Дневники 1881 — 1953
Иван Алексеевич Бунин
1881 — 1914 :: 1915 — 1919 :: 1920 — 1940 :: 1941 :: 1942 — 1953 :: Примечания
1942
1.1.42. Четверг.
Вера вчера уехала в 6 вечера к вдове Куталадзе. “Встречали” Новый год без нее. Было мясо, самодельная водка, закусочки — соленые рыбки, кусочки марю, тертая белая репа, по щепотке скверного изюма, по апельсину (местному, оч. кислому), Бахрак поставил 2 б. Castel vert (по 20 фр., прежде стоившие по 5 фр.).
Нынче опять прекрасный день. Я вял, слаб (как всегда посл. месяцы).
Гитлер вчера вечером говорил своему народу и армии: “[...] Мы одержали самые великие победы во всемирной истории... Советы будут в 42 г. раздавлены. Кровь, которая будет пролита в этом году, будет последней пролитой кровью en Europe pour des gйnйrations...”
Вечера и ночи особенно удивительны по красоте. Венера над закатом оч. высоко. Луна по ночам над самой головой (нынче полнолуние). [...]
2. I. 42. Пятница.
Довольно серо, холодно. Ездил ко вдове К[уталадзе], завтракал там (морковь и горошек), воротился к вечеру с В., которая ночевала 2 ночи там.
4. I. 42. Воскр.
Серо, холодно. В комнате нестерпимо, нельзя писать от холода.
Сейчас поздний вечер, протопил у себя. Терпимо.
Немцы отступают (в России и в Африке), их бьют. У Куталадзе взял несколько книг. Читал Чехова.
Денежно продолжаю все больше разоряться. [...]
5.1. 42. Понедельник.
[...] Нынче оч. голодный день: месиво из тыквы с маленькой дозой картофеля и тертая сырая репа (белая)— некоторое сходство с тертой редькой, кушанье оч. противное. (...)Подумать только: 20 лет, 1/3 всей человеческой жизни прожили мы в Париже!
Барятинский, Аргутинский,226 Кульман, Куприн, Мережковский, Аминад.227 Все были молоды, счастливы.
18. 1. Воскр.
Вечером во вторник встречали новый год русский. Днем как следует шел снег. К вечеру приехали Либерманы и Гандшины. Либерман два раза сделал чудо — уходил за 2 комнаты, просил нас, сидевших в салоне, задумать, что он должен сделать: первый раз угадал, что нужно меня тронуть за ухо, второй — сесть на диван. [...]
Нынче прекрасный день, холод в доме легче. После заката немного прошелся — родился месяц — тонким серебр. волоском (на закатном небе) рядом с Венерой. Горы слились в темные зеленовато-синие массы. Когда вернулся через 1/2 часа, месяц-волосок стал золотой.
Вчера в Cannes свесился — 67—68. И это в одежде, в снизках, в тяжелых башмаках. А прежде в самой легкой одежде — 72—73. Вот что значит “безбойное питание”.
20. 1. 42. Вторник.
Вчера довольно теплый день, с мягким солнцем, нынче хмуро, серо, скучно, все небо в пухлых облаках, и так холодно в комнате, что лежа читал в меховых перчатках. [...]
Пробовал читать Горького, “Вареньку Олесову”, которую читал лет 40 тому назад с отвращением. Теперь осилил только страниц 30 — нестерпимо — так пошло и бездарно, несмотря на все притворство автора быть “художником”. “Косые лучи солнца, пробираясь сквозь листву кустов сирени и акаций, пышно разросшихся у перил террасы, дрожали в воздухе тонкими золотыми лентами... Воздух был полон запаха липы, сирени и влажной земли...” (И липы и сирень цветут вместе.) [...]
7. 2. 42. Суббота.
Особенно тяжелый день. Весь день при электричестве: ставни, занавес, ширмы. Спазмы у Веры.
Холод, сырость, с утра то мелкий дождь, то снег.
“Записные книжки” Чехова. В общем, оч. неприятно. Преобладающее: “N. все считали почтенным человеком, а он был сволочь” — все в этом роде.
Весь день топлю.
26. 2. 42. Четверг.
Дней 10 т. н. В. была у Кудера. Исследование крови. Результаты не дурные. В прошлый четверг уехала в Ниццу — новые исследования и радиография желудка. В понедельник поехал к ней: опущен желудок и легкая язва в нем. Назначен режим и впрыскивание чего-то (др-ом Розановым). Вернулись с ней во вторник.
Слухи: русские нанесли большое поражение немцам, погибла будто бы их 16-я армия. [...]
27. 2. 42.
Слухи были верны.
Дождь, сыро, холодно. Топлю.
Читаю Гейне. Удивительный фельетонист, памфлетист.
1.3.42. Воскр.
Совсем теплый день. Зацвели фиолетовым цветом подушечки и какие-то ярко-сине-лиловатые цветочки в темно-зеленых стебельках. Опять пересматривал книгу “Темн. аллеи”. Ходил в город — с большим трудом — бросил письмо Долгополову, от которого получил вчера 4236 фр.
2. 3. 42.
[...] Кончил “Темн. ал.” и отложил до поры до времени. Есть еще кое-где фразы неприятные.
3. 3. 42.
Сильный насморк, слабость, вялость — как всегда теперь. Тоска и какое-то раскаяние по утрам. 4.3.42. Серо, прохладно, нездоровье.
Большой английский налет на предместья Парижа, на заводы, где немцы делают танки.
Второй день без завтрака — в городе решительно ничего нет! Обедали щами из верхних капустных листьев — вода и листья!
И озверелые люди продолжают свое дьяволово дело — убийства и разрушение всего, всего! И все это началось по воле одного человека — разрушение жизни всего земного шара — вернее, того, кто воплотил в себе волю своего народа, которому не должно быть прощения до 77 колена.
Нищета, дикое одиночество, безвыходность, голод, холод, грязь — вот последние дни моей жизни. И что впереди? Сколько мне осталось? И чего? Верно, полной погибели. Был Жорж — мило брякнул (насчет Веры), что у Куталадзе рак начался тоже с язвы желудка. И ужас при мысли о ней. Она уже и теперь скелет, старуха страшная.
Полнолуние. Битвы в России. Что-то будет? Это главное, главное — судьба всего мира зависит от этого.
13.3.42. Пятница.
Длится англ. катастрофа на Д. Востоке. Большие битвы, наступление русских. [...]
<б. д.>
Как горько трогательна, тиха, одинока, слаба Вера!
30. 3. 42.
Послал письмо Олечке: Ты спрашиваешь, как мы пировали у наших друзей. Вот как:
У моих друзей пируя,
Ел змеиную икру я,
Пил настойку из клопов
И вино из бураков.
Остальное тоже было
Очень вкусно, очень мило:
Суп из наба, фарш из блох
И на жареное — мох. [...]
Все это недалеко от правды. “Новая Европа”!
31.3.41.
Хороший, почти летний день.
Марга и Г. завтра переезжают в Cannes — “на два месяца”, говорят. Думаю, что навсегда. Дико, противоестественно наше сожительство. [...]
Вчера был в Cannes с Верой у зубного врача. Было солнечно, но с прохл. ветром. “Пикадилли”, чай, два тоста, два крохотных блюдечка варенья (28 фр.). Тургеневский или Толстовский господин.
Все битвы и битвы в России. Немцы все грозят весенним (вернее, летним) наступлением. А вдруг и правда расшибут вдребезги? Все кажется, что нарвутся. Теперь все дело в Турции.
Нынче в газетах: “Le Japon veut la destruction complète de ѕAngl. et des Ètas-Unis1*” Ни более, ни менее. Бедные! Сколько работы впереди! А ведь надо еще уничтожить Россию и Китай.
1.IV.42. Среда.
С утра пухлое небо, к полудню солнце, но слегка затуманенное.
В 11-45 ушла с мелкими вещами Г. Возле лавабо остановилась, положила их, согнув-
шись, на земле. Тут я отошел от окна. Конец. Почти 16 лет тому назад узнал ее. До чего была не похожа на теперешнюю! Против воли на душе спокойно и тяжело грустно. Как молод был и я тогда.
2946 от шведского консула из Марселя.
