли на рабочей стойке, где также размещались тостерница, микроволновая печь, электрочайник, электроплитка, электрокофеварка для приготовления натурального кофе, одноразовые бумажные стаканчики, салфетки и посуда.

Помимо двух помещений для приёма пищи имелось две комнаты отдыха. Одна находилась на главной палубе и примыкала к помещению столовой команды. Она была в восточном стиле. Пол застилал огромный ковер, по периметру комнаты на полу лежали подушки, ни диванов, ни кресел не было. Иногда, по пятницам или во время праздника Рамадан, в этой комнате арабы устраивали совместный праздничный ужин. Сидели на ковре вокруг одного огромного разноса с горой риса, на котором были разложены мясо, рыба, птица, и ели прямо руками. Другая комната находилась на палубе, где жили сюрвейера. Она была уже в европейском стиле, с диваном, креслами, журнальным столиком и мини-библиотекой. Обе эти комнаты были оснащены дополнительными кондиционерами и огромными телевизионными плазменными панелями, размером в полстены. К панелям были подключены проигрыватели для видеокассет и дисков и телевизионные тюнеры, которые могли через спутниковую антенну транслировать несколько сотен бесплатных телевизионных каналов со всего мира.

Ещё на судне имелась комната, оборудованная различными спортивными тренажёрами. Небольшая, правда, но три человека могли заниматься одновременно, не стесняя друг друга. Рядом с ней была расположена прачечная, оборудованная тремя автоматическими стиральными и тремя сушильными машинами, гладильной доской и утюгами.

Жилого пространства на судне было достаточно, каюты были одно– и двухместные. Быт на «КАРАНЕ-8» был налажен четко. Экипажу, кроме их профессиональных обязанностей, ничего больше делать было не надо. Для того чтобы постирать вещи и спецодежду надо было их просто положить в пластиковый пакет и поставить за дверь. Максимум через двенадцать часов, постиранные, поглаженные и аккуратно сложенные в тот же пакет, вещи будут лежать на том же месте. Все жилые и санитарные помещения моются и убираются каждый день.

С уборщиком у меня вышло маленькое недоразумение, которое в скоре благополучно разрешилось. Я заметил, что моя постель каждый раз после уборки, заправлена заново. И однажды, находясь в каюте, когда пришёл уборщик наводить порядок, заметил, что он всем своим видом пытается выразить недовольство. Перед тем, как освободить каюту, чтобы ему не мешать, я спросил:

– Что случилось? Почему ты нервничаешь?

Он, показывая пальцем на мою кровать, с раздражением в голосе спросил:

– Сэр, зачем вы это делаете?

– Что делаю? – не понял я.

– Заправляете свою постель? Это моя работа.

– Ну, это мне не трудно делать самому. Я привык, дома я сам заправляю свою постель. Так что можешь мою постель не убирать.

– Не делайте этого, пожалуйста.

– Почему? – недоумевал я

– Потому что если все будут сами заправлять свою постель, то я могу потерять свою работу.

– Хорошо, больше не буду.

В дальнейшем, я относился с должным уважением к его ремеслу. Постель не заправлял и мусор из каюты не выносил.

По роду своей работы, я общался со всем экипажем – от уборщика до капитана. Потому что помимо ежедневного, простого осмотра оборудования, я ещё и выяснял у персонала, который его использовал, есть ли с ним какие-нибудь проблемы в работе или нет. Много ходил и много общался, поэтому познакомился со всеми быстро.

Самыми общительными были сюрвейера, хотя и технические проблемы по моей части у них возникали редко. Вход в их рабочие помещения охраняли таблички «Вход разрешен только для технического персонала». Они были изолированы, и большую часть времени находились в замкнутом коллективе. За годы совместной работы они уже обо всём переговорили, и из-за скуки были рады общению с новым человеком.

Хотя они были в основном из англоязычных стран, я обычно приветствовал их по-арабски:

– Салам Алейкум, джентльмены.

– Алейкум Асалам, – дружно отвечали они.

Это их забавляло и настраивало на шутливый тон. Они начинали со мной шутить или подкалывать. Я отвечал тем же. Если я проявлял интерес к их работе, то, как правило, они мне в общих чертах рассказывали. По технической части обычно я общался с новозеландцем Йеном. Например, я спрашивал:

– Что это вы сегодня прицепили к судну такую большую железяку? Вчера была меньше.

– Сегодня мы сканируем морской грунт на десять метров в глубину. А вчера сканировали только поверхность дна, для этого достаточно было и маленького сонара, – пояснял Йен.

– Так что, с помощью этого сонара вы видите все, что находится в морском грунте на глубине 10 метров?

– Нас больше интересует состав самого грунта, нежели то, что в нём находится.

– Ну, тогда, если найдёте сундук с золотыми монетами, зовите меня. Это я потерял.

– Хорошо, договорились, если найдём, скажем.

– Эй, Лео, – вмешался в разговор Даррел, – мы завтра будем сканировать грунт в районе Марджан. Ты там, случайно, ничего не терял?

– Нет, Даррел, не терял. Но если что-нибудь найдёте, всё равно скажи. Я позвоню своим друзьям в Одессу. Может, это они потеряли?

Посмеялись, я сказал, что раз ещё не нашли мой сундук с золотом, то могли бы и чашку кофе предложить. Мысль про кофе всем понравилась, тем более подходило время для традиционного утреннего кофе-тайма. Пока пили кофе, травили по очереди анекдоты. Когда подошел мой черёд рассказывать, я хотел улизнуть, под предлогом, что время перерыва уже закончилось. Однако сюрвейера меня не отпускали. Поставили ультиматум – или анекдот, или контракт по поиску моего сундука с золотом они аннулируют. Такими вещами не шутят, и я стал рассказывать анекдот о том, как один парень из деревни пришёл покупать себе первый компьютер. Опытный продавец быстро сообразил, что клиент абсолютно в компьютерах не разбирается, и предложил клиенту сказать ему, на какую сумму тот рассчитывает. А продавец, исходя из этого, предложит ему оптимальную комплектацию компьютера. Парень сказал сумму. Продавец выбрал подходящую комплектацию, распечатал её на принтере и дал клиенту. Тот взял, и даже не прочитав до конца, начал ругаться и требовать управляющего магазином. Когда пришёл менеджер, тот протянул ему распечатку, и с возмущением заявил: «Я не позволю себя дурачить! Смотрите, ваш продавец в счет за компьютер внес стоимость коврика для мышки! Может быть, он мне предложит оплатить ещё и тапочки для кота? Безобразие!»

Анекдот прошёл на «ура!», смеялись до слёз. Особенно разошёлся Фахад. Он то успокаивался, вытирая слёзы, то снова начинал смеяться, держась руками за живот, сидя на стуле и топая ногами. Смеялся он так заразительно, что остальные смеялись уже не с анекдота, а от смеха Фахада. Даррел, решив подлить масла в огонь, спросил меня:

– Лео, а кто был тот парень, который покупал компьютер?

– Да так, какой то сюрвейер из Кейптауна, – ответил я.

Затихший было Фахад, зашёлся снова, а с ним и все остальные.

Следующие, несколько дней Даррела доставали тапочками для кота. А меня без чашки кофе и анекдота из сюрвейерной комнаты не отпускали.

Потом полетела ДиПи система, и мне было уже не до анекдотов.

Я и стармех Ибрагим двое суток почти не спали. Проверили и заменили всё, что хотя бы косвенно имело отношение к неисправности. Но система не работала. К концу вторых суток Ибрагим начал нервничать. Сюрвейера нас прикрыли на это время, и делали ту работу, где можно было обойтись без ДиПи. Если до конца дня неисправность не устраним, то придется судно снимать с работы и идти в порт, вызывать сервисных ДиПи инженеров.

Хоть нашей вины и не было, Ибрагим, как отвечающий за техническое состояние судна, чувствовал себя не уютно. Да и я тоже. Сигнал обратной связи положения одного винта приходил, но ДиПи система не хотела его видеть и поэтому не работала. У нас не было на замену только одной электронной платы, из-за которой могла возникнуть проблема. Ибрагим, наверное, уже в десятый раз перебирал все запасные электронные платы и раскладывал их на столе, а я читал описание работы этих плат. Вдруг я заметил, что одна из плат очень похожа на ту, которой у нас нет, хотя и номер у неё другой. Сказал об этом Ибрагиму, вытянули из панели старую плату и начали их сравнивать, рассматривая через лупу. Платы отличались только перемычками, которые можно было переставлять. Решили рискнуть. Я переставил перемычки на новую плату и установил её в нужный разъём на панели. Включили ДиПи систему, и она заработала. Ибрагим радовался как ребёнок. Хлопал меня по плечу, смеялся и говорил подошедшим сюрвейерам и капитану:

– Хороший парень, смог переделать плату и отремонтировал ДиПи систему.

