Жиган

Олег Губарь

Энциклопедия забытых одесситов

Из всех популярных в давние времена рельефных одесских кри- минальных типов молва воспроизводит лишь Соньку Золотую Руч- ку и Мишку Япончика. Память о них увековечена литераторами, в том числе и весьма почтенными, причем довольно-таки небла- говидные обстоятельства биографии декорированы в духе роман- тических приключенческих персоналий типа Робин Гуда и капита- на Блада. Не собираюсь множить эту крапленую колоду, и в сооб- щении о знаменитом в свое время разбойнике Чумаке попытаюсь следовать только фактам. Хотя, должен заметить, манера хрониста всегда держит на коротком поводке. Впрочем, у меня есть право на предположения и допущения, что, конечно, стану оговаривать.

Период, когда Чумак развернул широкую экспроприаторскую деятельность в окрестностях Одессы, относится ко второй четверти позапрошлого столетия. В эти годы город был крупнейшим экспор- тером сельскохозяйственной продукции, доставлявшейся сухим пу- тем, в первую очередь, из Подольской губернии. Дорога неблизкая, доставка носила сезонный характер, поскольку в межсезонье воло- вьи упряжки физически не могли следовать по бездорожью. Почто- вые тракты для гужевого транспорта не предназначались. Кроме того, зимою навигация замирала, гавань, случалось, замерзала, экс- порт зерна, шерсти, сала, шелка и прочих продуктов прекращался.

Основные поставщики товарного зерна – польские шляхтичи, помещики, или, как их величали, магнаты – редко становились жертвами разбойничьих шаек. Большие хлебные караваны про- двигались под надежной охраной, а сами шляхтичи, да и ближайшее окружение составляли сплошь отставные боевые офицеры, умевшие дать достойный отпор. Вырученные от продажи круп- ные суммы они вкладывали в Одессе в домостроительство, не- редко тратили на покупку предметов роскоши, а то и проматы- вали в карточной игре и кутежах. Но если этого не случалось, то и тогда сколько-нибудь значительные суммы не носили в карма- не, они находились в ведении кредитно-банковских учреждений, пусть даже таких примитивных, как местные меняльные конто- ры. По этой причине нападению, как правило, подвергались оди- ночно следовавшие повозки или экипажи сельских хозяев, посе- щавших город для мелких покупок и продаж, устройства частных дел и проч. Подручные Чумака не брезговали и отдельно стоя- щими строениями – корчмами, трактирами, хуторами, домиками на отшибе, изредка упражнялись и в Одессе.

Шайка наводила ужас на окрестных жителей и вояжеров. Степ- ные помещики запасались оружием, с которым не расставались в дороге. Случалось, предупредительные выстрелы действитель- но сдерживали нападавших. Но бывало и так, что хватавшегося за револьвер храбреца, отставного офицера-помещика, жесто- ко избивали, а то и убивали. Изловить нескольких налетчиков даже на территории градоначальства, включавшего Дальницкие, Усатовы, Нерубайские, Фомины хутора, Татарку, Кривую, Холод- ную балку и т. д., силами немногочисленных полицейских чинов было крайне затруднительно. Тем более что в пределы градона- чальства Чумак внедрялся с большой неохотой, да и то нечасто. Любой конный разъезд отлично наблюдался на открытой мест- ности, всегда была возможность юркнуть в какую-нибудь лощи- ну, балочку, укрыться в каменоломнях по рекам Большой, Малый, Средний Куяльник др. Можно было, конечно, попытаться, что называется, ловить на живца, но для этого требовалось время, люди, экипировка, а результат отнюдь не гарантировался.

