В раме и за рамками

Белла Кердман

Переписка из двух углов

У моего земляка и приятеля Бориса Песчанского висит на стене картина. Называется «Свиток». Большая – 120х160 см, она занимает центральное место в гостиной, да и во всем его собрании. Бывая у Бориса Израилевича, я, осмотрев стены его квартиры, где время от времени появляются новые вещи, усаживаюсь в кресло напротив «Свитка» и продолжаю его разглядывать.

Евреи. Не классика старых мастеров – с сапожниками, часовщиками, детьми в хедере и раввинами в синагоге; не беллеровский лубок польского штетла в ожидании Мессии, не еврейский авангард Шагала. Жестоковыйная мощь пророков и воинов явлена в этой, возможно, программной в свое время для автора работе. Его имя мне, уехавшей из Одессы в 1994-м, было знакомо: Александр Ройтбурд. Но только имя, ни его самого, ни других его работ не видела.

Недавно Фейсбук испросил моего согласия на «дружбу» с Александром Ройтбурдом, с которым у нас, оказывается, есть «общие друзья». Я согласилась. И тут другой одесский художник, небезызвестный Люсьен Дульфан прислал из своего американского далека по электронке странную подборку Ройтбурда: Пушкин, Достоевский, Толстой, Майкл Джексон и другие иконы мировой культуры – при пейсах и прочих приметах религиозного еврея. Забавно? Мне – нет. О чем я и написала автору. Получила ответ, началась переписка.

Б.К. Добрый день, Саша Ройтбурд! Мне прислали ваши новые работы – русские писатели, легендарные битлы и др. в пейсах, капотах, талесах. Я – в огорчении! Не от обиды за русских классиков и мировых идолов молодежи или за еврейские каноны. Мне жаль вашего труда.

Ну, для прикола опейсовали бы один-два портрета. Но вы же целую серию пишете! И ладно, если берете готовый портрет и слегка объевреиваете. А если пишете все сплошь? Это же как надо расходоваться на ерунду художнику, которого я очень высоко ставлю!

Надеюсь, не обидитесь.

С искренним уважением к вашему таланту.

А.Р. Дорогая Белла.

Это был большой проект – 25-30 эскизов. Там было много смешных персонажей. Но я сделал десять – и мне надоело. Вот тут-то я и остановился, полгода назад. Насчет «ерунды» с вами не согласен, ерунда в искусстве – вещь кошерная. Что касается времени, работаю я быстро.

Б.К. Не думаю, что «Свиток», с которого началось мое знакомство с художником Ройтбурдом, - быстрая работа…

А знаете, ваш e-mail адрес у меня года два как в наличии. И есть желтенькая папочка, куда помещала то, что попадалось о вас в интернете. Сейчас порыскала в Гугле уже прицельно, а там Ройтбурда – навалом, во всех ипостасях, стилях и качествах.

Зачем я добыла ваш адрес, зачем собираю о вас информацию? Из профессионального интереса. Да, надо представиться – вы ведь пригласили в фейсбучные «друзья» знакомую своих знакомых (ох, уж эта «дружба» в фейсбуке – глупейшая глупость). Я не из мира искусств, не критик, не коллекционер. Я – газетчик, по всей жизни, начиная со студенческой многотиражки (Томский университет). 10 лет, перед выездом за рубеж, работала в "Вечерней Одессе". Слава Богу, профессия и здесь пригодилась.

Уже несколько лет практикую виртуальные диалоги с интересными людьми под рубрикой "Переписка из двух углов". У меня в собеседниках побывали многие знакомые вам одесситы, в частности, Юра Михайлик, Александр Дорошенко, Люсьен Дульфан, Аркадий Львов, Фима Ярошевский, Игорь Божко. Я и вас приглашала в «Углы» год назад, но ответа не получила.

А сейчас, когда вы сами у меня появились, повторяю предложение. Переписка (после согласования с вами) будет опубликована в израильской русскоязычной газете. Что, слабо?

А.Р. Не слабо. Спрашивайте.

Б.К. Обычно я предлагаю своему визави представиться. Но в данном случае у меня собралось столько информации об А.Р., что могу и сама вас представить. А если что не так, поправите.

Александр Ройтбурд родился в Одессе, в 1961 году. Окончил художественно-графический факультет Одесского пединститута. То есть, он учитель рисования по диплому. А по жизни – вольный художник, в самом прямом смысле этого слова, даже «отвязанный», выражаясь богемным сленгом. Он участник более ста выставок и проектов, его работы есть в ряде престижных музеев мира и в серьезных частных коллекциях. Определяясь с местом на жительство, художник три года обретался в Нью-Йорке, возвращался в Одессу и, наконец, обосновался в Киеве. Правда, без отрыва от Одессы – живет, по сути, на два дома.