Час дня. Я все еще в халате, без штанов. Все не могу привести себя в порядок. Хотел ехать в Ниццу с утра — раздумал, проснулся в 6, потом опять спал от 9 до 10.
Сейчас в доме пусто — Бахр. в Ницце, В. и 3. завтракают в городе — дома нечего. Я съел крутое яйцо и кусочек мортаделлы — все “благоприобретенное”.
Очень страдал весь день от воспоминаний своей протекшей жизни.
4. IV. 42.
Проспал 10 часов. Хороший день. Грусть. [...] Великая Суббота — наша и католическая.
Вечер. Обедали “роскошно”: суп из трав и рыба. Вере посчастливилось утром найти.
Пасхальный стол: 4 красных яичка, букетик гиацинтов — и все!
Тупая, тихая грусть, одиночество, безнадежность. 12 ч. 15 м. (10 ч. 15 м). Разговелись — В., 3. и я: по крохотному кусочку колбасы (дал 3.) и 1/10 яйца.
Над Антибами всходит мутная луна. Значит, бывает в Пасх. ночь!
5. IV. 42.
Христос Воскресе. Сохрани, Господи. С утра так себе, после полудня мелкий дождь. В доме очень прохладно.
Вдруг почему-то пришло в голову: Добчинский и Бобчинский... Да: Сквозник-Дмухановский, Яичница... даже Чичиков — все очень плоско, балаганно — и сто лет все с восторгом повторяют: Добчинский и Бобчинский!
Как-то ночью, уже в постели, с книгой, в мертвой тишине дома вдруг точно очнулся, с ужасом: какое одиночество! И это последние дни и ночи жизни!
10.IV.42.
Был в Ницце. Бюффа, Пушкина. Неприятно было, что сказала, что в ней “немецкая упорная кровь”. Ее жадность к моему портсигару, воровское и нищенское существование. Завтрак— 250 фр.! У Полонских. Дама в картузе. Вел себя хмельно, глупо.
12. IV. 42. Воскресенье.
Кончил перечитывать рассказы Бабеля “Конармия”, “Одесские рассказы” и “Рассказы”. Лучшее — “Одесск. р.”. Очень способный — и удивительный мерзавец. Все цветисто и часто гнусно до нужника. Патологическое пристрастие к кощунству, подлому, нарочито мерзкому. Как это случилось — забылось сердцем, что такое были эти “товарищи” и “бойцы”и прочее! Какой грязный хам, телесно и душевно! Ненависть у меня опять ко всему этому до тошноты. И какое сходство у всех этих писателей-хамов того времени — напр., у Бабеля — и Шолохова. Та же цветистость, те же грязные хамы и скоты, вонючие телом, мерзкие умом и душой.
“Все убито тишиной, и только луна, обхватив синими руками свою круглую, блещущую, беспечную голову, бродяжит под окном...”
“Гедали (еврей) обвивает меня несколькими ремнями своих дымчатых глаз...” [...]
О Божьей Матери (икона в Ипатьевском монастыре, занятом “текстильщиками”): “Худая баба сидела расставив колени, с зелеными и длинными, как змеи, грудями...”
18.IV.42. Суб.
Лавальские дни. Нынче вечером объявлено по радио официально: Петэн — нач. государства, Лаваль — правительства. Надо ждать, думаю, как и все, чего-то очень серьезного.
День рождения 3. Тюков и Жорж. “Роскошн.” завтрак — по куску телятины, маслины, самодельная водка. (...)
Весен. холод, сумрачная синева гор в облаках — и все тоска, боль воспоминаний о несчастных веснах 34, 35 годов, как отравила она (Г.) мне жизнь — и до сих пор еще отравляет! 15 лет! Все еще ничего не делаю—слабость, безволие — очень подорвалось здоровье!
Перечитал “Пунш[евую] водку” и “Могилу воина”228 с большим интересом. Ловко пишет.
Все опять цветет и зеленеет. Эти дни одевается сероватой еще мелкой зеленью дуб, цветет у нас сирень, в розовых цветах и коричневой листве деревцо возле каштана, ярко и свежо зазеленевшего, на нижней площадке. С месяц тому назад розовым и белым цвели абрикосы и миндаль.
Нынче впервые видел серп молодой луны. Чувствовал себя довольно бодро физически.
19. IV. 42. Воскр.
[...] В 8 ч. вечера говорил Петэн. Сказал несколько слов всего, призывая французов “к мудрости и терпению”, и заявил весьма загадочно: “настоящее время столь же решительно, как в июне 1940 г.” Что это значит? Был какой-то жестокий ультиматум немецкий? Несчастный старик.11 ч. вечера. Жабы, мелкий дождь и от времени до времени катится гром и вспыхивают голубые молнии. Первая гроза.
23. IV. 42. Четверг.
23/10 (вторник) 1907 г., 35 лет тому назад, уехали с Верой в Палестину. Вечером, с Брянского вокзала. Нынче утром она принесла мне букет цветов, удивит, красивых.
29.IV.42. Среда.
[...] Нынче изредка дождь, облачно, потолок из мрачных облаков над горами в направлении к Vence. Оч. тяжкая погода. И я тяжко, оч. тяжко болен душевно — до отчаяния. [...]Дикое одиночество, бесцельность существования. Да всего и не скажешь.
6. V. 42.Среда.
[...] Очень грустно и скучно—погибаю в одиночестве. Ни души даже знакомой. И все воспоминания, воспоминания.Вчера был в Cannes — зачем? Да, в синема Vox, смотрел La grande farandole - Fred Astaire и Ginger Rogers. Изумительно танцуют — опять был восхищен чрезвычайно.
Англичане захватывают (верно, уже захватили) Мадагаскар. Французское негодование.
Читаю “La memorial de Sainte Helene (Comte de la Cases)”.229 Чувствую и себя на S. Helene. Страшно подумать, что он должен был чувствовать. А все-таки жил, диктовал, упивался прежней славой, надеялся. [...]
12.V.42.
Все скверная погода, тучи, сумрачно, холодно, иногда дождь. Уже дней 5 кровь. Верно, поэтому,— перед кровью,— чувствовал такую тоску. Нынче спокойнее. Читаю (по франц.) — “Уединенное” Розанова.230 В общем ничтожно, иногда просто глупо в смысле необыкн. высокой оценки себя. [...]
“На всякий случай” занимался пересмотром того, что должно и не должно войти в будущее “полное” (более или менее) собрание моих писаний, писал распоряжения. Мучительно! Сколько ерунды и как небрежно напечатал я когда-то! Все из-за нужды.
13. V. 42. Среда.
Весь день дождь, плывущий туман, свинцово-меловые зловещие тучи, холод. (А ночью перед этим часа два ужасная гроза.)
Будто бы взята Керчь.
23. V. 42. Воскресенье.
Керчь давно взяли. Но Москва говорит, что возле К. все еще идут бои. Страшные бои из-за Харькова — уже недели две.
Последние дни уже лето. [...] И страх и тоска за Веру — опять неск. раз были боли, И она испугана, падает духом. Господи, спаси, совсем пропадаю.
Все хочу послать письмо Т. М. [Львовой] Толстой — и все не решаюсь.
Опять у нас в саду множество цветущих роз — и розовых, и белых, и пунцовых как пунцовый бархат — и вспоминаю с грустью, что в прошлом году я в это время еще писал (и вписал в “Натали” о такой розе).
Опять думал нынче: прекраснее цветов и птиц в мире ничего нет. Еще — бабочек.
26. V. 42. Вторник.
Все кровь — уже дней десять. Чувствую себя ужасно, слабость страшная. Тоска, страх за Веру. Какая трогательная! Завтра едет в Ниццу к доктору, собирает свой чемоданчик... Мучительная нежность к ней до слез. [...]
3. VI. 42.
Лето. Была дурная, неспокойная погода, теперь как будто установилась.
Май был необыкновенный — соверш. чудовищные битвы из-за Керчи и вокруг Харькова. Сейчас затишье — немцы, кажется, потерпели нечто небывалое. А из радио (сейчас почти одиннадцать вечера) как всегда они заливаются. Удивительно — сколько блядского в этом пении, в языке! Думаю все время: что же это впереди! Если немцы не победят, полная погибель их. Если победят — как может существовать страна, ненавидимая почти всем миром? Но и в том, и в другом случае — что будет со страной, у которой погибло все самое сильное чуть ли не с 15 лет до 50! А уже погибли миллионы и еще погибнут.