В конце концов, терпение властей исчерпалось, и на исходе 1840-х задачу ликвидации банды Чумака поручили смышлено- му и решительному чиновнику полиции – приставу 3-й части го- рода губернскому секретарю Антону Михайловичу Харжевскому, в дальнейшем значительно выросшему в чине. О личности глава- ря, его связях, как и о внешнем облике, ничего, кроме неправдоподобных россказней, не слыхали, а потому пришлось начинать с нуля. Как и во все времена, полиция чаще всего решала пробле- му поимки того или иного преступника фискальными метода- ми, беря под жесткий контроль кабатчиков, сидельцев, половых, мерщиков, содержательниц и обитательниц домов терпимости, менял, невольно становившихся информаторами.

В ночь на 22 января 1850 года Харжевскому «через своих ла- зутчиков» стало известно, что Чумак с другими грабителями пьянствует в кабаке питейного откупа за Тираспольской сухо- путной таможенной заставой, то есть за чертой порто-франко, на территории современной Молдаванки. С десятью полицей- скими служителями пристав скрытно окружил дом и предложил бандитам добровольно сдаться. Оставив вдумчивое потребление славной водочки местного завода Абазы, те сперва заперлись из- нутри, а затем, вооружившись ломами, неожиданно пошли на- пролом. Обладавшему невероятной физической силой (несмотря на то, что ему было далеко за 60) Чумаку уже почти удалось про- рваться сквозь кольцо окружающих. Бросив лом, он выхватил нож и всадил в набегавшего унтер-офицера Никиту Приходько. Тот, к счастью, не пострадал: его спас толстый полушубок. В этот момент на Чумака набросился сам Харжевский, и после недол- гой борьбы как уступавший в силе, но более умелый, ухитрился скрутить преступника. При этом легко одетый и поворотливый пристав едва сумел спастись от удара бандитского ножа. Вместе с верховодом захватили осужденных рецидивистов, беглых гра- бителей и убийц Ивана Карвота и Филиппа Харченко.

Что до Чумака, он назвался Василием Безугловым, упорно от- рицал причастность к каким бы то ни было преступлениям. Каж- дый эпизод следствию приходилось долго отрабатывать, припи- рая бандита неопровержимыми уликами. Несколько лет кряду Чумак провел в старом одесском тюремном замке, четыре угло- вые башни которого когда-то возвышались над нынешней при- вокзальной площадью, в ту пору именовавшейся Тюремной. За это время буквально по крупицам составили его «творческую биографию». Украинец по национальности, человек во многих отношениях одаренный и при других обстоятельствах сумевший бы позитивно реализоваться, Алексей Трофименко – так его на самом деле звали – вкусил прелести солдатчины, трижды бежал со службы, затем из арестантской роты, наконец, от конвойных. Возможно, в это время он и не помышлял о карьере преступника, но обстоятельства сложились не в пользу благочиния. Укрыться и прокормиться он не мог иначе, как только вписавшись в кри- минальную среду. Это, конечно, допущение, однако вполне обос- нованное. Действительно, если бы беглый солдат Азовского пе- хотного полка совершал уголовные преступления на этом этапе, то был бы осужден, но его лишь возвращали в службу.

Так или иначе, а среди предъявленных обвинений – побеги из Сибири, сокрытие звания и переименование, сокрытие подельни- ков, ложные обвинения непричастных к преступлениям лиц, на- падение с шайкой на дом жены унтер-офицера Васильева, «удав- ление ее ремнем и истязание ее беременной дочери, ограбление вещей и денег», «нападение с шайкой на проезжавшего майора Сахновского, побои, ограбление вещей, денег и лошадей», во- ровство со взломом из лавки купца Луцканова и т. д. и т. п. Пере- числяя имена и клички самозванца, невольно вспоминаешь Вы- соцкого в роли Жеглова: «Она же N, она же NN, она же NNN». Алек- сей (он же Василий) Трофименко – он же Василий Чумак, он же Каленик (Василий) Безуглов, он же Мусиенко, он же и т. д.