А.Ройтбурда называют патриархом (в его-то 50 лет!) украинского постмодернизма, лидером и теоретиком украинского трансавангарда. До недавних пор он был самым дорогим художником Украины: его порно картина «Прощание Гектора с Андромахой» ушла с аукциона в Лондоне за 40 тыс. долларов, а «Прощай, Караваджо!» - так даже за 97 тыс. Но затем это первенство перешло к другому живописцу - Анатолию Криволапу, живущему в простом украинском селе и пишущему непростые украинские пейзажи, один из которых был продан за 124 тысячи простых американских долларов.

А теперь попрошу вас, Саша: расскажите о своем упоительно дорогом «Караваджо».

А.Р. Я нарисовал его в 2008-м, когда из Одесского музея похитили картину Караваджо ”Поцелуй Иуды”. В детстве я мог часами ею любоваться, и вдруг ее не стало на привычном месте. Эксперты оценили мое полотно в 45 тысяч долларов, а продали вдвое дороже. Было много желающих купить. Владельцем стал украинский бизнесмен, живущий в Германии.

Б.К. Считаете цену картины объективной оценкой таланта автора?

А.Р. Разумеется, нет! Есть немало талантливых людей, чьи работы вообще невозможно продать. По крайней мере, при жизни. И есть много посредственных художников с дутыми ценами. Но, с другой стороны, вряд ли может иметь высокую аукционную оценку совершенно заурядный художник. Это не абсолютная истина в последней инстанции, но это показатель. Рынок, в целом, справедлив.

Б.К. Что вы сделали с этими деньгами, если не секрет?

А.Р. Я не всю сумму получил. Работу продавала галерея, моя доля в продаже была достаточно скромной. Впрочем, в итоге я купил в Одессе квартиру, когда-то принадлежавшую директору «Привоза». Хочу сверху достроить мастерскую, из ее окон буду видеть море.

Б.К. Перейдем к одному одесскому эпизоду, который попытаюсь изложить со слов Бориса Песчанского. А если вы запомнили это иначе, можете меня поправить.

На календаре 87 или 88 год. Шурику Ройтбурду в шестой раз возвратили картины, предложенные (под девизом) для очередной выставки. Живет он в трехкомнатной квартире родителей и за их счет, хотя уже женат.

Напросившись к Шурику домой, Боря Песчанский увидел Картину, висевшую в родительской комнате. Грозные, крутые евреи со свитком Торы его потрясли. Тогда он понятия не имел, что картину можно купить, что на это вообще можно потратить часть его, инженера, зарплаты. Такого обыкновения в его среде не было. Но вдруг у него вырвалось: "Я бы купил эту картину!". Художник отказал – мол, это подарок родителям.

И вдруг через полгода – телефонный звонок. Ройтбурд готовится к большой выставке в Киеве, нужны деньги, он согласен Картину продать. Уговорились так: Борис платит три четверти названной суммы, остальное – 10 любых, по выбору художника, книг из его библиотеки. А там было из чего выбирать!

Получив согласие, Борис забрал Картину. На подрамнике, без рамы. Но однажды у него попросили ее на выставку (возможно, сам автор и попросил), и тогда взяли в рамку, самую простую и тонкую. Ну, сейчас там рама соответствующая.

А.Р. Насчет картины, которая у Песчанского, деталей не помню. Но это была уже не первая моя продажа. Помню, что он рассчитался книгами и, кажется, их было больше, чем 10. Через полгода, правда, книги совсем обесценились, но я все равно был счастлив пополнить свою библиотеку "Иосифом и его братьями", "Человеком без свойств", кажется, Валье-Инкланом и другими книгами, о которых тогда мог только беспочвенно мечтать. Книга, вовремя попавшая в руки, дороже денег…

Б.К. Да, ключевое здесь слово "вовремя". Книгу надо читать вовремя. Попади ко мне мачо Хемингуэй после Фолкнера, я бы, наверное, читала его с некоторой иронией. После Фолкнера мне всё казалось "облегченкой"... И фильмы надо смотреть вовремя. Редко какой выдерживает отстояние во времени. В отличие от произведений вашего цеха, да?

Сейчас перешлю вам «Свиток», вдруг у вас нет репродукции этой работы.

А.Р. Спасибо за картину из собрания Песчанского. Ее слайд у меня есть, но размытый.

Б.К. В Фейсбуке и кроме вы показываете не только свои работы, а и множество работ других художников. Эти другие имеются в вашей собственности? Например, Хрущ, Павлов, новые украинские ребята? Или что-то есть в натуре, а что-то только фото (тьфу, рифма выскочила)?

