... Язык Италии златой

Евгений Голубовский

Начну с анекдота, произошедшего непосредственно со мной. Из окна 17-го трамвая увидел кафе «Бофо». «Почему с одним «ф»? — подумалось мне, — а может, так же, как «Одесса» на украинском языке пишется с одним «с», так и фамилия великого зодчего, украинизировавшись, стала короче на одну букву... И почему не в центре, не у Потемкинской лестницы, которую он проектировал, а здесь, в курортной зоне?..» Не поленился, зашел, сел за столик, и, заказав рюмку коньяка, спросил у официанта: — Кто надоумил назвать кафе в честь замечательного итальянца?

— Какого еще итальянца? — удивился собеседник, —это же сокращение: «Большой Фонтан» — Бофо... А вы каких-то итальянцев придумали...

Нет, не я придумал итальянцев. Мог бы сказать, что они, как и греки, «придумывали» Одессу, что Иосиф де Рибас был выходцем из Неаполя, что вслед за Петербургом строили Одессу итальянские зодчие...

А в памяти, естественно, зазвучали строки одесской главы «Евгения Онегина»:

«Язык Италии златой Звучит на улице веселой...»

И, конечно же, Александр Сергеевич имел в виду не только Итальянскую улицу (ныне Пушкинскую), но и оперный театр, ресторации, развеселую и неунывающую городскую публику.

Кстати, на городском гербе Одессы 1798 года надпись: «Герб города Одессы» была сделана по четырем сторонам на четырех языках — русском, греческом, итальянском и немецком. И это не случайно выбранные языки. Вспомним утверждение известного историка нашего города, жившего в 19-м веке, профессора В. Яковлева:

«...каждый одессит был настолько сведущ в итальянском языке, что имел возможность спросить выпить и закусить, а в случае надобности и выбраниться по-итальянски».

Где закусить? Пожалуйста. Пушкин, к примеру, мог заходить в ресторацию Фелицио Баролли и кофейню Джулио Монтеверди. Гоголь, при желании, мог отведать итальянскую кухню в ресторации Матео и Каруты, в кондитерской Замбрини, Бунин и Куприн, Бабель и Багрицкий могли сиживать (и всепрелестнейше делали это) в кафе Фанкони.

Как выбраниться? Естественно, самым страшным образом: «Порко Мадонна».

Все это прошлое, ставшее частью одесского фольклора, одесской легенды. Как и итальянские труппы, гастролировавшие из года в год в одесской опере. Разумеется, что итальянские певицы Арриги, Витали, Морикони пели итальянский репертуар, в частности, Россини... И вновь обратимся к свидетельству Александра Пушкина:

«Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей: там упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей».

Джованни Грассо (1873-1930)Повезло не только современникам Пушкина. Почти сто лет спустя испытал «театральный шок», восторг от спектакля Исаак Бабель, увидав на сцене оперного театра гастроли великого итальянского трагика Ди Грассо. Признаюсь, читая рассказ Бабеля «Ди Грассо», примыкающий к одесскому циклу, всегда воспринимал его как такой же миф, как легенду о Бене Крике. Ничуть не бывало. В одесских газетах нашлись рецензии на выступления Ди Грассо, даже его портреты, сделанные одесскими рисовальщиками.

С каким бы восторгом ни повествовали путешественники, мемуаристы, писатели об итальянской Одессе, для нас она все же была бы в прошлом, если бы не архитектура, живущая почти двести лет, ставшая обликом, образом Одессы.

Александр БернардацциЯ начал этот очерк с упоминания имени Боффо. Прославленного имени. Но историческая справедливость была бы не соблюдена, если бы первым я не назвал Франца Фраполли. Именно по его проекту был построен на нынешней Дерибасовской, 24, рядом с нынешним баром «Воронцов», первый, сохранившийся почти неперестроенным с тех пор, дом для Феликса де Рибаса. Еще один дом Фраполли, построенный уже для себя, на Дерибасовской, 13, там, где теперь «Ирландский паб» и редакция журнала «Пассаж». А вообще-то, перечень того, что проектировал Франц Фраполли, затем его сын Иван Фраполли, а затем Илья Фраполли, Петр Фраполли, мог бы занять журнальную страницу. Памятниками архитектуры стали дома, выстроенные и Торичелли, достаточно назвать нынешние здания ЧМП, Дома ученых, Музея морского флота.

Но вернемся к Боффо. Сто восемьдесят лет назад он приехал в молодую Одессу. Если бы им были построены только Гигантская («Потемкинская») лестница и дворец Воронцова, он навсегда вошел бы в историю города, но ведь им создано множество жилых домов — от центра до Молдаванки. Можно вспомнить еще десяток, поистине великолепных итальянских мастеров — Даллаква, Скудиери, Моранди, но памятник в Одессе, что невероятно — при жизни, был поставлен городом лишь Александру Бернардацци, в виде бюста над лестницей Новой Биржи, ныне Филармонии, им сооруженной. Можно добавить, что Бернардацци — автор гостиницы «Бристоль» («Красная»), здания для Русского технического общества (Княжеская, 1), ансамбля Медицинского института (Пастера, 7).

И все же, неужели вся итальянская Одесса — это только наше замечательное прошлое? Конечно, это не так. Хоть и небольшая, но осталась в городе итальянская диаспора, звучит в университете итальянский язык, недавно из Милана приезжала в Одессу режиссер, которая ставила на итальянском языке спектакль для студентов и силами одесских студентов по рассказам Итало Кальвино. А сколько итальянских фирм стремится найти возможность стать первопроходцами в нашей рыночной экономике! И кто знает, может быть, генуэзские, венецианские купцы в