По решению очередного суда рецидивиста лишили всех прав и отправили в каторжные работы в рудниках на 20 лет, кроме того наказали шпицрутенами. 24 сентября 1859 года Чумака трижды прогнали через строй солдат Пражского пехотного полка в 100 человек. Так в очень солидном возрасте он получил 300 травма- тических ударов! Могучее здоровье не подвело, и 12 января 1860 года он, вполне оправившись, был этапирован из Одесского тю- ремного замка в каторгу. Но в начале июня 1863 года после не- скольких случаев серьезных «шалостей» по Балтскому тракту пошли разговоры о возвращении легендарного уже Чумака.

Времена были другие, возможности полиции возросли, хотя раз- бойника вычислили тем же прежним проверенным способом – си- лами осведомителей. Суть дела в том, что злопамятный атаман так и не смог простить доносчика, выдавшего его много лет назад, и ис- кал случая, как он сам впоследствии выразился, «отблагодарить». С этой целью мститель явился в предместье Пересыпь, но не успел осуществить свое намерение, был выдан, его умело преследовал квартальный надзиратель Липский, «лишив всех средств к сопро- тивлению», и 16 июля арестовал. Чумак, по обыкновению, стал от- пираться, мол, я не я и т. п., но его лично опознал героический при- став Харжевский, да и шрамы, оставленные шпицрутенами, говори- ли о себе сами, пришлось назваться настоящим именем.

Знакомишься с подробностями перемещений этого фигуранта, и начинаешь осознавать подлинный смысл старинного прозвища жиган применительно к беглым каторжникам. В 1860-м Чумака доставили на небезызвестную Кару, тобольские заводы, по меди- цинскому освидетельствованию признали непригодным к работе и отправили в округ Усть-Кара. Здесь ссыльные сами зарабатыва- ли себе на пропитание и были подвержены куда менее строгому надзору. На третий же день старый злодей бежал по пустынной тундре и сибирской тайге, в одиночку, голодный и холодный, ста- рый. Добравшись в Центральную Россию, он повернул на юг, пере- двигаясь ночами, от убежища к убежищу, от берлоги к берлоге, достиг Елисаветграда. Здесь при содействии некоего Филиппа Капланского приобрел у содержателя постоялого двора Менделя Николаевского фальшивые документы на имя отставного рядово- го Оренбургского линейного № 5 батальона Алексея Филиппова.

Пристроившись в Одессе, Чумак стал промышлять «по профи- лю», однако, по его словам, не успел еще набрать команду надеж- ных подручных. Отпираться он умел, «пришить» что-либо ему, невероятно прожженному и редкостно выносливому, было край- не трудно. По этой причине в воздухе повисла вереница разных дел: нападение на дом дьячка Кальнева с вымогательством, напа- дение на двух проезжих крестьян с ограблением, кража лошадей и повозки с вещами на постоялом дворе и проч.