А.Р. Да, все работы из моей коллекции. К сожалению, какие-то вещи были утрачены, например, многое застряло в галерее "Тирс", куда я приносил работы для выставок. После смерти владельца вдова отказалась их возвращать. А там был ранний Ануфриев (портрет Риты), несколько Хрущей, Рахманин, Островский... Что-то было утеряно и повреждено при многочисленных переездах. Это больная тема. У меня есть еще собрание наива, начну его показывать, когда закончу публикацию основной коллекции.

Б.К. Еще несколько вопросов, предполагающих несложные ответы.

На стенах вашей мастерской, в основном, ваши картины? А на стенах квартиры?

Есть ли работы, которые вы вообще не продаете?

Занимаетесь ли благотворительностью? Да, нет – без конкрети-ки, еврейская традиция рекомендует анонимность в этом деле.

Счет написанным картинам ведете?

А.Р. Моя мастерская всегда находится в моей квартире, с тех пор, как в начале 90-х в Одессе я занял подвал под своей квартирой на улице Щепкина. Я отвык работать в отдельной мастерской. Ни одной моей картины на стенах нет. Наверное, с точки зрения маркетинга это неправильно, но мне так интереснее.

Есть вещи, которые продаю неохотно, не все показываю, однако свои работы, как правило, не коллекционирую.

Иногда помогаю коллегам, оказавшимся в непростой ситуации. Это скорее цеховая солидарность, чем благотворительность.

Счет написанным картинам не веду. Он идет на сотни – наверное, больше 700, если навскидку, а может, ближе к тысяче. Не знаю.

Б.К. Меня зацепило ваше эссе к одной из работ – именем Бруно Шульца. Я знаю все, что можно знать об этом писателе и художнике. Собрала его и о нем тексты, письма, графические работы – из русских, украинских и польских источников. Есть репродукции росписей по штукатурке, которые наши израильские музейщики вывезли (незаконно) из Дрогобыча. Года три назад съездила туда, встретилась с поляком краеведом и прошла с ним в гетто к последней точке в жизни Шульца – месту, где его застрелил немец…

А.Р. Шульц – один из моих любимых авторов, гений, не уступающий Кафке. Совершенно недооцененный. Впрочем, радует, что среди украинских, особенно галичанских, интеллектуалов он становится действительно культовой фигурой. Недавно один из самых модных украинских писателей, Юрий Андрухович сказал мне, что начал переводить «Коричные лавки» на украинский. Мне кажется, это будет ближе к оригиналу – по-польски я, к сожалению, не читаю.

Б.К. Конечно, украинский перевод будет лучше. Этот язык ближе к польскому, чем русский. Шульцу не случайно близок Кафка – те же места, та же аура. Он даже начал его переводить на польский вместе со своей невестой-католичкой.

У меня такой к вам вопрос, Саша. Художник часто – мастер "от живота", в общении мало интересный. Откуда у вас хорошая образованность, эрудиция, интересное письмо? Не от педагогического же института? Что за семья, где родовые корни?

А.Р. Ах, оставьте! Я довольно поверхностно образован. Родители – советские инженеры. Семья мамы переехала в Одессу в 30-е годы, семья отца – после войны. Родовые корни: у мамы – Врадиевка (сегодня это Николаевская обл.), у отца – Кривое озеро (по соседству). Правда, мамин отец родился и жил сначала в Одессе, он был потомственным одесситом. Известный вам краевед Олег Губарь нашел даже дом, принадлежавший моей дальней родне: на улице Мясоедовской. Между прочим, двухэтажный, с высоким цокольным этажом, аркой и двором. У меня такого дома нет.

В детстве я любил читать, и все гуманитарное привлекало меня больше, чем естественные науки. Библиотека в семье была скромная, но родители покупали мне книги, в том числе, по моим заявкам. Так что лет с десяти я сам формирую свою библиотеку. И, как пролетарский писатель Максим Алексеевич Горький, всем лучшим во мне я обязан…

Б.К. 14 октября минувшего года, в день вашего 50-летия, в Одессе открылась выставка, где вы показали 14 «гвоздей»: 14-серийного Людовика-Четырнадцатого, прописанного также в анналах, как Король-Солнце. Надо же, как сложилось с числом! Вряд ли вы так задумали годы назад, когда связались с этим персонажем. Я сейчас нашла в интернете и посмотрела ваших Людовиков, всех 14. Очень красиво – эти банты этих ножек, это облако горностая! Но не мое.

А почему и как вы на этого короля запали? Что вдруг - по-одесски спросить?