Франц. радио — нечто поразительное. Тонем во лжи и холопстве.
Мне, верно, уже не поправиться — переломилось здоровье. Едва таскаю ноги. Неужели и в прошлом году было то же? Нет, этого не помню. М. б., забыл?
Читал вчера и нынче стихи — Г. Иванова,231 Гиппиус. Иванов все-таки поэт настоящий (в зачатке). Г. ужасна. Мошенница.
7.VI.42. Воскр.
[...] Вчера письмо от дочери Анны Ник. Готье — приехала в Антибы, но “маму уже похоронили”. Нынче все думал о тех прекрасных лесах вокруг Рокфора, по которым старушка спешила к автобусам. Не видеть ей их больше!1.VII.42. Среда.
Двенадцатый час вечера. В одиннадцать радио: Севастополь взят. Дорого, верно, достался!
Все время полное безволие, слабость,—ничего не могу, кроме чтения лежа. Перечитал первый том “Бр. Карамазовых”. Три четверти — совершенный лубок, балаган. А меж тем очень ловкий, удивительно способный писака. [...]
Разгром англичан в Африке. Немцы уже в 100 кил. от Александрии.
Чем же все это кончится? Вот впереди месяц, два самых роковых для Европы — думаю, за эти 2 месяца выяснится.
14. VII. 42. Вторник.
В прошлую среду вырвал еще зуб.
Прекрасный день. Попытка начать что-н. делать.
Прочел (перечитал, конечно) второй том “Бр. Карамазовых”. Удивительно умен, ловок — и то и дело до крайней глупости неправдоподобная чепуха. В общем скука, не трогает ничуть. [...]
18. VII. 42.
Скучный день, тоска.
Немцы в России все идут вперед. В Африке начались бои “решительные”.
И все слабость, безволие, безделие! [...]
11 часов вечера, радио: “положение Тимошенко катастрофическое”. Что-то должно быть вот-вот новое, огромное. Все еще не верится, что все пропало.
19. VII. 42. Воскр.
Видел новую луну. Холодно, тучи, перед вечером прошел дождь.
Шестого июля объявили, что взят Воронеж. Оказалось — брехня: не взят и по сегодня.
10. VIII. 42. Понед.
Купался всего 2 раза пока — за все лето. [...]
В России ужасно,— кажется, правда гибель нынче: взят Пятигорск. Битва морская американцев с японцами — японцы трубят большую победу. Беспорядки в Индии — арестован Ганди и весь инд. конгресс, позавчера потребовавший ухода англичан из Индии. [...]
13. VIII.
Кончил перечитывать “Дневник” Башкирцевой. Вторая половина книги очень примирила меня с ней. И какая действ. несчастная судьба! [...]
1.1Х.42. Вторник.
Сухое лето, сгоревшие цветы олеандра. Еврейские дни дошли и до нас. В Париже, говорят, взяли 40 000. Хватают по ночам, 10 минут на сборы. И мужчинам и женщинам бреют головы — и затем человек исчезает без следа. Детей отнимают, рвут их документы, номеруют — будет без роду-племени, где-то воспитают по-своему. Молодых евреек — в бардаки, для солдат. У нас взяли, говорят, уже человек 700—800. [...]
2. IX. 42.
Евреям (взятым) не дают пить.
Все грусть — о прошлой моей жизни здесь. Лоренские острова.
Перечитал Лоти “Fantome dOrient”. Скучно, длинно.
7.IX.42.
[...] Перечитываю “Любовь в жизни Толстого” Жданова.232 Гадко — до чего обнажили себя и муж и жена насчет своей крайней интимности!Взят Новороссийск. И все-таки думаю — вот-вот будет большое и плохое для немцев.
Расстреляли 5 прав[ославных] священников в Праге — будто бы участвовали в убийстве какого-то немца и “укрывали у себя рус. парашютистов”.
16.1Х.42. Среда.
Все прекрасные дни. И все мука — тянет ехать в Cannes, Ниццу, видеть море, женщин, кого-то встретить,— одиночество страшное!— и все мысль: все это напрасно, будет только мука с автобусами — и мука воспоминаний моих прежних лет тут.
Ночи спокойные, теплые, с бледными звездами, с непрерывн. журчаньем сверчков и ночных цикад.
Нынче ездил в Cannes, купался — всего четвертый раз за все лето! И уже кончено лето — м.б., последнее мое. Дов. большая волна, вода приятная.
Немцы к Цар[ицыну] все “продвигаются” и все атаки русских неизменно “отбиты”. День и ночь идут уже с полмесяца чудовищн. бои — и, конечно, чудовищн. потери у немцев. К концу войны в Германии останутся только мальчишки и старики. Полное сумасшествие! Только сумасш. кретин может думать, что он будет царствовать над Амер., Браз., Норвегией, Францией, Бельгией, Голл.. Данией, Польшей, Чехией, Австрией, Сербией, Албанией, Россией, Китаем — 16 странами, из которых все, не считая евреев, ненавидят Германию и будут ее ненавидеть небывалой ненавистью чуть не столетие. Но какая сказочная сила — пока.
12. IX. 42. Переписывал свои заметки, наброски рассказов. [...]
8. IX.
Был в Ницце. Привез “Нов. Журнал”.
Истратил последнее. Какой позор — в Америке за все время собрали мне долларов 500!
20. IX. Очень жаркий день. Безволье, вялость, уборка.
Перечитываю стихи Полонского — и как часто теперь, мысль: перечитываю в последний раз.
В “Нов. Журнале” (вторая книга)— “Натали”. И опять, опять: никто не хочет верить, что в ней все от слова до слова выдумано, как и во всех почти моих рассказах, и прежних и теперешних. Да и сам на себя дивлюсь — как все это выдумалось — ну, хоть в “Натали”. И кажется, что уж больше не смогу так выдумывать и писать.
Девять вечера. Золотой полумесяц, на него нашел белый оренбургский платок.
22.IX.42.
С утра туман, дождь и такая свежая сырость, что оделся по-осеннему. После полудня солнце, тепло. В. уехала завтракать к М. Ив.
Мой отец, моя мать, братья. Маша пока в некотором роде существуют — в моей памяти. Когда умру, им полный конец.
Все живее становится для меня мое прошлое. Вот вспомнил Птб. времени моего пребывания там в декабре 1896 г., Ольхину и т. д.— Боже, как все вижу, чувствую!
Все убираюсь, все надеюсь сесть за работу. Напрасная, должно быть, надежда!
В газетах — “La situation desperee de lU.R.S.S.”, “Desillusions et inquetudes”2* в Англии... И говорят, что с Царицыным собственно дело кончено и пора подумать о том, что дальше предпримут немцы после него и Кавказа.!...]
Радио — кошмар. Не лжет только, который час.
23. IX. 42. Среда.
В час поехал в Ниццу. Теснота удивительная, сидел на железной приступке за креслом шофера, жгло левый бок от танка, лицо и книгу Лоти (Pays basque), которую читал, все время покрывала то одна, то другая цветистая юбочка каких-то двух крупных девок. Вернулся с каром в 7. 30 вечера. [...] В каре дурацки сел у незакрывающего[ся] окна, мучился от холодного сильного ветра. Вечера уже осенние, нельзя не брать с собой пальто в поездки. (Ездил опять к зубному врачу.)
День был прекрасный, чувствовал себя все время бодро и легко. Свесился: 66—65 кило. А прежде всегда бывало 72—73.
И с Цар[ицыным] и с Кавказом немцы все-таки жестоко нарвались. Последние дни им просто нечего сказать: “берем дом за домом...” Перебили их русские, конечно, в ужасающем количестве. И то хлеб.
Из того, что делается на свете, знаем одну сотую. “Journal de Genève” получаем в особом издании — для Франции. Но и то нередко издание это не доходит к нам. За всю свою историю Франция никогда не была в такой погибели.
24. IX. 42. Четверг.
Солнечно, крас. облака. Над горами над Вансом их потолки — прекрасные. Потом пошли хуже — серые.