– Браво Лео, – сказал Йен, и начал хлопать в ладоши. Его поддержали остальные сюрвейера.

Не знаю, покраснели ли у меня уши, но получить такое бурное признание своих профессиональных навыков было приятно. Я поблагодарил их за внимание, пожал всем руки и пошёл спать.

Спал пятнадцать часов подряд и проснулся только перед ленчем. Умылся и сразу пошёл обедать. В кают-компании несколько человек уже обедали, возле раздаточной стойки крутился Даррел, который, увидев меня, даже не поприветствовал, сходу заявил мне, что я русский шпион, и что он в этом даже не сомневается. До этого у него бывали примитивные пошлые шутки, но я был к этому готов, и на них не реагировал. А тут он застал меня врасплох. Ещё окончательно не проснувшись, я на мгновение растерялся, не зная как мне на это реагировать.

А он между тем продолжал:

– Специалист ты хороший, раз смог отремонтировать такую сложную систему. Английский язык у тебя неплохой. А вот контракт у тебя длинный, и зарплата небольшая. К тому же, здесь очень жарко и много пыли. Я думаю, что ты попал сюда не из-за денег и хорошей работы.

Объяснять, почему я здесь оказался, я не стал. Это выглядело бы как защита, а надо было тоже нападать.

– Меньше думай Даррел, а то волосы начнут расти в обратную сторону. Если у тебя есть факты против меня, то сообщи об этом в компанию. А от меня отвали.

– Хорошо. А что бы ты подумал на моём месте? – дал он задний ход.

– На судне за всех думают капитан и старший механик, это их работа. А я только выполняю свои обязанности, – отрезал я, давая понять, что разговор окончен.

После обеда судно пришло в порт Рас Танура. За трудовые подвиги Ибрагим дал мне сутки отдыха. И я после швартовки, сразу пошел навестить Леонидовича.

Гостиница, где он проживал, находилась всего в трехстах метрах от борта моего судна. На входе, за стеклянной перегородкой, сидел индус, который и показал мне, где находится номер капитана буксира. Я постучал и, услышав разрешение войти, открыл дверь и вошел. Леонидович сидел на кровати, подобрав под себя ноги на восточный манер, руки лежали на коленях, ладонями вверх. Из ноутбука доносилась спокойная музыка.

– А Лёня это ты! Привет! Извини, я сейчас занят. Минут через двадцать закончу. Поднимайся на второй этаж, с левой стороны от лестницы вторая дверь. Там Славик проживает. Иди к нему знакомься, а я приду позже.

– Хорошо Леонидович! – ответил я коротко, и пошёл на второй этаж.

Найдя нужную дверь, я постучал. Из-за двери на русском языке громко ответили:

– Чего тарабанишь? Заходи, мать твою, если припёрся!

Я вошёл, за столом перед ноутбуком, спиной к входной двери сидел мужчина. Через его плечо я видел, что он увлечен динамической компьютерной игрой по разбиванию разноцветных шариков, которые двигались по спирали. Он был весь в игре и, не поворачивая головы, продолжал:

– Ну и чем ты сегодня после обеда занимался? Хотя чем ты, старый дурак, мог заниматься? Опять медитировал? Или быть может, стал снова умные книжки про евреев читать?.. Ну, отвечай, чего молчишь? Так точно или никак нет?

– Вы ошиблись. Я пианист Сидоров, а не сионист Пидоров! – подал я наконец голос.

Слава резко обернулся и заулыбался, поднимаясь из-за стола:

– Проходи, дорогой. Я был уверен, что это мой горький друг пришёл, гостей у нас почти не бывает. Так что извини за приветствие. Меня Слава зовут, капитаню на буксире, который в доке стоит. А тебя?

– Меня Лёня зовут. Я электромеханик с «КАРАНА-8».

– Слышал, Леонидович мне про тебя говорил. Присаживайся. Чай, кофе, безалкогольное пиво, соки. Что будешь?

– Если в номере можно курить, то от кофе не откажусь.

– Конечно, можно. Здоровым людям спорт не нужен и медитация тоже. Поэтому кури на здоровье. Только не эту гадость, – сказал он, показывая на пачку L&M, выглядывающую из моего нагрудного кармана. – Я в Бахрейне накупил разных табачных деликатесов. Так что давай погурманим, угощаю.

Слава включил электрочайник и принялся выкладывать на стол сигары, сигареллы и сигареты разных сортов. Приготовили кофе. Хозяин порекомендовал мне угоститься сигареллой из металлической коробки коричневого цвета. Сигарелла (небольшая сигара, размером чуть больше сигареты) была действительно с приятным ароматом и не крепкая, какими обычно бывают сигары. Из-за крепости, сигары курят не в затяжку. Никотин от сигар попадает в организм не через легкие, а вместе со слюной. Считается, что так безопаснее для здоровья. Поэтому на востоке многие не курят, а кладут табак под язык, смешивая его с разными добавками.

– Как ты попал на «КАРАН-8»? Ведь он считается элитным в компании. На таких сладких пароходах обычно англичане сидят, – поинтересовался Слава.

– Это он для капитанов и стармехов сладкий. А для электромехаников только работы больше, а деньги те же. У меня дед англичанин. Работает на судне с постройки и, думаю, будет работать до самой пенсии. А английскому электромеханику на таком судне деньги надо платить такие же, как и стармеху. Да плюс надо держать на судне пару электриков, которыми он будет руководить. Но дело даже не в том, что он намного дороже, чем я. Дело в том, что он не удобен для технического суперинтенданта компании. Потому что завалит суперинтенданта заявками на фирменное сервисное обслуживание, в соответствии с техническими условиями на эксплуатацию всего электрооборудования. Этими заявками он всю ответственность за работу оборудования переложит на суперинтенданта компании, который естественно их выполнить не сможет, даже на десять процентов. Но заявки в его офисе будут лежать. И он будет знать, что вторые экземпляры будут в папочке у англичанина. За год англичанин их столько настрочит, что ему даже в машину спускаться будет не надо, что бы посмотреть, в каком состоянии оборудование. А мы люди не пакостные, и ремесло своё уважаем. Сломалось – чиним. Если не можем починить, только тогда беспокоим суперинтенданта. Заявки пишем ему только на запчасти, а не прикрываем свою задницу сервисным обслуживанием. Так что из англичан здесь удержались немногие. Бюрократов-консерваторов поменяли на нас – продукт марксистко-ленинской философии и коммунистической пропаганды. Так что спасибо ей, нашей руководящей и направляющей, за то, что подготовила нас к конкурентной борьбе за рабочие места. Матёрые капиталисты со своим принципом «каждый за себя – один Бог за всех» по сравнению с нами – пролетают, и на востоке нам не конкуренты.

Пришел Леонидович, мы выкурили ещё по одной вкусной сигарете и втроём пошли нагуливать аппетит перед ужином. Во время прогулки травили байки да беззлобно подшучивали друг над другом.

– Вот скажи, Лёня, разве нормальный человек будет целую неделю смотреть фильмы Феллини по несколько раз каждый. Всё пытался найти в них какой-то скрытый смысл. А я ему сразу сказал, что нет там никакого смысла. И фильмы эти рассчитаны на примитивных и убогих людей. Посмотрит жлоб такую бессмыслицу, естественно ничего не поймёт. Но чтобы казаться значительней и утонченней, будет хвалить, многозначительно произнося: «На днях смотрел Феллини – это что-то». А родись он у нас? И что, пшик? Загадочная фамилия Феллини на русском звучала бы как Кобылкин. «Фили» по-английски кобыла. И никакое элитное кино с такой фамилией не сделаешь. Я Леонидовичу сразу сказал, что это конь педальный, а никакой не элитный режиссёр. Так он убил целую неделю, что бы лично убедится в этом.

– Ты лучше расскажи, как ты меня три дня назад на первомайскую демонстрацию агитировал. Прицепился с самого утра, пошли да пошли, так достал, что я согласился. А он рассмеялся над пожилым человеком, говорит: «Ты что, Леонидович, серьёзно собрался идти? У нас же красного флага нет!». Вот такая ты несерьёзная скотина, Слава.

– Да, тяжело работать с людьми без чувства юмора. Из-за таких как ты, Леонидович, и говорят про военных – кто в армии служил, тот в цирке не смеётся.