Внешние данные: высокого роста, крепкого сложения, глаза не- большие, «рысьи, неимоверно хитрые», голова в клочках волос, оставшихся, в основном, на висках, характер скрытно-свирепый. Местные газеты растиражировали клятвенное уверение полиции в том, что одесское общество в последний раз слышит о появлении этого злостного правонарушителя в нашем городе. Отчаянный него- дяй получил 50 ударов плетью, и его снова водворили на четыре года в отдаленные районы Сибири, но куда там… Чего стоят все «подвиги» Золотой Ручки и Япончика вместе взятые по сравнению с одной только летописью побегов престарелого жигана Чумака из Сибири?! Очередные его поимки в Одессе относятся к 1866-му и августу 1869 года, когда ему было уже далеко за 80. В последний раз его захватили в весьма посещаемой ресторации «Новый свет», на Гре- ческой улице. Дело находилось на контроле самого новороссий- ского генерал-губернатора графа П.Е. Коцебу. В тот раз Чумак бе- жал с дороги, по пути следования этапа от Иркутска в местечко Киренку. К этим дням аутентичный Трофименко совершил в об- щей сложности три побега с каторги и два – с дороги на катор- гу. Чумак был первым преступником, которого сфотографировали в Одессе специально для случаев опознания. Как и прежде, о нем много писали в газетах. О том, например, что при своем почтен- ном возрасте он «все еще обладает геркулесовою силою и герку- лесовым сложением. С последним побегом из ссылки он отрастил большую седую бороду – вероятно, с целью замаскировать себя. Он все еще бодр, сдержан и замечательно хладнокровен; в состоя- нии выпить графин водки, не поморщившись, и не прочь от ЛО- ВЕЛАСНИЧЕСТВА; держит себя с достоинством. В последний раз он был захвачен в окрестностях Одессы во время сна, был судим, но по старости лет избегнул телесного наказания. При поимке он предсказал свой новый побег из Сибири и обещал отплатить тому, кто его выдал. Предсказание сбылось, но не знаем, выпол- нил ли он свое обещание. Пред настоящею поимкою его в Одессе, по его словам, он купил своей дочери кусок земли близ Тираспо- ля и имел разного товара на сумму до 3.000 рублей. Глубоко раз- вращенная личность, он все-таки и теперь еще обнаруживает не- сомненно талантливую натуру: при другом направлении из него мог бы выйти замечательный человек. Заметим кстати, что он ма- лоросс, и во что бы то ни стало желает умереть в Одессе. До суббо- ты (9 августа 1869 года. – О. Г.) пополудни он содержался при 2-й полицейской части города, а теперь – в тюремном замке».

Покупка земли в подарок дочери вполне вероятна – в молодос- ти наш жиган, как оказалось, некоторое время имел оседлость и вообще стремился основательно размещать капиталы. Знако- мясь с ретроспективными реестрами владельцев одесской не- движимости я, между прочим, обнаружил следующее: мещанину Василию Чумаку не позднее 1848 года принадлежали неболь- шой дом и две мельницы по городскую сторону Водяной балки, то есть на территории нынешней Молдаванки.

…В декабре 1869-го его возили для проведения следственных действий в Елисаветград, где, как было сказано выше, подельники снабжали его фальшивыми документами. Следствие снова затяну- лось, и дело Чумака слушалось в Одесском окружном суде 5 июля 1871 года. Данные о возрасте расходятся: от 83-х до 91-го года. В числе предъявленных ему обвинений на этот раз – убийство не- коего одесского мещанина Макара Сокуренко, похоже, как раз выдав- шего его полиции осведомителя. Поразительно, что суд ходатайст- вовал перед российским монархом о смягчении приговора стари- ку – годичное содержание в тюремном замке без кандалов, а затем бессрочное поселение в Сибири. Если учесть, что Чумак уже проси- дел как-то раз в Одессе три года в ручных и ножных кандалах, смяг- чение в самом деле существенное. «Высокого роста широкоплечий старик с седой окладистой бородой и совершенно лысый. Несмотря на то, что ему уже 91 год, он кажется довольно бодрым» – таким ви- дели его репортеры в ходе этого судебного разбирательства.

Здесь, к сожалению, мне приходится поставить многоточие. Как и в истории о Соньке Золотой Ручке, финал пока остается за кадром, а домыслы и легенды оставляю в стороне. Надеюсь, по- нятно, раскопать еще какую-нибудь информацию, но в данный момент не могу сказать ничего определенного о последних днях невероятно живучего и, как бывает в таких случаях, непонятным образом обаятельного злодея. Хочется думать, что его в шестой раз не отправили в Сибирь, и что желание его почить в Одессе, где он мог видеть дочь, осуществилось.

Чумака помнили в Одессе долго. О нем упоминает и знамени- тый бытописатель Александр Михайлович де Рибас. Позднее сю- жет о степном разбойнике померк на фоне менее отдаленных хро- нологически и контрастных героев Бабеля, их ярких прототипов. Правда, Чумака изредка поминают и теперь, как правило, в кон- тексте придумок и баек. Пишут, например, что сообщество экспро- приаторов знаменитого Г.И. Котовского формировалось в середи- не 1900-х на манер шайки «молдавского атамана Васыля Чумака».