Дочитывал 1-й т. стихов Полонского, вспоминал, как читал в Beausoleil. Теперь в последний раз в жизни? Вероятно. Вспоминал те чувства, что были в ранней молодости, в Озерках, при чтении некоторых стихов. 9/10—скука, риторика и часто просто непонятная. Зато 1/10 превосходно.
Полнолуние. Удив. лунная ночь. Клубы и груды великолепн. белых облаков к западу, на юге и на востоке; на севере неприятн. белая туча из-за горы. Середина неба, огромная, глубокая, чиста, ясный месяц. Прошелся в одиннадцат. часу по обычной дороге — к плато Наполеон. Моя черная тень впереди. Страшные мысли — вдруг останусь один. Куда деваться? Как жить? Самоубийство?
Потом стал думать об этой кухарке на постоялом дворе. Все вообразил с страшной живостью. Возбуждение —и до того, что уже почувствовал все, что бывает перед концом Мурашки, стеснение во всей грудной клетке. [...]
1. X. 42. Четверг.
[...] Вчера именины Веры. Роскошный обед — с колбасой “Собачья радость”. [...]
14(1). Х.42.
[...] Рождение В. Ездила в Восса в церковь, причащалась. Обед праздничный — по 3 порченых вареных картошки. Но—чай с наст. вареньем—подарок Али (“довоенное”).Покров Пр. Богородицы. Защити, Матерь Божия.
Дела немецкие неважны. 76-ой день берут Царицын.
23. X. 42. Пятница. [...] Страшный день: мне 72!
Нынче радио о Царицыне: “все атаки большевиков отбиты”. Скоро 3 месяца как берут его!
27. Х.42. Вторн. Третий день дождь, иногда ливень и грозы. В доме уже порядочно холодно.
Большие бои в Африке. Царицын все еще держится.
Чувствую себя плохо, особенно с утра. Верно, конец моим писаниям. Избавь, Господи.
9. XI. 42. Понедельн.
Девятая годовщина Ноб. премии!
Вчера большое событие: высадка американцев в Сев. Афр[ике].
12. XI. 42. Четв. Вчера в 12 1/2 роковая весть: немцы занимают наше побережье.
Ницца занята вчера днем, Cannes поздно вечером — итальянцами.
В Grasse вошло нынче вечером 2000 итальянцев.
25. XI. 42. Утром думал, что умираю — отлив крови от головы.
27. XI. 42. Пятн.
Вечером — швейц. радио — Тулон. Кончил “На пост[оялом] дворе”.
28. XI. 42.
Страшные вести о Т[улоне] — почти весь флот потопился. Взрывы арсенала. Тряслись дома. Пожары. Моряков погибло оч. много.
Все время прекр. солн. дни. Но уже страдаю от холода.
3. XII. 42. Четверг.
Вчера в полдень Cannes. Потом Певзнеры и ресторан Паскаль. 3/4 красного тяжелого вина — опьянел. Зашел к Гукасову—не застал. Поехал на изв[озчике) с набережной в рус. церковь [...] ходил по церковному двору, обошел церковь — где вход в гробовое подземелье, куда меня в некий день внесут? Холодная, хорошая погода, предвечерн. время. Грустно, тупо, безнадежно. От искания этого входа — гадкое впечатление — глупо — зачем? Не дождавшись библ., ушел, доехал в автоб. до Cannes. На набережной, возле табачн. лавки, встретил Легранд. Бар. (...) Две рюмки коньяку. Потом бар в Карлтоне. Гукасов и те же. Два бок. белого вина.
Нынче кровь.
25.XII.42. Катол. Рожд. Пятница.
Вчера ужин с Бродскими в ресторане “Потиньер”. Он приехал из Монте-Карло. Ужин больше 21/2 тысяч. Мы — на чужой счет! Вот тебе и слава!
Нынче холод, дождь. Убили Дарлана.
Перечитываю “Гардениных” — как когда-то на Montfleury чуть не 20 л. тому н.! Многое не хорошо.
Все грустен. В жизни мне, в сущн., не осталось ничего! [...]
27. XII. 42. Воскр.
Месяц тому назад, 27 Ноября, умер Осоргин.
Холодно, серо. Топлю.
Писал заметки о России.
Тем, что я не уехал с Цетлиным] и Алд[ановым] в Америку, я подписал себе смертный приговор. Кончить дни в Грассе, в нищете, в холоде, в собачьем голоде!
31.XII.42. Четв.
Грустил ужасно.
“Встречали” Нов. г. втроем (Б. уехал куда-то): во время боя часов выпили по стакану белого вина и “поужинали”: по 5 соленых ржавых рыбок, по несколько кружков картошки и по три кружочка, оч. тоненьких, колбасы, воняющей дохлой собакой.
Холодно, но довольно хорошая погода.
Ноябрь, декабрь были почти сплошь солнечны.
Еще год прожит из маленькой человеческой жизни!
1943
1.I. 43. Пятница. Господи, спаси и помоги.
3. I. 43. Воскр.
Письмо от Н. И. Кульман: умерли Бальмонт и проф. Оман. Исчез из мира и из моей жизни Б[альмонт]! А живо вижу знакомство с ним, в Москве, в номерах “Мадрид” на Тверской! Был рыжий, стрижен ежиком, налит сизой кровью, шея, щеки в крупных нарывах...
Солнечно, довольно тепло, но налеты мистраля.
1. 2. Понед.
Ночь была сырая, с мгой. Проснулся в 4, не спал до 6. Заснул и проснулся в 9. Чувствую себя однако сносно.
Паулис произвед, вчера Гитлером. в маршалы, сдался в Царицыне, с ним еще 17 генералов. Царицын почти полностью свободен. Погибло в нем будто бы тысяч 300. Но в Берлине речи — 10-летие власти Гитлера.
2.2. Вторник.
Сдались последние. Царицын свободен вполне.
8.2. Понедельник.
Взяли русские Курск, идут на Белгород. Не сорвутся ли?
17. 2. Среда.
Во сне ломило темя. Утром кровь.
Опять, слава Богу, солнце. Чувствую себя мутно и слабо.
24. 2.
Нездоровится, повышена температура.
Солнечно.
Я был умен и еще умен, талантлив, непостижим чем-то божественным, что есть моя жизнь, своей индивидуальностью, мыслями, чувствами — как же может быть, чтобы это исчезло? Не может быть!
28. 3. Воскр.
Вечер. Часы переведены еще на час вперед — сейчас уже 121/2, т. е. по-настоящему 101/2.
Радио: умер Рахманинов.
2.4. Пятница.
Послал “le Village”3* в Португалию.
Продолжаю читать фр. перевод дневников С. А. Толстой (2 тома). Одержимая!
Читаю записки Порошина,233 воспитателя Павла I. Обожествление мальчишки, часто оч. гадкого и наглого.
Часто думаю о возвращении домой. Доживу ли? И что там встречу?
3.4.42. Суббота.
Летний день. Деревцо на нижней площадке — розовые цветы, коричн. листья. Зацвело грушевое дерево, яблоня — самое прелестное. [...] Цветут левкои. Букет у меня на столе. Несказанно очароват. благоухание.
Мучительная медленность войны — наступление в Африке, выдохшееся наступление русских да и немцев в России...
10. 4. Суб.
Кончил “18-й год” А. Толстого. Перечитал? Подлая и почти сплошь лубочная книжка. Написал бы лучше, как он сам провел 18-й год! В каких “вертепах белогвардейских”! Как говорил, что сапоги будет целовать у царя, если восстановится монархия, и глаза прокалывать ржавым пером большевикам... Я-то хорошо помню, как проводил он этот год,— с лета этого года жили вместе в Одессе. А клуб Зейдемана, где он был старшиной,— игорный притон и притон вообще всяких подлостей!
11.4. Воскр.
[...] 31 марта умер (оч. тихо) Милюков.234 Кончена долгая,— т. е. в сущности, оч. короткая — жизнь. Даже не верится. Давно ли — и т. д.14. 4. Среда.
[...] Ночью разбудил крик Зурова и быстрый, бешеный стук — думал, что это он в стену — оказалось, стрельба по англ. авиону. Был алерт.Все дни солнечные, но с холодн. ветерком. Нынче день совсем хороший. М. б., от погоды мне лучше?