Навстречу нам шли двое моряков, тоже, видимо, разминали ноги. После ограниченного пространства судна, а тем более небольшого буксира, моряки любили прогуляться по причалу. Эти двое оказались азербайджанцами с водолазного бота. Обменялись приветствиями, остановились поговорить. Они тоже работали через оффшорную компанию на «Арамко». Дома, в Баку работа на нефтяных полях была для кого угодно, только не для азербайджанцев.

Нашего брата работало здесь не мало. Леонидович со Славой примерно подсчитали, что всего в оффшорном флоте «Арамко» работает около 150 человек украинцев, азербайджанцев, россиян и грузин. Встретился им даже один капитан из Кишинёва.

Следующим утром «КАРАН-8» ушёл, но не далеко. Район, где мы должны были работать, находился всего в полутора часах хода от порта. Во время обхода я увидел, что перед помещением сюрвейеров, под табличкой с надписью «Вход разрешен только для технического персонала», прикреплен лист бумаги. Красным фломастером и большими буквами на нём было написано «и русским шпионам». Понятно, Даррел продолжает мстить мне за «тапочки для кота». Я проигнорировал это событие, и вёл себя у сюрвейеров, как обычно. Даже остался на кофе-тайм, по предложению Стю.

Даррел показывал ему с монитора компьютера свои фотографии. Я тоже подошел посмотреть. У Даррела была лицензия на управление четырёхместным вертолётом. И он иногда, во время отпуска, брал вертолёт напрокат для семейного отдыха. Женат он был второй раз. Со второй женой они были вместе уже пять лет. В этот день как раз и исполнилась первая круглая дата их совместной жизни, что и послужило причиной показать фотографии. Своей женой он гордился.

– Это моя Маргарет, – говорил он, показываю фотографию симпатичной блондинки, сидящей рядом с ним в вертолёте. – Она у меня очень умная, доктор химии.

– Она, случайно, политикой не занимается? – принял я участие в разговоре.

– А почему ты об этом спросил? – удивился Даррел.

– Маргарет Тэтчер, до того как стала премьер министром Британии, тоже была доктором химии, – пояснил я.

– Серьёзно? А ты откуда знаешь? Ах, да! Ты же шпион, политикой должен интересоваться. А химиками почему интересуешься? – съязвил он.

– Просто в Одессе жил один химик, Менделеев его фамилия. Его химики во всём мире знают. Я часто прохожу мимо дома, где он работал учителем химии, – спокойно продолжал я, не обращая внимания на его язвительный тон.

– А вот это мы сейчас и проверим? – продолжил он, доставая из кармана мобильный телефон. Он набрал номер и позвонил жене. После приветствия и поздравления он стал расспрашивать её о Тэтчер и Менделееве. По выражению его лица я понял, что мою информацию подтвердили. Не дожидаясь окончания телефонного разговора, я пошел делать обход дальше.

На главной палубе, на корме, я встретил Аяза, вышедшего из машинного отделения подышать свежим воздухом. Он спросил меня, видел ли я нового матроса Правина, и сказал, что у него какие то проблемы, и он меня разыскивает.

Если хочешь, что бы тебя на судне быстрей нашли, оставайся на одном месте. Не прошло и пяти минут, как на корме появился убитый горем Правин. И, видимо, не желая посвящать в свои проблемы земляка Аяза, на чисто русском языке объяснил мне, что сломался вентилятор, причём сломался конкретно, и ему сильно влетит от боцмана. В своей речи он использовал только три литературных слова: вентилятор, боцман и сука. Чувствовалась русская военная лингвистическая школа.

Пошли смотреть на месте. Оказалось, что боцман сказал ему вымыть боцманскую кладовую и не выключил вентилятор. Правин залил его водой из шланга, и его естественно выбило. Слава Богу, что никто не пострадал, напряжение 460 вольт – это не шутка, «мама!» крикнуть не успеешь.

Правину сказал, чтобы он подождал меня возле двери, внутрь не заходил и других не пускал, пока я не вернусь. Сам пошел в щитовую, проверять питание. Автоматический выключатель выбило, так что вентилятор уже не был под напряжением. А выяснять сгорел он или нет буду потом, когда высохнет. Вернулся к Правину. Поинтересовался у него, что он знает о технике безопасности при работе с электрооборудованием и по оказанию помощи человеку при поражении электрическим током. Оказалось, ничего.

Вся забота компании о безопасности персонала заключалась в больших красных надписях на всех судах «Безопасность прежде всего». Никто, никогда инструктажи по технике безопасности не проводил. Проводились только судовые учебные тревоги: человек за бортом, шлюпочная тревога, газ, борьба с пожаром. Правину сказал, чтобы он продолжал уборку, никому ничего не говорил, и за вентилятор не беспокоился. Я сам поговорю с боцманом. Оба боцмана были арабами ростом ниже среднего. И страдая из-за этого комплексом неполноценности, они свою власть над матросами использовали по полной программе. Один из них всегда заваривал чай для экипажа перед кофе таймом. Делал он это с удовольствием, и чай у него получался всегда ароматным. Чай в пакетиках арабы не пили. Другой боцман был азартным, но невезучим игроком в карты. Вечерами арабы играли между собой в карты. Играли на интерес, потому что иногда страсти накалялись до предела.

Чаще других спорил и скандалил боцман. Сейчас на борту находился специалист по чаю. Я частенько угощался приготовленным им чаем и не забывал благодарить его за вкусный чай. И отношения у меня были с ним лучше, чем с другим боцманом. Нашел я его на мостике, беседующим с капитаном. Я поприветствовал их на арабском языке. Капитан поинтересовался, как мои дела и есть ли у меня проблемы. Я ответил, что всё хорошо. Но если боцман мне уделит пять минут, то будет вообще замечательно. Боцмана заинтересовало, чем это он может меня осчастливить, и я увёл его с мостика, подальше от начальства. Рассказал ему о случившемся и предложил ему собрать перед ужином матросов, чтобы ознакомить их с правилами безопасности. Под впечатлением, что матроса Правина могло убить током, и чем это грозило для него лично, он решил собрать матросов немедленно. Но я его отговорил от резких движений. Сказал, что кроме него, меня и Правина, никто про вентилятор не знает. Правин никому не расскажет, и ему я советую тоже молчать. Иначе может дойти до капитана, и виноватым будет боцман. Поэтому лучше делать вид, что ничего не произошло. А вентилятор, если его нельзя починить, я выпишу новый. Мало ли, что на судне ломается.

– Если капитан будет спрашивать, зачем ты мне понадобился, скажи, что я за перчатками приходил. Кстати, дай мне две пары, они мне действительно нужны.

Как мы и договорились, он собрал матросов на корме в семнадцать часов. Боцман напомнил матросам правила безопасности при швартовых операциях, а я элементарные правила электробезопасности. И мы закрыли эту тему, к всеобщему удовлетворению.

Вечером «КАРАН-8» вернулся на ночевку в порт, и я сразу отправился навестить своих капитанов. Моему визиту они обрадовались, всё ж какое-то разнообразие. Сказали мне, что будут просить прибавки к жалованию, за вредность. От полного безделья крыша может поехать, а за вредность надо платить, и они уже, шутки ради, сообщили об этом менеджеру компании.

Слава недоумевал по поводу финансовой политики компании. Вместо того чтобы отправить Леонидовича отдыхать на время ремонта буксира, они наоборот вызвали второго капитана из отпуска. Оба сидят в гостинице, абсолютно ничего не делают, и получают полную зарплату. В ремонте буксира участия никакого не принимают. Приходят по утрам по очереди, как болванчики, постоят молча пятнадцать минут и уходят. Просто фантастика какая-то. У Славы в голове это не укладывалось, и он искал логического объяснения. Леонидович наоборот был спокоен, и воспринимал происходящее, как само собой разумеющееся. И ругал в Славином лице всех подводников: «Ну, никакого воображения нет у людей. Они ведь там, под водой даже горизонта не видят. Ни дня, ни ночи у них не бывает. Мозг у них чистый, нет ни одной извилины. Нет даже следа от фуражки, потому что безголовым даже мицу носить не положено. Прячут их под водой, и всплывать им разрешают крайне редко, чтобы они флот российский своей тупостью не позорили.

– Поясни, раз такой умный, зачем мы здесь сейчас нужны, мы ведь даже не сторожим буксир за полный капитанский оклад? – спрашивал Слава, не обращая внимания на явную провокацию против подводников.

