Хохмачи

Всеволод Верник

Было уже около часа дня, когда занятия на курсах английского языка закончились. Покидая гостеприимный, но холодный подвал синагоги на 4 -ом Брайтон – Бич, я вышел на улицу и чуть не наткнулся на него. Моня не спеша шёл к набережной. Мы обнялись и я, как всегда, пошел с ним. Усаживаясь на скамейку, я заметил, что Моня чем-то озабочен. Я не успел его ни о чём спросить. Он сам пожаловался мне, что не может вспомнить, как звали парня, который жил на Болгарской и постоянно приносил цветы на могилу Пети Розенкера – знаменитого на всю Одессу пианиста.

Вместе мы, конечно, вспомнили его. Никто так не любил квартет Розенкера, как Адик Валит. Моня с облегчением вздохнул и сказал: - Спасибо! Ты таки поднял мне настроение. Теперь ты мне скажешь, за что мы будем с тобой вспоминать.

- Моня, - сказал я, - давай поговорим за музыкантов. Не за тех, кого знает уже весь мир, а за тех, кто работал просто музыкантами в кабаках Одессы, в её парках, санаториях и на танцплощадках. О ком редко писала пресса. Ты ещё помнишь таких музыкантов, Моня?

- Ха! – сказал Моня, - Или! Я сейчас расскажу тебе за музыкантов и ты поймёшь, какие среди них были хохмачи! Хотя бы тот же Адик! Слушай сюда! Адик Валит был барабанщик. Он днём где-то работал, а по вечерам играл свадьбы. В будние дни он был свободен и его часто можно было увидеть в разных ресторанах города. Особенно он любил Юбилейный, переименованный зачем-то в Братиславу. Однажды, июньским вечером, Адик поднялся на второй этаж и подошёл к оркестру. С ним поздоровались и кларнетист Жора, хитро подмигнув коллегам по музыкальному бизнесу, сказал:

- Адик, есть спор, что ты не прокопаешь траншею поперёк Карла Маркса?

- На сколько мажем?- спросил Адик, ничуть не изменившись в лице.

- На ящик водки - сказал Жора, нервно потирая руки

- Идёт! - сказал Адик и спокойно пожал Жоре руку.

Адик вышел из ресторана и зашёл в кафе «Алые паруса», где у знакомой буфетчицы купил бутылку водки. Бутылку он вынес, завернув её в газету. Он вернулся обратно к ресторану, но не стал заходить в него, а зашёл в подворотню того двора, что рядом с рестораном. Никто никогда не узнает, что Адик наплёл дворнику, но на улицу он вышел, одетый в оранжевую безрукавку дворника, имея при себе кирку и лопату.

И закипела работа! Адик с остервенением долбил киркой асфальт, не обращая никакого внимания на гудящие машины, которые его объезжали. Когда он работал уже посредине мостовой, появился милиционер. Молодой парень, видимо, только недавно приехавший из села и ставший милиционером из-за квартиры, он провожал глазами каждый взмах киркой, а при ударе - цокал языком. Он ещё не успел ничего спросить, как Адик, повернув к нему красное, мокрое от пота лицо, проорал ему возмущённо:

- Шо ты стоишь, как телеграфный столб?! Или тебе не сказали приказ Горсовета, за лопнутые трубы?! Шо ты мине смотришь под руки! Иди лучше заворачивай c Карла Маркса машины, чтоб ехали в объезд! Я же не успею закончить работу! Щас приедет бригада и мине из-за тебя голову оторвут!

Мент, растеряно посмотрев на Адика, бросился бегом на Греческую, по пути заворачивая встречный транспорт… К огромным витражным окнам второго этажа Юбилейного прилипли носами музыканты, официанты, и редкие в этот душный вечер посетители. Все уже знали за спор и хохот в зале стоял ещё тот! Адик докопал траншею, устало положил на плечо кирку и лопату и вошёл во двор около ресторана. Он вышел минут через 20 умытый и причёсанный.

Когда он вошёл в зал ресторана, его встретил громовой радостный туш!.. Около месяца Адик не приходил потом в Юбилейный, боясь, что его может опознать молодой мент… Жора честно отдал ящик водки…

- Моня, ты помнишь что-то ещё?- спросил я, и Моня, пожав плечами, сказал:

- Если я буду рассказывать тебе всё, так я сильно сомневаюсь, что мы встанем с этой скамейки завтра к вечеру… Но ещё пару хохм я тебе расскажу. Ты что-нибудь слыхал за « Ленинградский заплыв»? Если нет – так опять слушай.

Небольшой эстрадный коллектив, работавший в одесской филармонии, завершил гастрольную поездку по городам Сибири и по дороге остановился в Ленинграде. Денег в бригаде не было совсем. Не потому, что плохо работали, а потому, что много пили…Деньги были только у барабанщика, который всю поездку питался одними пирожками и чаем: копил на новые барабаны. Примерно за неделю до приезда в Ленинград девушки – танцовщицы узнали у бригадира маршрут поездки. В Ленинграде бригаду устроили в общежитии на улице Желябова, недалеко от Эстрадного театра Райкина. Музыканты уныло слонялись по улице, остывающей после жаркого летнего дня. И вдруг – бригадир с контрабасистом вышли из общежития и деловой походкой куда-то направились. Как потом оказалось - поехали на главпочтамт. Кто-то позвонил оттуда и сказал, что контрабасисту пришла посылка! Как только они ушли - к барабанщику пришёл трубач и с порога заявил: - Спорим, что я в концертном костюме переплываю Мойку на… контрабасе! Обалдевший барабанщик поспорил на 25 рублей, что нет - не переплывёшь! Одетый в концертные брюки с лампасами, в смокинг с «бабочкой», трубач взвалил на плечи расчехлённый контрабас и подошёл к Мойке. Закованная в гранит, речка была не шире 10-ти метров, но вода в ней была грязной и покрытой радужными пятнами масла…Трубач перевалил контрабас через ограду, перелез через неё сам и…улёгшись животом на инструмент, быстро стал грести по – собачьи! Все, кто был в это время на Желябова, отнеслись к происходящему с философским спокойствием! Кое – кто из прохожих даже говорил: - Ну, конечно это съёмка! Наскоро вытерев контрабас, трубач переоделся в сухую одежду, а концертный костюм танцовщицы отнесли в химчистку. За 5 рублей! На остальные деньги купили водки и закуску. Ты же помнишь - водка тогда стоила 3-62… В самый разгар попойки вернулись бригадир с контрабасистом. Большой посылочный ящик тут же открыли и … танцовщицы с визгом и хохотом выскочили из-за стола и заперлись в своей комнате… Лицо контрабасиста стало бурячкового цвета: в посылочном ящике лежало… его собственное грязное бельё… К полуночи его напоили до совершенно бессмысленной улыбки и он спокойно проспал до утра, лёжа рядом со стоящим в углу контрабасом… Утром бригада выехала в Одессу.

Вытирая слёзы, выступившие от смеха, я спросил:

- Моня, почему ты не называешь ни одного имени? Или просто не знаешь?

- Как это - не знаю! Конечно знаю! Но эти люди ещё есть и кое—кто даже в Нью – Йорке! Кто-то в Германии, а кто-то - в Израиле. Это же не так давно было - каких-то 20 – 25 лет назад…Ладно, на сегодня тебе хватит. А в следующий раз я тебе расскажу об одном новогоднем вечере.

Мы поднялись со скамейки и неторопливо пошли к Брайтон – Бич, договариваясь о следующей встрече. Все встречи с Моней для меня праздник…

10 мая 2005 г., Бруклин, Нью-Йорк