1. V. Суб.
Перечитываю жизнь Гете (по-франц.).
2.V.
Уже не помню, что вчера было (кроме того, что бешено убирался — могут выселить).
Весь день дождь, туман густым дымом.
С прошлой среды у нас с 11 вечера “couvrefeu”— из дому ни шагу.
4.5.
Прекр. день и прекр. облака над горами за Ниццей,— вечные, а наши жизни... Скоро, скоро и меня не будет, а они все будут. И вся моя жизнь здесь — как молод был, когда сюда приехал! [...]
7. V. Пятница.
Полночь с 1/4. Дождь, лягушки. Час тому назад англичане вошли в Тунис, американцы — в Безерту.
Не было утром газет — не вышли вовремя [для?— М. Г.] автоб. из Ниццы. Там аресты (среди французов), берут заложников.
Второй день дождь и холодно.
Завтра надеюсь поехать в Ниццу. Поеду ли?
Наступление русских на Кубань. Вчера взята Крымская.
9. V. Воскр.
Вчера был в Ницце. Солнечно, бело, слепит, почти жарко. “Гастроном”.
Вечером, вернувшись, узнал о письме Г. к Вере (уже из Марсели): “Покидаем Францию”. Бросилась в пропасть с головой. [...]
26. V. Среда.
Письма от В. Зайцевой и Михайлова: умер Нилус235 (в ночь с суб. на воскр.). Бесчувственность. [...]
29. V.
Слабость, сонливость. Вот тебе и стрихнин!
Письмо от П. Б. Струве236: умерла его жена, Нина Александровна.
14. VI.
Надо начать хоть что-н. делать. Надо бодриться — Господи, помоги.
Слабое солнце, туманно. Полдень. Дождь. [...]
15. VI.
Скука и все ожидание, чтобы война, наконец, двинулась.
Перечитал “Le baiser au lepreux”, Mauriac'a. Поэтично, благородно, тонко, но в общем слабо, неубедительно. [...]
Оч. прохл. вечер, гадкая окраска гор и облаков.
18. VI. Пятница.
Прекр. день, но все то же — слабость, лень.
Перечитывал стихи А. К. Толстого — многое удивительно хорошо,— и свои “Избр. стихи”. Не постигаю, как они могли быть не оценены!
В безделье провожу свои истинно последние дни. Но ничего не могу!
6. VII.
Большие бои в России. Немцы говорят о страшных потерях у русских, русские — о таких же у немцев. Те и другие о своих ни слова.
8. VII. Четв.
И вчера и нынче громадн. пожар в Эстерели. Оч. горячее солнце и хол. налеты мистраля.
10. VII. Суб.
Началась высадка в Силиции. Удастся ли? Оч. сомневаюсь. Дело большое!
25. VII. Воскр.
Утром квартирмейстер итальянцев — осматривал дом, чтобы, м. б., занять у нас неск. комнат.
Завтрак с Верой у Клягиных.237 — В 11 1/2 вечера: итальянок, король принял отставку Муссолини!238 Пока еще ничего не понимаю. Но событие гигантское! Конец “цезаря”, которому уже чуть не ставили золотые статуи!
27. VII.
День серенький.
Как дико! 23 года был царь и бог — и вдруг “подал в отставку”! Исчез, не сказав на прощание ни слова Италии!
Ясно — Италия выйдет из войны и у нас будут немцы.
2. 8. 43. Понед.
Уже неск. дней очень жарко. Небо мутно от зноя. Ходил в 6 ч. к Клягину — все горячо и сладко пахнет — цветы, хвоя.
Сейчас 8 (солнце еще не село), и долина, и горы, и невидное море смутно, в жарк. дымке.
Все еще неизвестно, где Муссолини.
Бои в Сицилии продолжаются — англ., очевидно, не хотят спешить, ждут сдачи.
Да, какой позор свалился вдруг на Мус[солини]!
5. 8. Четв.
Был в Ницце. Тотчас узнал, что взяли Орел. В третьем часу — Катанью. [...]
В Ницце множество немцев, много мальчишек; одеты все тяжело и неопрятно, сапоги пудовые.
6.8.
Два-три посл. дня сносно, ветерок. А до того нестерп. жара и духота, неподвижность. Не запомню таких жаров — оч. давно не было. И все пожары, пожары — то там, то тут. Нынче огненное солнце в дыму. Огромн. пожары в сторону Тулона и возле Cagnes. Говорят о поджогах.
Чувствую себя посл. время сносно. Погода?
Вечер. Пожары от Antibes до Cagnes.
“Великий Дуче” исчез как иголка. [...J
23. 8. Воскр.
В понедельник 16-го ходили с Верой страшно-жарким утром в Brès'y. Чудесный, старый дом, огромное поместье. Одинокий, за 60 или больше, сухой, худой, умный. Нашел мое здоровье не плохим.
Все дни жара редкая — тяжкая, душная, ходил почти голый, спал посл. три ночи внизу, в маленьк. кабинете.
Записать о дневниках Гиппиус — верно, все пишет — и воображаю, что только не напишет про всех, про всех, про меня в частности! [...]
30. 8. Понед.
Вчера завтрак с Верой у Клягина. Он читал 2 рассказа. Второго я совсем не слыхал — выпил за завтр. рюмку мару и стакана 3 вина, за кофе 2 рюмки коньяку и 1/2 рюмки ликеру — и сидя, спал. Придя домой, спал от 6 до 10. В 11 лег и проспал еще часов 10. Переутомление. Нельзя мне так пить.
2. IX. Четверг. Пришел Бахр и сказал, что в Grasse приходят немцы.
3.IX.
Все хорошие дни, а все слабость.
Нынче на рассвете высадка англичан в Италии, утром ужасная бомбард. Парижа. [...]
7. IX. Вторн.
Нынче письма из Ниццы: Елена Александр. Пушкина (фон Розен Мейер) умерла 14 Авг. после второй операции. Еще одна бедная человеч. жизнь исчезла из Ниццы — и чья же! родной внучки Александра Сергеевича! И м. б. только потому, что по нищете своей таскала тяжести, которые продавала и перепродавала ради того, чтобы не умереть с голоду! А Ницца с ее солнцем и морем все будет жить и жить! Весь день грусть. (...] Оргия нажив в Париже.
8. IX. Среда.
Огромная весть: в 6 1/2 ч. вечера узнали, что Италия вышла из войны, капитулировала — и никто в мире, кроме Руз[вельта], Черч[илля] и Сталина, не знал, что сговорились об этом еще 3 сент. (августа?).239 Что же с нами-то теперь будет?
12 1/2 ночи. Молодая луна за домом, ни одного огня в сумрачно видной долине, выстрелы. Итальянцы бегут.
9. IX.
Ночью разоружали и арестовывали итальянцев. Из Parc Palace Hфtel бежали высшие чины, но пойманы на дороге в Ниццу.
Couvre feu y нас с нын. вечера с 8 вечера до 7 утра.
17.IX. Опять поэтич. грусть — о той, первой, осени в Париже.
Как уже давно, давно это было!
Бомб. Париж, Нант, Montmolisson — сотни убитых. Сейчас, к вечеру, все замутилось, серо, похоже на близкий дождь.
Ночью (прошлой) была где-то, близко от нас, бомб[ардировка].
25.IX. Суб. Дождь, прохл.,—кажется, повернуло на осень.
Все последи, дни чувствовал себя не плохо, пишу по целым дням. (Принимаю уже дней 10 фитин.)
Рус. берут город за городом. Нынче — Рославль и Смоленск. [...]
13. X. Четв.
[...] Час ночи, мелкий дождь, луна за облаками. Весь день чувств, себя удивит, скверно, лежал пластом, засыпал. Вечером кровь.В 3 ч. дня Италия в лице короля и Бодольо объявила войну Германии.
17. X.
Пил чай у Кл(ягина]. Какой очар. живой человек! Бои в Мелитополе — берут дом за домом. Все последние дни холод — необычный в эту пору. Сейчас 11 веч. (т. е. 10 по-настоящему)—мрак, холод, дождь.