– Здесь и пояснять нечего, и так все ясно. Не могут они значить на нас сэкономить. Если бы могли, то сэкономили бы. Не сомневайся, копейку они считать умеют. А так выходит, что если они нам не заплатят, то кто-то ещё деньжат не дополучит в этой финансовой схеме. Главная компания должна быть вне политики, юридически чистой. Оффшорные компании для этого и созданы, чтобы диверсифицировать денежные потоки и спрятать концы в воду. И что-то мне подсказывает, что эти денежки получают враги наших врагов, то есть почти наши друзья. Так что, как не крути, а мы с тобой хоть уже и числимся в запасе, а все равно стоим в строю. Пока наши враги платят деньги разным людишкам, чтобы они разваливали экономику наших стран, мы помогаем нашим друзьям вынуждать наших врагов тратить всё больше и больше денег на собственную безопасность. Глядишь, машинка для печатания денег и поломается, или краска зелёная закончится. Так что завтра, когда пойдешь утром в док к буксиру, втяни живот, чтобы выглядеть стройным, и соответствовать званию действующего офицера бывшей Советской Армии. А то наел лицо, что щёки из-за спины видно.

– Ладно, ладно на себя посмотри! – огрызнулся Слава.

Разница в возрасте у моих друзей капитанов была всего два года. Но я обратил внимание, что Слава обращался к своему коллеге, так же, как и я, по отчеству. Мы ещё перекурили из табачной лавки Славы вкусных сигарет, попили кофе, и я отправился на судно.

Утром судно ушло, а вечером мы опять вернулись ночевать в порт. Ничего примечательного в этот день не произошло, за исключением одного эпизода.

На корме, куда обычно выходят подышать свежим воздухом, я разговорился с уборщиком, с которым у меня вышло недоразумение по поводу заправки постели. На днях я починил сушильную машину в прачечной, и он поблагодарил и сообщил мне, что машина работает хорошо. Я поинтересовался, из какого он города. Он ответил, что он из Катманду.

– Так ты из Непала? А я думал, что ты из Индии.

– Нет, я из Непала.

– А живёшь в самом Катманду? Или рядом в пригороде?

– Моя семья живет в городе. А вы где живёте?

– Я из Одессы, это большой город, на берегу Чёрного моря. Ты знаешь, что в Катманду много лет назад жил один парень из нашего города? Он был большим другом вашего короля и сделал много хорошего для Непала? Его фамилия Лисаневич.

– Конечно, знаю. Лиса плейс – это туристический район в Катманду, это центр города, – с радостью рассказывал он.

В это время подал свой голос Даррел, который был на второй палубе, возле сюрвейерных лебёдок, и находился прямо над нашими головами и слышал наш разговор:

– Эй, Лео! А король Саудовской Аравии случайно не из Одессы?

– Нет, Даррел, ему не повезло – он не из Одессы! – засмеялся я в ответ.

Историю одессита Лисаневича, которая достойна написания отдельной книги, была рассказана во «Всемирном клубе одесситов» на одном из вечеров встреч, журналистом Виктором Клёновым. И пересказана мне моей женой, присутствовавшей на этом вечере, который так и назывался «Наш человек из Катманду». Клёнов был в составе украинской альпинисткой группы, когда попал в Катманду, познакомился с родственниками Лисаневича и узнал его удивительную историю. Историю молодого юнкера военного училища, который после октябрьской революции был милосердно принят директором Одесского оперного театра в танцевальную труппу театра, во избежания над ним расправы красноармейцами. Однако Лисаневич проявил такие незаурядные танцевальные способности, что спустя два года выступал уже в качестве солиста труппы во время европейских гастролей одесского театра оперы и балета. Во время этого турне, он остался работать во Франции и вскоре стал входить в мировую танцевальную элиту того времени. Он имел обширный круг знакомых. Волею судеб оказался в Непале, тогда никому не известной и почти не посещаемой европейцами стране. Подружился там с молодым королем Непала, который благодаря дворцовым интригам и молодости находился в полной информационной изоляции, и фактически не обладал никакой властью. Не без помощи Лисаневича, он прозрел, и смог вернуть себе власть.

Королевство было бедным и не имело почти никаких экономических контактов с остальным миром. Лисаневич убедил короля переоборудовать его королевский дворец под гостиницу. А сам написал письма своим знаменитым театральным друзьям и знакомым, приглашая их посетить удивительную страну Непал. На его письма откликнулись. Вначале Непал посетили артисты, за ними потянулись деловые люди. С этого и началось экономическое возрождение современного Непала. Лисаневич – национальный герой этой страны. Его именем назван целый туристический район столицы этого государства. Вот такая вот история – таланта, силы духа и бескорыстия.

Следующим утром я увидел своего вернувшегося из Таиланда начальника.

Филипп был не разговорчив. Сказал, что из отпуска прибыло только его тело, сам он вернётся через пару дней. Я понял, что шеф оторвался по полной программе, и ему надо время для того, чтобы прийти в себя. Судно утром в море не пошло. Приехали водолазы и начали чистить днище «КАРАНА-8», и прикрепленное к днищу сюрвейерное оборудование. В районе утреннего кофе-тайма прибыли в гости капитаны буксира с ответным дружественным визитом. Показал гостям пароход и угостил хорошим натуральным кофе.

Посидели в моей каюте. Я дал им скопировать несколько дисков с фильмами. Они поинтересовались своим бывшим матросом Правином. Я рассказал им историю с вентилятором. Леонидович мудро изрёк, что каждый человек иногда совершает глупые поступки. А Правин парень способный, схватывал всё на лету. Мы со Славой, от нечего делать, обучали его штурманскому делу. По их мнению, Правин со своими штурманскими навыками мог уже работать в качестве третьего помощника капитана. А по знанию русского языка был годен для строевой службы в бывшей Советской Армии. Затем, смеясь, Слава рассказал мне историю, как у менеджера их компании напрочь отбило чувство юмора. После их несерьёзного разговора о том, что не мешало бы добавить денег за вредность от психологического дискомфорта, вызванного их полным бездельем, он увеличил им зарплату на триста долларов в месяц.

И стало бы совсем смешно, если бы не было так грустно.

– Потому что у некоторых, – Слава кивнул на Леонидовича, – вдруг проснулась совесть. Он предлагает сказать менеджеру, что мы пошутили. Я уже устал ему объяснять, что в связи с инфляцией компания ежегодно увеличивает зарплату. И это просто очередное повышение, которое по времени просто совпало с нашим шутливым требованием о прибавке за вредность. Скажи ему, Лёня, чтобы он не дурил. А то ведёт себя как ребёнок, – обратился ко мне Слава.

Я выразил сожаление о том, что не могу с ними разделить их проблемы, и спросил:

– Знаете, о чем подумал медведь в одесском зоопарке, впервые увидев, как зевает бегемот?

– Не знаем, – честно признались они.

– Ни фига себе! Таким бы ртом медка разок хлебануть!

Дружно рассмеялись, и Слава, глядя с иронией на комплекцию своего товарища, предложил:

– Ну что, Леонидович? Пора и честь знать. Пойдём? Хлебанём чего-нибудь в нашем отеле.

Чтобы не портить им настроение, я не стал говорить о том, что «Дом колхозника» возле одесского Привоза выглядит на много презентабельней, чем та рабочая портовая общага, которую они называют отелем.

Пошел проводить своих гостей. Когда вышли из надстройки, увидели Правина, который сидел на корточках к нам спиной, и красил кистью якорный клюз. Мы остановились. Неожиданно Леонидович гаркнул:

– Матрос Правин!

– Я! – обернувшись к нам, и радостно улыбаясь, ответил Правин.

– Ко мне! – строго произнес Леонидович. Улыбку Правина как ветром сдуло.

– Есть! – ответил он, и через пару секунд стоял уже по стойке смирно перед Леонидовичем.

– Ты что, мать твою, своих капитанов здесь позоришь! – продолжал Леонидович в том же духе.

– Виноват! Исправлюсь! – бойко отвечал Правин.

– Смотри мне! – уже улыбаясь, сказал Леонидович, протягивая Правину руку для рукопожатия, и уже перейдя на английский, продолжил разговор со своим бывшим матросом.

Мне стало слегка не ловко, и я сказал Правину по-английски:

– Извини, я рассказал твоим капитанам историю с вентилятором.

– Командир всегда прав! – смеясь, ответил он мне по-русски.

Когда мои гости ушли, я спустился в машинное отделение, убедиться, всё ли в порядке. В ЦПУ застал Тебриза и Аяза, которые о чем-то оживленно между собой говорили.

– О Лео! – обрадовался Тебриз. – Скажи, Лондон – это город или страна?

– Конечно, город.

– Ты точно в этом уверен?

– Да. Лондон – это очень большой город, столица Британии.

– Точно? Точно? – разочаровано переспросил Тебриз, и после небольшой паузы продолжил: – Хорошо, Лондон – это город. Тогда скажи, у змей уши есть?

– Нет, – ответил я.

Тебриз обрадовался и стал быстро что-то говорить Аязу, перейдя на родной язык.

Эти два моториста, родом из одного района Индии, были на «КАРАНЕ-8» уже больше года. Они вместе несли вахту и проживали в одной каюте. Не взирая на то, что они были вместе 24 часа в сутки, они постоянно что-то обсуждали и частенько спорили. Поэтому вопросы Тебриза и Аяза меня уже перестали удивлять. Таким образом, обмениваясь информацией, они расширяли свой кругозор. Я уверен, что за это время, всё, что знал один из них, знал и другой. Они были одного возраста и одинаковой комплекции. Стармех Филипп уважал их за трудолюбие и весёлый нрав, и в шутку называл их клонами.

К вечеру поднялся ветер. И в порт начали прибывать суда, чтобы переждать шторм. Места на причалах не хватало, и приходящие суда швартовались к бортам судов, уже стоящих у причала. К нашему борту пришвартовался водолазный бот, капитаном которого был грузин.

Я увидел его сразу после швартовки. Он расспрашивал нашего матроса, есть ли у нас члены экипажа из Грузии или Украины. И я поприветствовал его по-грузински:

– Гамарджоба, генацвале!

– Гамарджоба, дорогой! Откуда ты?

– Из Одессы. А ты?

– Из Поти, дорогой, из Поти. Слушай, у тебя фильмы есть? Я свои уже по два раза пересмотрел. Если есть, давай меняться.

– Давай. Кто к кому в гости пойдёт?

– Приходи ты. А то я должен быть на мостике, пока порт-контроль меня по радио не вызовет.

– Хорошо, ставь чачу в холодильник, минут через десять буду.

В Грузии я не бывал, но со слов капитанов ремонтируемого буксира знал, что есть две дыры на Черноморском флоте – Донузлав и Поти. В этих портах раньше располагались базы минных тральщиков Черноморского флота, а также туда отправляли всех залётчиков в ссылку. Им тоже выпала честь там послужить. И Поти они оба отдавали предпочтение, потому что местная виноградная водка – чача валила с ног, не хуже чем пулемёт Дегтярёва.

Я взял в каюте свой жесткий диск на 500 «гектар», да пару десятков дисков и отправился на водолазный бот. Зураб, так звали капитана бота, уже меня ждал. Он предложил, чтобы вначале я выбрал фильмы с его жесткого диска и скопировал их на свой, так как он хочет переформатировать свой жесткий диск, разбив его для удобства на три тома. Я не возражал, и принялся изучать коллекцию фильмов Зураба, который в это время просматривал принесённые мной диски. Я выбрал всего несколько фильмов, остальные либо уже смотрел, либо у меня они были тоже. Я составил список отобранных мной фильмов, и стал показывать Зурабу, что имелось на моём жёстком диске. У меня была большая коллекция советских старых фильмов.

Зураб вначале тоже составлял список. Когда мы дошли до файла «фильмы Резо Габриадзе», эмоции так захлестнули Зураба, что он чуть не расплакался:

– Вот это подарок! Вах, какой молодец! Ты посмотри! Все фильмы Резо у него есть, даже самые старые короткометражные. А у грузинского капитана одни только американские боевики! Хорошо, что родители не видят моего позора. Эх, жаль, что мы не встретились в какой-нибудь другой стране, я бы тебя, дорогой, хоть угостил, как положено за такой подарок. А здесь нельзя, сам понимаешь. Кока-Колу даже предлагать не буду, а то ещё расскажешь кому-нибудь, чем тебя грузинский капитан угощал. Я тогда точно такого позора не переживу.

– А ты здесь один на судне? Или есть ещё кто-нибудь из наших? – решил я отвлечь Зураба от самобичевания.

– Старпом у меня тоже грузин. Отари его зовут, спит сейчас после вахты. Вот обрадую его, когда проснётся. Слушай, дорогой, с фильмами тут до утра времени понадобится, чтобы всё скопировать. Погода плохая, ночью точно в море не выйдем. Ты, если можешь, оставь всё у меня до утра, и список фильмов, которые тебе понравились тоже оставь. Я сам всё скопирую. А завтра утром диски принесу тебе на судно. Если вдруг ночью мои водолазы кому-то срочно потребуются, и нам придётся уходить, то я твои диски передам вашему вахтенному матросу. Обещаю. Или ты тоже думаешь, что все грузины мошенники? Давай я тебе залог оставлю?

– Брось, Зураб, какой залог, о чём ты говоришь? С грузинами я дело имел. У меня в армии друг из Тбилиси был, да и сейчас в Одессе есть несколько знакомых грузинов. Под их слово никогда залога не требовалось, – слегка обиделся я на предложение о залоге.

– Извини, дорогой! Не хотел тебя обидеть. Так, значить, договорились?

– Конечно, договорились. О чём речь?

Я объяснил, как найти мою каюту, и ушёл. Зураб пришёл следующим утром, сразу после завтрака.

– С праздником, дорогой! – сказал он вместо приветствия, пожимая мне руку.

– И тебя, Зураб, с праздником! А что, разве сегодня уже 9 мая?

– Да, сегодня уже 9 мая! Вот, держи подарок! – сказал он, вытаскивая из пакета блок сигарет, и положил его на мой стол.

Я понял, что грузин хитрит, и просто желает отблагодарить меня за фильмы. Фильмами и книгами все обменивались здесь просто так, без всякой коммерции. Но отказываться было бесполезно, всё равно назад бы он уже подарок не взял, ни под каким предлогом. Подарить такой же блок сигарет, было равносильно отказу, и он бы тоже его не взял. Я сообразил, как выкрутиться, и достал пачку хорошего трубочного табака. Подарок был не равноценным по стоимости блока сигарет, и позволял Зурабу чувствовать, что мы не просто обменялись равноценными подарками, а что он всё-таки меня отблагодарил в меру возможностей.

– А это тебе подарок, – сказал я, протягивая ему табак.

– Хитрый, да? – заулыбался, разгадав мой манёвр, Зураб. – Да у меня даже трубки, что бы табак курить, нет. Может быть, лучше оставь себе?

– Трубку купишь, не бедный! А если мой подарок не возьмёшь, сигареты твои выброшу. Честное слово.

– Хорошо, хорошо, дорогой, не буду даже спорить! Ты меня извини, я заскочил всего на минутку, мне надо возвращаться на свой крейсер. Я думаю, ещё увидимся, поэтому не прощаюсь. По прогнозу два-три дня штормить будет. Ну ладно, бывай! Я пошел отсыпаться. Твои диски в пакете. И ещё раз спасибо тебе за грузинские фильмы, дорогой, очень ты меня порадовал!

Зураб ушёл на свой бот, а я занялся починкой стиральной машинки, с которой и провозился до самого обеда. Когда я пришел в кают-компанию, там уже были почти все сюрвейера. Моё обычное место было свободно, и я поспешил его занять. Напротив меня уже обедал американец Джон, рядом с ним австралиец Нил. Следом за мной пришел Филипп, и наш столик был полностью укомплектован.

– Привет парни! Отличная сегодня погода! – приветствовал всех Филипп. Сюрвейера посмеялись каламбуру Филиппа. Потому что погода была плохой, но для сюрвейеров она означала вынужденный выходной день. Так что для них она была хорошей.

– Какие новости? Кто-нибудь включал сегодня телевизор? – поинтересовался у присутствующих шотландец Стюарт.

– В Москве что-то военные празднуют, – ответил бразилец Марсело.

– А что празднуют сегодня русские? – попытался уточнить у Марсело араб Фахад.

– Не знаю, я переключил канал, – ответил бразилец.

– А ты у Лео спроси, он, наверное, знает, – вступил в разговор Даррел.

– Сегодня День Победы над фашисткой Германией, во время Второй Мировой Войны, – ответил я Фахаду, не дожидаясь, пока он спросит меня лично.

– Странные эти русские. Америка выиграла эту войну, а они празднуют, – сказал Джон.

От неожиданности я поперхнулся супом, и уронил в тарелку ложку. Все обернулись. А я, кашлянув, чтобы прочистить горло, задал наглецу вопрос:

– Ты, видно, пошутил Джон? Неудачная тема для шуток.

– А кто тебе сказал, что я пошутил? Это исторический факт! – улыбаясь своей приклеенной улыбкой, с уверенностью заявил Джон.