21. X. Четверг. Письмо Олечке:
Милая Олечка, как поживаешь?
В школе бываешь иль просто гуляешь,
Дома же в куклы и с Котькой играешь,
А вечерами, под ручку с мама,
Ходишь то в гости, а то в синема?
Я вас обеих целую и жду
Вскоре иметь от тебя billet-doux.
Р. S. Очень жалею, что Котьки тут нет:
Аля сварил бы его на обед.
23/10 окт. Суббота.
Господи, сохрани и помилуй. День моего рождения.
Спал мало, часов 7 (а мне всегда нужно 81/2 или 9), но чувствую себя сносно.
Дописал рассказик “Начало”.
Вечер: взяли Мелитополь.
29. X. Пятница.
Вчера в полночь дописал последн. страницу “Речн[ого] ресторана”. Все эти дни писал не вставая и без усталости, оч. напряженно, хотя не досыпал, терял кровь и были дожди. Нынче падение. День был тихий, милый, на душе тихо и грустно, воспоминания.
Взяты за эти дни Екатеринослав, Лоцманская Каменка (когда-то я там был перед проходом по порогам). Теперь это, верно, город, гнусно называемый “Днепродзержинск”.
1. XI. 43. Понед.
“День всех святых”, завтра самый страшный праздник — “день всех мертвых”. Сумрачно, холодно. Сейчас час ночи, соверш. непроглядная тьма, ни единого огня и мелкий дождь. Вечером писал начало “Иволги”— не знаю, что напишу дальше, пишу наугад. Нынче переписаны “Дубки”, напис. 29-го и 30-го.
Вечером — взят Перекоп.
5. XI. Пятн.
Был у Клягина, он читал начало своего “Дяди Пети”.
6. XI.
12 1/2 ночи. Туман, сыро, темно, полумесяц уже зашел.
Скверная погода к вечеру, сонливость, разбитость, но, одолевая себя, продолжал “Иволгу”.
Взят Киев. В Грассе много русских в солдатской немецкой форме. Ходят из бара в бар.
11. XI. Четверг.
В одиннадцатом часу, в чудесную лунную ночь, началась бомбардировка Восса и продолжалась минут 40. Смотрели с заднего балкона и из окон. Редкое, дивное зрелище. Наш дом весь дрожал,
10. XII. Пятница.
10 лет тому назад стал в этот вечер почти миллионером. Банкет, Кронпринц, Ингрид. Нынче у нас за обедом голые щи и по 3 вареных картошки. Зато завтракали у Клягина — жито, рис, все плавает в жиру.
Взята Знаменка.
18.XII. Суббота.
Прекрасная погода.
Все думаю о краткости и ужасах жизни.
Слушал радио — прованс. музыка и пение — девушки — и опять: как скоро пройдет их молодость, начнется увядание, болезни, потом старость, смерть... До чего несчастны люди! И никто еще до сих пор не написал этого как следует!
1944
1.1.44. Новый год.
Господи, спаси и сохрани.
День опять солн. и оч. холодный.
Ничего не делал. Бесплодно тревожно.
Сейчас 11 1/2 ночи, первая треть луны, ледяная ночь. Ходил бросить письмо Долгополову — как всегда резкий свет электрич. фонарика в лицо возле клиники — ходят два немецких солдата с 6 часов возле нее. [...]
2. 1. 44.
Солнце только что село. Оч. высоко белый, чуть зеленоватый почти полумесяц (над Клягиным). Пять часов. Сижу у окна на запад — впереди вся в фиолет. дымке.
Пять часов 5 м. Уже все фиолет. исчезло — стало темнеть под зеленоватой дымкой. День был чудесный. Было 2 алерта — после второго где-то бухало, дым где-то за Cagnes.
1 ч. 35 м. вечера — опять алерт!
3.1.
Заснул вчера, несмотря на алерт, раньше 12. Спал не плохо и долго, от 9 до 10 в полусне. И опять около 9 алерт.
В 12 — опять.
Прекр. день, тишина, солнце. На солнце совсем горячо. Чувствую себя совсем не плохо.
Опять удив. закат.
Нынче утром опять страшно били Берлин.
Вчера взяты Новгород, Волынск и Олевск.
Вот-вот будут страшные дни!
4. I. Вторник.
Опять прекрасный день. В 2 — алерт.
Ездил на вокзал Р. L. M. — посылка от Шведск. Кр. Креста.
Взяли Белую церковь, перешли в неск. местах польскую границу.
6. I. Четв.
“Праздновали” русский сочельник. [...] Грибной суп с кусочками сальца, котлеты, картофельное пюре!
В 12-ом часу ночи (ледяной, лунной) вышли с В. погулять в сад — с дороги два резких огня фонариков, крики — дозора возле “Helios”. Поспешили в дом.
7. I. Наше Рождество.
[...] Было 2 алерта.Нынче и вчера читал рассказы Зощенко 37 г.240 Плохо, однообразно. Только одно выносишь — мысль, до чего мелка и пошла там жизнь. И недаром всегда пишет он столь убогим, полудикарским языком — это язык его несметных героев, той России, которой она стала.
8. I. Суб.
[...] Вся Европа разрушена чудовищно. Прошлая “вел. война” была совершен, пустяки. И Г[ермания}, помимо того, как страшно сдерут с нее шкуру, потеряла уже 3/4 своего самого сильного населения. А что ждет Болгарию, Венгрию, Румынию и несчастную Италию, зарезанную этим быком!17. I. Понед.
Солнце (порой горячее), облака.
Сейчас 12 ночи (т.е. 11)—луна еще не взошла.
Война все тянется. И конца этому не видно! Когда же, Господи, что-н[нибудь] решительное?
19. I. Среда.
Серо, холодно. Ничего не делал, тоска.
Взяты Красн. Село, Петергоф, Ропша, большая добыча. Убито тысяч 20.
20.I.
Опять прекр. день. Был у Кл[ягина].
Взят Новгород.
Ночи звездные, чистые, холодные. Что ни вспомнишь (а обрывки восп. поминутно), все больно, грустно. Иногда сплю по 9 и больше часов. И почти кажд. утро, как только откроешь глаза, какая-то грусть — бесцельность, конченность всего (для меня).
Просмотрел свои заметки о прежней России. Все думаю, если бы дожить, попасть в Р[оссию]! А зачем? Старость уцелевших (и женщин, с которыми когда-то), кладбище всего, чем жил когда-то...
25.I.
[...] Вдруг вспомнил Гагаринск. переулок, свою молодость, выдуманную влюбленность в Лоп[атину],—которая лежит теперь почему-то (в 5 километрах от меня) в могиле в какой-то Валбоне. Это ли не дико!
27.1.
Без 1/4 6. Сижу у окна на запад. На горизонте небо зеленое — только что село солнце,— ближе вся часть неба (передо мной) в сплошном облаке, испод которого (неразборчиво.— О. М.) как руно и окрашен оранжево-медным.
Теперь цвет его все краснее, лесная долина к Драгиньяну в фиолетовом пару.
Кругом,— к Ницце, к Cannes,— все в меру, грубовато цветисто,— верно, завтра будет непогода.
Нынче, после завтрака, большая бодрость — бифштекс с кэри, настоящий кофе и лимон?
Получил 2 шведск. посылки. [..]
28. 1. Пятн.
[...] Нынче утром С. Маковский читал свои стихи “Из Апокалипсиса”.Солнечно, совсем тепло.
Немец осматривал дом.
Был у Кл[ягина]. Он читал.
Взяли Любань. Били Берлин.
30.I.
Гулял в одной куртке. Зацветают фиолет. подушечки.
Чудовищно били Бруншвик и Франкфурт.
31.I. 44.
Вчера письмо от Зайцева — Г. и М. в Дрездене, Г. “ведет хозяйство” (у Степунов, конечно), “М. готовится к весеннему концерту”.
Да, хорошо я выдумал слова мужика в “Вес. вечере”: “Жизнь нам Господь Бог дает, а отнимает всякая гадина”. [...]
4.2.
[...] Прочел две книжки К. Федина241 — “Братья” и “Похищ[ение] Европы”. Оч. много знает, оч. неглуп — и наряду с этим сумбур, выдумки.8.2. Вторн.