– Да какой, к черту, факт? Вторая Мировая Война началась 1 сентября 1939 года, а Америка начала военные действия против Германии только в июне 1944 года. Всего за год до окончания войны, когда уже никто не сомневался в победе СССР. Во время военных действий американцев погибло меньше, чем за то же время погибло на американских дорогах в результате аварий. Конечно, Америка помогала, она поставляла оборудование, продукты и медикаменты. Но за деньги. СССР после войны ещё много лет платил деньги за американскую помощь. Бизнес Америка сделала на этой войне, а за победу заплатил СССР жизнью 20 миллионов человек.

Видимо, я слишком эмоционально говорил, потому что кушать все перестали и смотрели на нас с Джоном, у которого было такое удивленное лицо, что он даже рот забыл закрыть.

– Заработала деньги или выиграла войну? Какая разница? Это ведь одно и тоже, – с искренним недоумением и удивлением в голосе, наконец-то, констатировал он.

– Нет, не всё равно. Одним деньги, другим – память и слава. Получили деньги и отвалите, не надо говорить, что вы выиграли.

– Это было так давно, парни, что уже пора забыть про эту войну, – высказал своё отношение к нашему спору Нил.

– Нет, Нил, такое забывать нельзя! Сколько людей живёт в Австралии? – поинтересовался я у него.

– Около 20 миллионов примерно, – ответил тот

– Извини за сравнение, но давай убьём всех жителей Австралии и через пятьдесят лет забудем об этой трагедии. Тебе это понравится?

– Как это убьём всех жителей, они же не солдаты на войне? – удивленно спросил Нил.

– Да очень просто. Попросим, например, Америку сбросить несколько атомных бомб на Австралию, они за хорошие деньги что угодно сделают. Тем более им не в первый раз. На Японию они уже бросали две атомных бомбы, сожгли два города вместе со всеми жителями, – ответил я ошарашенному моим гипотетическим предположением австралийцу.

Но тут пришла очередь Джона потерять контроль над своими эмоциями, он почти прокричал:

– Что за чушь? Америка никогда не бросала ядерных бомб на Японию! Это наглая ложь, и ты, Лео, за это ответишь!

– Неужели? А кто же тогда, по-твоему, 6 и 9 августа 1945 года сбросил атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? Или они сами на себя их сбросили? – ответил я, стараясь быть спокойным. Джон кинул вопросительный взгляд на Филиппа, и тот утвердительно кивнул ему головой.

– Всё, хватит, брейк. Закрыли политический диспут. Дайте спокойно пообедать! – сказал до сих пор молчавший новозеландец Йен, постукивая при этом ножом по стеклянной бутылке.

Закончили обед и разошлись молча. Я пошел курить на корму. Целый день мои мысли крутились вокруг этого разговора за ленчем. Почти все присутствующие были с университетским образованием. Все прекрасные специалисты своего дела, иначе бы они просто не работали в «Арамко». И вдруг такая ограниченность кругозора. Про Вторую Мировую Войну слышали краем уха. Не знают, кто с кем воевал, и кто одержал победу. Бразилец Марсело, например, не прочитал ни одной книги своего всемирно известного соотечественника Паоло Каэльо. Англичанин, который удивлен, что, оказывается, Фредерик Форсайт не только известен, но и популярен в России, и что все его книги, за исключением последней «Афган» переведены на русский язык, и неоднократно переиздавались. Последнюю ещё просто не успели. Американец, который считает, что Америка победила фашистскую Германию, но не знает, что Америка использовала атомное оружие против Японии. Теодора Драйзера он не читал, кто такой Самуил Лангхорн Клименс (псевдоним Марка Твена) он не знает, про Кена Кизи («Полёт над гнездом кукушки») он даже и не слышал. Даже историю своих популярных рок групп они знают слабовато. Их вообще мало что интересует, кроме собственного благополучия. Почему же мы так стремимся перенять их образ жизни? Что же нас привлекает в этом псевдопередовом демократическом обществе? Меньше знаешь – крепче спишь? По мне, так лучше уж российское горе от ума, чем такое счастье, с глупой улыбкой на лице. Да и какая же это свобода? Если культ финансового благополучия изгнал душу из тела и превратил человека в биологическую машину по добыванию денег. Если у него нет времени на книги, музыку, кино и театр, то и выбора у него никакого нет. А раз нет выбора, значить нет и свободы. Он просто раб финансового благополучия в свободном демократическом мире.

За такими невесёлыми размышлениями и прошёл почти весь этот день. Где-то около пяти часов вечера, я решил пойти развеяться от этих мыслей к своим капитанам с буксира.

Там меня ожидал очередной сюрприз. Застал я неразлучных военных как раз перед выходом на вечернюю прогулку, которая обещала быть не скучной. Дело в том, что Слава доставал Леонидовича пройти вдоль всего причала строевым шагом, тем самым имитируя военный парад в честь Дня Победы. Леонидович естественно упирался. И у них как раз шла словесная перепалка по этому поводу.

– Отцепись от меня, Слава! По-хорошему прошу!

– А как заливал соловьём?! Лёня вот мне не даст соврать. «Будешь возле буксира, втяни живот. Мы хоть и в запасе, но всё равно в строю!» – копировал интонации Леонидовича Слава.

– А я говорю, отцепись от меня! Хватит, на первомайскую демонстрацию уже сходили! Или забыл уже? – отбивался Леонидович

– Так то демонстрация! А это почти военный парад!

– Какой парад, Слава? Ты в своём уме? Будем топать по причалу, как два идиота. Все подумают, что у нас точно крышу от безделья сорвало!

– Всё, Лёня, сливай воду! Грустная история, конечно, но что поделаешь? Отсырели детонаторы у Леонидовича! И порох весь промок нахрен! Теперь только медитировать и остаётся. Даже бабы больше не интересуют его, нашего бывшего истребителя подводных лодок. Так что он уже даже не в запасе. Кому такой запас нужен? Списан под чистую. Так что, Лёня, придется тебе идти со мной вместо Леонидовича! Пойдёшь?

– Пойду, – неожиданно сам для себя, ответил я решительно.

– Видал?! Без тебя обойдёмся, Леонидович!

– Лёня, ты что, серьёзно пойдёшь строевым шагом с этим безумным авантюристом вдоль всего причала? – удивленно спросил Леонидович.

– Пойду, Леонидович. Сегодня за обедом зацепился с нашим американцем по поводу Дня Победы. Он заявил, что странные эти русские. Америка выиграла войну, а они празднуют!

– Нихрена себе заявочка! – не сдержался Леонидович.

– Вот и меня это тоже зацепило. Пойду помаршерую вместе со Славой, может быть, попустит.

– Так это в корне меняет постановку вопроса о моём участии в импровизированном военном параде! Надеюсь, ты не промолчал? Ответил достойно этому самозванцу?

– О, я вижу, порох уже начинает просыхать! Тогда будешь командовать, Леонидович! У тебя голос лучше поставлен, – оживился Слава.

– Договорились. Но чтобы топали мне, как положено! – уже по-деловому продолжил Леонидович.

– Лёня уже в комбинезоне. Так что и нам надо скинуть тапочки и шорты, комбезы у нас одинаковые! – продолжил Слава.

Сказано – сделано. Капитаны быстро переоделись в комбинезоны, и мы в одинаковой униформе пошли на исходную позицию, в конец причала.

Леонидович встал впереди, мы в шеренгу сзади. Получился как бы треугольник. Леонидович дал положенные команды: Равняйсь! Смирно! Строевым шагом, шагом марш! И мы прошли вдоль всего причала, ни разу не сбившись с ноги. Леонидович маршировал впереди, по привычке, одной рукой как бы придерживая воображаемый кортик, что бы, тот не болтался во время ходьбы строевым шагом. В конце причала скомандовал:

– На месте, стой! – и для верности дал счет: – Раз, два.

Развернулся к нам лицом. Опять скомандовал:

– Равняйсь! Смирно! Вольно, разойдись!

И мы пошли гулять дальше, уже без строя и строевого шага.

Возле пришвартованных рядом буксиров нас поджидали четверо азербайджанцев. Они, после приветствия и поздравления с праздником, немного смущённо поинтересовались, что случилось, и почему мы шагали строем по причалу. И как бы оправдываясь, добавили, что у них телевизоры не показывают из-за антенны, и они не в курсе последних событий в мире. Мы их успокоили, что в мире всё спокойно. Просто мы решили так отметить День Победы. Потому что по сто грамм за Победу здесь не выпьешь. А вообще никак не отметить этот праздник тоже как-то нехорошо, мы все служили в армии. Да тут ещё и один американец заявил, что это Америка выиграла войну!

– Ты смотри! Билядь какая! – возмутился самый старший из них. – Если бы вы нам об этом сказали, мы бы тоже с вами строем прошли!

– Так за чем дело стало? Давайте. Мы готовы ещё раз вместе с вами пройти! Это уже посолидней будет. А то мы маячили тут, как три тополя на Плющихе, – неожиданно предложил Леонидович.

– Ты серьёзно, капитан? – уточнил тот же азербайджанец.

– Такими вещами не шутят, ара (так в армии обращались к азербайджанцам, если не знали имени, они не обижались, потому что ара означает друг), – подтвердил Леонидович.

– Тогда подожди пять минут, я схожу на соседний буксир. Там тоже наши земляки работают. Могут обидеться, если не позовём. Хорошо?

– Подожди, Леонидович, – вдруг вмешался Слава, – одна закавыка имеется. Мы, конечно, не нарушаем ни одного пункта в контракте. Есть только один скользкий момент. Время то ещё рабочее. И если наш парад кому-то из местного начальства не понравится, то есть формальный повод домахаться. Предлагаю всем желающим пройти строем ровно в шесть часов собраться вон в той беседке под пальмой.

– Значит, на том и порешим, собираемся в шесть под пальмой, – подытожил Леонидович.

До шести было ещё почти сорок минут. И я, по примеру азербайджанцев, решил сообщить о предстоящем параде грузинскому капитану с водолазного бота, и направился в сторону своего судна. Слава с Леонидовичем направились сразу в беседку.

Без пяти шесть, под пальмой возле беседки, собралось больше десяти человек.

– Ну, вот и ладно. На минимальное военное подразделение нас уже набралось. Не хватает только военного оркестра, поэтому предлагаю пройти с песней, как положено, – обратился ко всем Леонидович.

– А какую песню будем петь? – поинтересовался один из азербайджанцев.

– А вы какую песню в армии пели? – спросил его же Леонидович.

– У солдата выходной, – ответил тот.

– Вот и хорошо, напомни нам первые два куплета, – попросил его Леонидович.

Тот немного замешкался, видимо, стесняясь петь, но Слава пришёл ему на выручку:

– Да ты не пой, а просто текст песни словами скажи. И нам запомнить будет легче! А мотив потом напоёшь, если кто не знает.

Слова были не хитрыми. Да и многие эту песню уже знали или слышали. После того, как ара рассказал текст песни, Слава в полголоса её напел. Леонидович посмотрел на часы и сказал:

– Куранты пробили шесть, пора, господа, – и затем уже громко, командирским голосом продолжил: – Слушай мою команду! В шеренгу по ранжиру становись!

Когда все построились по росту, Леонидович скомандовал:

– На первый, второй, третий рассчитайся! – и после окончания расчета продолжил: – Первые номера на месте, вторые шаг, третьи два шага вперёд шагом марш, налево, сомкнись! Шагом марш!

Вспомнив молодость, зашагали браво. Дав немного привыкнуть к строевому шагу, наш командир скомандовал:

– Песню запевай!

Мы успели пропеть два куплета и прошли больше половины причалов, когда появился джип береговой охраны. Он направился в нашу сторону и остановился у нас на пути, метрах в десяти от строя. Леонидович не растерялся и скомандовал:

– На месте стой! Смирно!

А сам строевым шагом направился к джипу. Подойдя, отдал честь и по-английски доложил:

– Господин офицер! Офицеры резервисты дружественных королевству Саудовская Аравия стран празднуют День Победы и окончания Второй Мировой Войны. Рапортует капитан первого ранга Лагутин!

Удивленный происходящим, арабский офицер тоже отдал честь. Леонидович продолжил:

– Разрешите продолжать, господин офицер?

После небольшой паузы тот ответил:

– О’кей, через десять минут закончить.

По его команде два солдата вылезли из джипа, а он вместе с водителем джипа уехал. Леонидович развернул строй, и мы, ещё раз пропев два куплета нашей строевой песни, домаршировали до нашей исходной позиции, где и закончили наш импровизированный парад. Мы не спешили расходиться по своим судам и расположились в беседке под пальмой для перекура. Через пару минут вернулся джип, но уже без офицера. Водитель вынес из машины упаковку холодной Кока-Колы и, сказав, что это от господина офицера, передал её Леонидовичу. А сам, подобрав двух оставленных для присмотра за нами солдат, уехал. Мы еще некоторое время пообщались, вспоминая в основном свои армейские годы, куря сигареты и попивая напиток наших бывших американских союзников, и тоже начали расходиться. Настроение у всех было приподнятое.

Я решил позвонить домой и пошел на судно за мобильным телефоном. Возле трапа встретил Даррелла и Йена, они грузили аппаратуру в служебный автомобиль.

– Лео, тебе что ни будь надо купить в городе? Мы с Йеном едем в офис.

– Спасибо, Даррелл. Если получится, купи большой торт, пожалуйста.

– Хорошо, без проблем. А что праздновать будешь?

– День Победы.

– Кстати, вы здорово маршировали. Хочу спросить тебя. Почему ты сегодня за ленчем так волновался за русских? Ты ведь с Украины, и фамилия у тебя немецкая?!

– У Джона, кстати, фамилия тоже немецкая, но ему нравится Америка.

– Кажется, я понял. Вы просто играете за разные команды, да? Джон за Америку, а ты за Россию?

– Можно и так сказать. А ты, Даррелл, за какую команду играешь?

– Я не играю, политика меня не интересует. Моя команда – это я и моя семья.

– А ты, Йен, за какую команду?

– Я, как и Даррелл, тоже поддерживаю нейтралитет.

– Так это просто замечательно, парни, вы меня порадовали!

– Тебе-то, Лео, какая от этого выгода?

– Как это какая выгода, Даррелл? Прямая. Вот, например, в американской команде не будет хватать игроков. И что, где их искать? Вот вы с Йеном будете играть за Америку? Нет. Ну а если российской команде понадобятся дополнительные игроки? Да вы своими глазами сегодня видели, как мы быстро построились на причале. Кстати, среди нас не было ни одного гражданина России. Были люди с Украины, Азербайджана, Грузии. Раньше мы были одной страной, и День Победы это наш общий праздник.

– А что же вы разделились, если такие дружные? Европа вот наоборот объединяется и даже единую валюту ввела.

– Всё верно, Даррелл. А как ты думаешь, почему европейские страны объединяются? Им что, по одиночке плохо жилось? И зачем вводить единую валюту? Чем была плоха немецкая марка или французский франк?

– Согласен. У многих европейских стран собственная валюта была хорошей, но доллар был всё равно сильнее. Вот и решили создать новую европейскую валюту, чтобы улучшить экономику всех европейских стран, а границы между собой у них и так были почти открытыми.

– Значит, старая валюта их перестала устраивать? А почему бы им не взять да и не перейти всем на доллар? Зачем придумывать новую, когда уже есть сильная мировая валюта, проверенная временем? Что бы тогда изменилось в мире?

– Это невозможно. Европа никогда такого не сделает. У кого деньги – у того власть. Америка и так советует Европе, как надо жить и что делать. А тогда бы она просто требовала играть по её правилам.

– Можно ли, Даррелл, из нашего разговора сделать предположение, что европейские страны объединились и ввели новую валюту для того, чтобы уменьшить экономическое давление Америки на экономику своих стран?

– Конечно, так оно и есть. Что в этом плохого? Всё по правилам. Мировая экономика это большая игра всех стран. Каждый играет за себя. Иногда игроки объединяются, иногда наоборот выходят из объединения – всё зависит от ситуации.

– Теперь ты, Даррелл, понимаешь, почему распался Советский Союз?

– Нет, этого я не понимаю, не вижу никакой экономической логики. А ты сам-то знаешь правильный ответ?

– Думаю, что знаю. Представь себе, Европа решила объединиться с СССР, который по территории больше, чем Европа, и по населению чуть меньше. Получилось бы, что Европа присоединилась к СССР, а не наоборот! И что? Снова тоже самое – супер держава на правах лидера начинает диктовать свои условия так называемому Европейскому Союзу. Поэтому вначале СССР как команда должна была распуститься, для того чтобы потом игроки могли постепенно перейти в «Сборную Европы». Последним в «Сборную Европейскую Команду» войдет игрок по имени «Россия».

– Интересные вещи ты рассказываешь. Может быть, скажешь, что потом будет делать эта «Сборная Европейская Команда»? – поинтересовался Даррелл, не скрывая иронии.

– Конечно. Начнет создавать «Сборную Команду Планеты Земля».

– Я понял, игрок под именем «Китай» войдёт в эту команду последним. Скажи, а зачем Европе создавать «Сборную мира»?

– Даррелл, мы сейчас с тобой говорим о процессе глобализации. Суть которого сводится к стиранию всех государственных границ и организации единого экономического и политического пространства на нашей планете. Только что мы с тобой обсудили второй сценарий глобализации.