Взят Никополь и огромн. кол. воен. материала, взято пл. тысячи 2, убито тысяч 15.
Погода все та же. Ночи удивительные. Луна над самой головой. Небо пустое — только Юпитер (к востоку) и Орион (к западу, над нашими террасами).
15.2.
Немцами взяты у нас 2 комн. наверху.
Нынче 1-й день полной нем. оккупации A[lpes] M[aritimes] .
18. 3. 44. Суббота.
[...] Разметал площадку перед домом, жег сухую листву, было совсем тепло. Вечером опять прохладно.2. 4. 44. Воскр.
В 12 ч. ночи часы переведены еще на час вперед.
5. 4. 44.
Туман, к вечеру легкий дождь. Закричали как следует лягушки — с опозданием против обыкновенного чуть не на два месяца.
С 8 на 9. V. 44.
Час ночи. Встал из-за стола — осталось дописать неск. строк “Чистого Понед[ельника]”. Погасил свет, открыл окно проветрить комнату — ни малейш. движения воздуха; полнолуние, ночь неяркая, вся долина в тончайшем тумане, далеко на горизонте неясный розоватый блеск моря, тишина, мягкая свежесть молодой древесной зелени, кое-где щелкание первых соловьев... Господи, продли мои силы для моей одинокой, бедной жизни в этой красоте и в работе!
14. 5. 44.
2 1/2 часа ночи (значит, уже не 14, а 15 мая).
За вечер написал “Пароход Саратов”. Открыл окно, тьма, тишина, кое-где мутн. звезды, сырая свежесть.
23. 5. 44.
Вечером написал “Камарг”. Оч. холодная ночь, хоть бы зимой.
4. VI. 44. Вечер.
Взят Рим! Вчера вечером вошли в него.
6. VI. 44. Вторник.
В 5 1/2 утра началась высадка в Нормандии. Наконец-то!
Полнолуние. [...]
21. 6. Среда.
Взят Выборг.
3 года т. н., в ночь с 21 на 22, Гитлер, как он любил выражаться, “упал как молния в ночи” на Россию. Ах, не следовало!
22.6.
В 3 ночи алерт. Стояло что-то красное, большое в стороне Ниццы, сверкали вспышки — узнали нынче, что били Вентимилью.
Уже почти час ночи, а хочется писать.
26. 6.
Началось рус. наступление. Вчера молодой месяц, увидал с правой стороны. Взят Шербург.
27.6.
Взяты Витебск и Жлобин. Погода все скверная. Взята Одесса. Радуюсь. Как все перевернулось!
28. 6.
У Клягина <меня> осматривал д-р Brès. Нашел не в плохом состоянии, лучше прошлогоднего; и аорта и сердце хороши, кроводавление 8 и 14. [...]
1.7. 44. Суб.
Погода хорошая, хотя холодн. бриз, но все слабость. Нынче весь день буйное веселье немцев в “Гелиосе”. Немцы в Грассе! И почему-то во всем этом Я! [...]
3. 7.
Погода плоха, все слабость. Читал Стендаля. Бесконечная болтовня. Но человек умный, хорошо знающий жизнь, людей.— Взят Минск.
16. 7. Воскр.
[...] татарин Федя, другой татарин и самарский солдат. Вообще русские пленные у нас часто все лето.Взято Гродно.
20. 7. 44. Четв. Покушение на Гитлера.
Пухлые облака, все неприятн. погода. Вялость. Дико! Уже 5 лет живу в какой-то английск. вилле! Привык как к своему дому. Русские идут, идут.
21. 7.
Облака, прохладно. К вечеру стал чувствовать себя бодрее.
Опять перечитал “Отца Сергия” и “Декабр[истов”. Сколько замечательного в “Сергие”! В “Дек.” кое-что ненужное, напр., обращения к читателю. (...]
22. 7. 44.
Сон про свою смерть. Сумерки, церковь, я выбирал себе могильное место.
Прекр. день, но мистраль. Самочувств. весь день лучше.
Перечитал “Смерть Ив. Ильича”. Конец невразумителен. Все лживые, кроме самого Ив. Ильича — он слова, литература; все верно насчет него, но живого образа нет.
23.7.
Взят Псков. Освобождена уже вся Россия! Совершено истинно гигантское дело! [...]
Звездные ночи. Млечный Путь фосфорически-дымный, будто студенистый. В его конце, почти над Эстерелем, мутные крупные звезды. И миллионы, миллионы звезд!
Под Брадами убито 30 т. немцев.
27. 7. 44. Четв.
Взяты Белосток, Станиславов, Львов, Двинск, Шавли и Режица. [...]
1.8. 44. Вторник.
[...] 3/4 луны. Ходили бросать письмо о. Киприану — послал ему “Балладу”.Возле “Helios” на часах немец и русский пленный, “студент” Колесников. Поговорили. На прощание немец крепко пожал мне руку.
3.8.
5 алертов за день. Полнолуние.
Черчиль вчера сказал, что война кончится не позднее октября. Посмотрим.
10. 8. 44. Четверг.
[...] Вчера перечитывал (давно не читал) “Вост. повести” Лермонтова: “Измаил-Бей”, “Ангел смерти” и т. д. Соверш. детский, убогий вздор, но с замечательными проблесками. [...]12. 8. 44. Суб.
Два алерта. Первый в 11 ч. утра. Испытал впервые настоящий страх — ударили близко, в Mallose'e, потом на холмы против Жоржа — и тотчас начались пожары.
Прекр., уже оч. жаркий день.
15. 8. 44. Вторник. Успение.
Спал с перерывами, тревожно — все гудели авионы. С седьмого часа утра началось ужасающее буханье за Эстерелем, длившееся до полдня и после. В первом часу радио: началась высадка союзников возле Фрежюса. Неописуемое волнение!
18. 8. 44. Пятн.
Взяли La Napoul (возле Cannes). Все время можно различить в море 6 больш. судов. То и дело глухой грохот орудий.
25. 8. 44. Пятница.
Все та же погода — жарко, сухо, жаркий вечер с востока, море все время в светлом белесом тумане.
День 23-го был удивительный: радио в 2 часа восторженно орало, что 50 тысяч партизан вместе с населением Парижа взяли Париж.
Вечером немцы <стали> взрывать что-то свое (снаряды?) в Грассе, потом на холмах против Жоржа начались взрывы в мелком лесу — треск, пальба, взлеты бенгальск. огней — и продолжались часа полтора. Сумерки были сумрачные, мы долго, долго смотрели на это страшное и великолепн. зрелище с замиранием сердца. Ясно, что немцы бегут из Грасса!
На рассвете 24-го вошли в Грасс американцы. Необыкновенное утро! Свобода после стольких лет каторги!
Днем ходил в город — ликование неописуемое. Множество американцев.
Взяты Cannes. Нынче опять ходил в город. Толпа, везде пьют (уже все, что угодно), пляски, музыка — видел в “Эстерели” нечто отчаянное—наши девчонки с америк. солдатами (все больше летчики).
В Париже опять были битвы,— наконец, совсем освобожден. Туда прибыл Де Голль.
Румыния сдалась и объявила войну Германии. Антонеску арестован. Болгария просит мира.
“Федя” бежал от немцев за двое суток до прихода американца, все время лежал в кустах, недалеко от пекарни, где он работал (по дороге в St. Jaques).
Прошли в Собор помолиться Маленькой Терезе, поблагодарить за спасение нас от возможных несчастий.
На нижнем базаре разгромлена парикмахерская — все вдребезги. Первый раз видели погром. А у моей шляпницы — оказывается, она была за немцев,— в магазине окна выбиты, ничего не оставлено. Хозяева бежали с немцами, они итальянцы.
27-го августа. [...] Леня видел, как толпа вела женщин в одних штанах и нагрудниках, били по голове винтовкой [...] будто бы за то, что путались с немцами. Слава Богу, американские власти запретили публичное издевательство. [...]
По радио слышали ликование в Париже, крики, марсельезу. А когда получим вести? И какие? Бился весь Париж. [...] [Бунин:]
26.8.44. Суб.
Все та же погода. Вчера весь вечер и нынче ночью грохот где-то возле Cannes.
3 часа. Все небо над Ниццей в густом желтоватом дыму — д. б., горят Cagnes, St. Laurent.
27. 8. Воскр.
Жарко. Гул авионов над нами.
30. 8. Среда.
Был у Кл[ягина]. Там сказали, что взята Ницца. То же сказал Бахрак, вернувшийся из города. “Говорят, Ницца сошла с ума от радости, тонет в шампанском”.
31. 8. Четв.
Все дни так жарко, что хожу полуголый. Оч. душно по ночам.
Перечитываю Гоголя — том, где “Рим”, “Портрет”... Нестерпимое “плетение словес”, бесконечные периоды. “Портрет” нечто соверш. мертвое, головное. Начало “Носа” патологически гадко — нос в горячем хлебе! “Рим” — задыхаешься от литературности и напыщенности...
А может быть, я еще побываю в Риме до смерти? Господи, если бы!
3. 9. 44. Воскр.
Союзники уже в Бельгии. Финны сдаются.
Прекрасный день, райские виды. И опять — та осень!
4.9.
[...] Нынче в 8 утра прекращены воен. действия между финнами и русскими. Взят Брюссель. Вошли в Голландию.5.9. Вечер.
Россия объявила войну Болгарии. День был прохл.
7. 10. 44. Суб.
Сентябрь был плохой. Вчера и нынче буря, ливни, холод, да такой, что нынче вечером повесил на окна занавески.
Уже давно, давно все мои былые радости стали для меня мукой воспоминаний!
Полночь с 22 на 23 окт. 44.
Роковой день мой — уже 75-й год пойдет мне завтра. Спаси, Господи.
Завтра в 8 утра уезжает Бахрак, проживший у нас 4 года. 4 года прошло!
Холодная ночь, блеск синего Ориона. И скоро я никогда уже не буду этого видеть. Приговоренный к казни.
1.XII.44. Пятница.
[...] Спаси, Господи. Боюсь болезни, все хочу начать здоровее жить.По ночам кричат филины. Точно раненый, которого перевязывают или которому запускают что-нибудь в рану:
— Уу! (тоска и боль). И заливисто гулко:
— У-у-у!
Русские все стали вдруг красней красного. У одних страх, у других холопство, у третьих — стадность. “Горе рака красит!”
1945
1.I.1945. Понед.
Сохрани, Господи.— Новый год.
Уже с месяц болевая точка в конце печени при некоторых движениях. Был долгий кашель, насморк, грипп.
Топлю по вечерам. Вера сидит у меня, переписывает на машинке некоторые мои вещи, чтобы были дубликаты. И еще, еще правлю некотор. слова.
Очень самого трогает “Холодная осень”. Да, “великая октябрьская”, Белая армия, эмиграция... Как уже далеко все! И сколько было надежд! Эмиграция, новая жизнь — и, как ни странно, еще молодостьбыла! В сущности, удивительно счастливые были дни. И вот уже далекие и никому не нужные. “Патриоты”, “Amis de la patrie soviйtique”... (Необыкновенно глупо: “Советское отечество”! Уж не говоря о том, что никто там ни с кем не советуется.) [...]
12. 2. 45. 12 1/2 ночи.
Бедная, трогательная посылочка от Н. И. Кульман — соверш. необыкновенная женщина! Вечером прошелся, бросил ей открытку — благодарность. Холодно, мириады бледных белых точек, звезд; выделяются яркой, крупной белизной звезды Ориона.
Все перечитываю Пушкина. Всю мою долгую жизнь, с отрочества не могу примириться с его дикой гибелью! Лет 15 т. н. я обедал у какой-то герцогини в Париже, на обеде был Henri de Reniйr242 в широком старомодном фраке, с гальскими усами. Когда мы после обеда стоя курили с ним, он мне сказал, что Дантес приходится ему каким-то дальним родственником — и: “que voulez-vous? Дантес защищал свою жизнь!” Мог бы и не говорить мне этого.
23. 2. 45.
Кажется, началось большое наступление союзников на Кёльн.
Взята Познань.
Какая-то годовщина “Красной армии”, празднества и в России и во Франции... Все сошли с ума (русские, тут) именно от побед этой армии, от “ее любви к родине, к жертвенности”. Это все-таки еще не причина. Если так рассуждать, то ведь надо сходить с ума и от немцев — у них и победы были сказочные чуть не четыре года, и “любви к родине и жертвенности” и было, и есть не меньше. А гунны? А Мамай?
Чудовищное разрушение Германии авионами продолжается. Зачем немцы хотят, чтобы от нее не осталось камня на камне, непостижимо!
Турция объявила войну ей и Японии.
24. 2. 45. Суббота.
В 10 вечера пришла Вера и сказала, что Зуров слушал Москву: умер Толстой. Боже мой, давно ли все это было — наши первые парижские годы и он, сильный, как бык, почти молодой!
25.2.45.
Вчера в 6 ч. вечера его уже сожгли. Исчез из мира совершенно! Прожил всего 62 года. Мог бы еще 20 прожить.
26.2.45. Урну с его прахом закопали в Новодевичьем.
24. 3. 45. Суббота.
Полночь. Пишу под радио из Москвы — под “советский” гимн. Только что говорили Лондон и Америка о нынешнем дне, как об историческом — “о последней битве с Германией”, о громадном наступлении на нее, о переправе через Рейн, о решительном последнем шаге к победе. Помоги, Бог! Даже жутко!
Берлин били прошлую ноч. 32-ую ночь подряд.
Вчера были именины Г. Как-то отпраздновала. Боже мой!
14. IV. 45.
Вчера: взятие Вены.
Смерть Рузвельта.
16. IV. 45. Понедельник.
Вышел вечером, в 10-м часу — совсем золотой рог молодого месяца над пиниями возле часовни. Ходил на дорогу, немного дальше спуска в город.
1946
14/I октября 46 г. Покров. Рождение Веры. Все думаю, какой чудовищный день послезавтра в Нюрнберге.243 Чудовищно преступны, достойны виселицы — и все-таки душа не принимает того, что послезавтра будет сделано людьми. И совершенно невозможно представить себе, как могут все те, которые послезавтра будут удавлены как собаки, ждать этого часа, пить, есть, ходить в нужник, спать эти две их последние ночи на земле...
1949
В ночь с 2 на 3 октября.
Все одни и те же думы, воспоминания. И все то же отчаяние: как невозвратимо, непоправимо! Много было тяжелого, было и оскорбительное — как допустил себя до этого! И сколько прекрасного, счастливого — и все кажется, что не ценил его. И как много пропустил, прозевал — тупо, идиотски! Ах, если бы воротить! А теперь уже ничего впереди — калека и смерть почти на пороге.
1951
1/14 октября 1951 г. Париж.
Дай тебе, Господи, еще много лет и здоровья, драгоценная моя!
1953
[В ночь с 27 на 28 января 1953 Бунин, уже изменившимся почерком записал на листке, вырванном из тетради:]— Замечательно! Все о прошлом, о прошлом думаешь и чаще всего все об одном и том же в прошлом: об утерянном, пропущенном, счастливом, неоцененном, о непоправимых поступках своих, глупых и даже безумных, об оскорблениях, испытанных по причине своих слабостей, своей бесхарактерности, недальновидности и о неотмщенности за эти оскорбления, о том, что слишком многое, многое прощал, не был злопамятен, да и до сих пор таков. А ведь вот-вот все, все поглотит могила!
23 Февраля 53.
Вчера Алданов рассказал, что сам Алешка Толстой говорил ему, что он. Т., до 16 лет носил фамилию Бострэм,244 а потом поехал к своему мнимому отцу графу Ник. Толстому и упросил узаконить его — графом Толстым.
2 мая 53 г.
Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое очень малое время меня не будет — и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны! И я приобщусь к Финикову, Роговскому, Шмелеву, Пантелеймонову!.. И я только тупо, умом стараюсь изумиться, устрашиться!
__________
1* Япония стремится к уничтожению Англии и США (фр.).
2* Безнадежная ситуация в СССР”, “Разочарование и беспокойство” (фр.).
3* “Деревня” (фр.).
1881 — 1914 :: 1915 — 1919 :: 1920 — 1940 :: 1941 :: 1942 — 1953 :: Примечания