– А какой первый?

– Первый можно назвать коротко «Объединённые Американские Штаты Планеты Земля».

– Да, оригинальный у тебя взгляд на будущее устройство мира. Интересно, что по этому поводу думает Джон?

– Не знаю. Но если вы с Йеном расскажете ему про второй сценарий глобализации, то вы нарушите свой нейтралитет и автоматически станете игроками клуба «Америка».

– А если не скажем, значит, мы в клубе «Россия»?

– Берите шире. Вы в клубе «Европа».

– А если мы не хотим?

– Поздно парни. Вы уже в игре, и пришло время выбирать команду.

– Эй, Йен! Тебе не кажется, что он нас сделал? Давай заводи машину и скорее поехали в офис, пока нам ещё не предложили подписать бумаги! Я же говорил, что он русский шпион. А вы? Полегче, Даррелл, полегче. Лео может обидеться на твою шутку.

Йен завёл машину, а Даррелл начал дурачиться, скорчив перепуганную физиономию, обратился к Йену: «Что же я скажу моей Маргарет? Дорогая, мы теперь в русском клубе!»

– Давай уже, Даррелл, садись в машину, – и открывая дверь автомобиля, Йен продолжил, – а жене лучше скажи честно: «Маргарет – мы в заднице!»

Даррелл забрался в автомобиль, и они уехали. А я пошел звонить домой.

Лена обрадовалась моему звонку. Мы обменялись поздравлениями. Затем она рассказала, что сегодня по традиции в честь Дня Победы курсанты Одесской Национальной Морской Академии прошли строевым маршем с оркестром через весь центр города, от главного корпуса академии до памятника Неизвестному Матросу.

– Наш Артём тоже был в строю, а я снимала всё на видео камеру. Набегалась так, что ног не чувствую, но зато съёмкой осталась довольна. Придёшь с рейса, мы тебе покажем, какие мы молодцы. Артём сейчас собирается на вечеринку с ребятами, я вот его провожу и сразу устроюсь на диване перед телевизором. Думала отдохнуть сразу после парада, да не получилось. Сначала пообедали, затем просмотрела свою видеозапись, приготовила еду на завтра, вот уже и вечер наступил. Сейчас поужинаем, и молодой сразу убегает на гульки. Позавчера была на праздничном концерте Одесского национального филармонического оркестра. Хобарт Эрл (дирижер и руководитель оркестра – прим. автора) конечно гений. Концерт был замечательным, а концовка просто потрясающей. Представляешь, оркестр отыграл концертную программу, публика аплодирует, требует на бис. Оркестр сыграл на бис, музыканты кланяются, начинают уходить со сцены. Но публика музыкантов отпускать не хочет, продолжает аплодировать и требовать на бис ещё раз. Оркестр возвращается, Хобарт снова становится за дирижерский пульт, публика затихает. И тут грянул марш «Прощание Славянки», зал, как по команде, встал одновременно. Аплодировали стоя, у многих на глазах были слёзы. По эмоциям это был даже не шторм в 12 баллов, это было Цунами, которое просто всех накрыло. Жаль, тебя не было на этом концерте.

Мы ещё немного поговорили о домашних делах и попрощались. Мои мысли ещё какое-то время по инерции крутились вокруг телефонного разговора, и незаметно переросли в философские рассуждения. Интересный человек – этот Хобарт Эрл. Сын испанки и американца, поздний ребёнок. Родился и жил в Венесуэле, закончил Венскую консерваторию. В начале девяностых приехал в Одессу, стал руководителем городского филармонического оркестра. Сумел сохранить разбегающийся коллектив оркестра в смутное время. И не просто сохранил, а поднял статус городского филармонического оркестра до уровня национального. И всё это не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Видимо, внешние обстоятельства не в силах остановить талант или помешать гению выполнить свою миссию. Гений абсолютно бескорыстен, поэтому он находится вне конкуренции и практически неуязвим. У него нет врагов, у него могут быть только завистники. Таланту достичь своей цели труднее. Он тратит силы на преодоление внутренних препятствий – тщеславие, гордыню, зависть. Движущей силой гения может быть только любовь. Таланту тоже нужна любовь, но он способен черпать силы и в ненависти. Отсюда и возникло понятие «злой гений». Злой гений – это талант, который реализовался посредством ненависти. Хобарт нашёл свою любовь – талантливую скрипачку Аиду, из Армении. Французы говорят «ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ», Достоевский утверждал «КРАСОТА СПАСЁТ МИР». Наверное, они хотели сказать, что любовь сильнее ненависти. Любовь – создаёт, а ненависть – разрушает. Ненависть порождает только ненависть. Остановить насилие способна только любовь. Известен один любопытный исторический факт, когда силы любви использовались как стратегическое оружие для защиты целого государства. Как известно, Япония до 19 века была закрытым государством и никаких контактов с остальным миром не поддерживала. Моряки, которые попадали в Японию, назад не возвращались. Японцы их попросту не отпускали, сжигали корабли и не разрешали строить новые. Моряки вынуждены были оставаться жить в Японии. Когда японцы поняли, что в изоляции они больше быть не смогут, так как противостоять любопытным иноземцам у них не достаточно сил, они решили прибегнуть к военной хитрости. По всей стране стали создавать школы гейш. Главной стратегической задачей гейш было остановить чужеземцев на побережье Японии и не пускать их дальше, вглубь страны. Так как все чужеземцы были мужчинами, гейши должны были в совершенстве овладеть искусством любви, чтобы завоевать сердца непрошеных гостей. Уважаемые граждане, вельможи и самураи добровольно направляли своих дочерей в школы гейш. Гейши были патриотками своей страны, пользовались почетом и уважением среди японцев. Среди японцев никто и никогда не относился к гейшам, как к проституткам, они были защитницами. Гейши со своей задачей справились. Они смогли задержать иноземцев и помогли выиграть необходимое для Японии время. А время японцам надо было для того, чтобы изучить технические достижения внешнего мира, и лучшее внедрить у себя. Такого стремительного скачка, от феодального строя до развитого индустриального государства, не было больше ни в одной другой стране мира. Японцы помнят подвиг своих женщин и знают, какой ценой им пришлось заплатить. Опера «Чио Чио Сан» для японцев бессмертна, она напоминает им не только о силе любви. Кстати, в настоящее время в Японии нет Военной Армии и Флота в том виде, в каком они существуют в других странах. Знатоки истории могут сказать, что Япония, в результате Второй Мировой войны вынуждена была подписать акт о капитуляции, в условии которого было прописано, что Япония не будет иметь собственных вооруженных сил. Я посмею возразить, что Германия тоже подписала акт капитуляции, однако в настоящее время располагает современной военной армией и флотом. Думается мне, что дело в другом. Просто японцы осознали на собственном горьком опыте бесполезность оружия. Историю вспять не повернуть. Но было бы интересно узнать, что было бы, если бы Гитлер, увлекшись восточными культурами и философией, обратил вначале должное внимание на Японскую культуру, а не зациклился на Тибете. Скорее всего, он посетил бы эту страну, возможно, встретил гейшу и, вероятно, она сумела бы поселить в его сердце любовь. Возможно, он бы не стал тогда злым гением, который решил завоевать весь мир. А ведь он считал, что действует во благо всего человечества и то, что он хотел сделать, тоже можно назвать глобализацией.

Вот на таких философских рассуждениях и закончился этот день.

На следующее утро распогодилось, и суда разбежались по всему Персидскому заливу, выполнять свою работу, оставив на причале двух капитанов ремонтируемого буксира, да воспоминание о военном интернациональном параде в честь Дня Победы, который они, шутя, сумели организовать. За оставшиеся почти три месяца моего контракта такого скопления судов в порту я больше не видел, хотя штормовая погода и была ещё не один раз.

Доработал я свой контракт нормально. Жизнь людей и работа экипажа на «КАРАНЕ-8» шла размеренно, своим чередом. Одни уходили, другие приходили. Матроса Правина, по его просьбе, снова перевели на буксир, после окончания ремонта. Моторист Аяз уехал домой досрочно, видимо, не хватило сил. Сменили весь обслуживающий персонал. Компании, от которой они работали, «Арамко» не продлила контракт, и все её работники были уволены и отправлены по домам. Пришло и моё время возвращаться домой.

Обычно моряку после возвращения из рейса друзья и знакомые задают при встрече один и тот же вопрос:

– Ну, как там моря?

– Да всё нормально! – а как же ещё можно ответить на такой вопрос без душевного разговора за рюмкой чая.

Персидский залив. 2009 год