А.Р. Впервые о Людовике XIV я узнал из десятитомной Детской энциклопедии. Статья называлась, если мне не изменяет память, «Король-Солнце и несчастный люд во Франции». Там был его портрет. Мне понравились чулки и парик. Потом я узнал, что Государство – это Он, и мысль эта показалось мне вполне логичной и убедительной. От Ахматовой я узнал о существовании «бурбонского профиля», а от Окуджавы – о том, что «У парижского спаниеля лик французского короля». … Мне всегда было интересно переосмысливать классику, когда при смещении акцентов работы классиков меняют значение и угол зрения на вечные сюжеты.

Однако король Людовик XIV и автор известного его портрета французский живописец Гиацинт Риго – не первые «жертвы» такой моей практики: когда классический портрет расчленяется на фрагменты, из которых складывается несколько коллажей, а затем эти коллажи переносятся на полотно – и вот вам «картины маслом»! Первый опыт был с «Портретом дамы в белом» кисти Тициана. Я искромсал репродукцию ножницами и с помощью клея собрал 17 коллажей, которые переписал потом на холст. Следующим был Людвиг II Баварcкий с портрета Габриэля Шахингера. А очередь Луи-XIV пришла в 2003 году, когда я мог уже обойтись без ножниц и клея – в «фотошопе». Я сделал 10 эскизов, перевел их на холсты, начал писать, но потом остыл и написал на этих холстах другие работы. Еще потом пожалел и стал восстанавливать. И понял, что Четырнадцатых Людовиков должно быть 14. А то, что показал их 14 октября, в день своего пятидесятилетия – так это вообще случайность.

Б.К. И где теперь эти портреты?

А.Р. Большинство "Людовиков" у меня в мастерской, несколько - проданы.

Б.К. Вы продаете серию вразбивку, любую?

А.Р. Мои серии слишком велики для продажи в одни руки, но желающим купить что-то из серии я обычно рекомендую взять 2-3 вещи. Как правило, этого достаточно для адекватного ощущения серии. Иногда ко мне прислушиваются.

Б.К. Первым моим настоящим учителем во второй древнейшей (по диплому я логик-психолог & русист) был Феофан Иванович Слюсаренко в городской газете Сталинска (ныне Новокузнецк). Он смолоду работал в "Киевской мысли", кажется, служил у Шульгина. Безупречно грамотный и очень красивый старик. Он учил: не начинай писать, не имея заголовка. Сиди над чистым листом «каменеем» (он тоже был одессит) и думай. За много лет я убедилась: в названии по меньшей мере 30 процентов успеха статьи. У художника, я понимаю, иначе: образ прежде всего и превыше всего. Однако названия иных ваших работ ставят в тупик: ну, ничего похожего! Например, то, что вы назвали «Августина Рулен со своим молочным сыном», не имеет ничего общего с одноименной картиной Ван Гога, у вас вообще нет ни Августины (это ведь реальный персонаж), ни младенца. Вот эта ваша игра с названиями иной раз эпатирует не меньше, чем изображение…

А.Р. Сначала появляется образ, потом проект (эскиз), потом я пишу, а название – это как упаковка готового изделия. Раньше я вообще был против названий, или они были предельно простыми. В конце 80-х - начале 90-х названия становятся сложными, и их изобретение - отдельным творческим актом: "Бенедикция при молодом месяце", или «Попытка безумия. Настигающий гул Эн-Софа", или "Скорбные судьбы душ в космосе». Смысловой зазор между изображением и его названием входит в задачу. Потом я устал, и названия стали опять проще, а то и работы оставались неназванными. С конца нулевых я стал давать названия "с чужого плеча" – ведь все красивые уже кто-то придумал, правда же! Использование явно заимствованных названий – мой осознанный авторский прием, не предполагающий никакого прямого сюжетного соответствия.

Б.К. Ухмыляетесь «смайликом», ладно. Вы еще не догадались, к чему я веду? Вот, не назови вы свою порно-картинку так остроумно, как назвали: "Прощание Гектора с Андромахой", успех и цена были бы теми же? (Для читателя: на холсте – просто два половых органа, мужской и женский за миг до соития).

А.Р. Вряд ли название может повлиять на цену, но в моей практике был случай, когда несколько эпатажное название отпугнуло покупателя. Пришлось переназвать – и работу купили. Заголовок для меня – не концепт, а упаковка. С тем же успехом эта работа могла бы называться "Амур и Психея" или "Одиссей и Навзикая". Хотя сам факт названия сейчас для меня важен, все равно – название носит программно-произвольный характер.

Б.К. Ряд можно продолжить, например: "Одиссей и Пенелопа", "Филемон и Бавкида", "Дафнис и Хлоя", которых только ленивый художник не писал. Но вы же лукавите, маэстро – приводите аналогичные варианты! А если назвать полотно "опус №" или (вполне, кстати, подходяще) "акт", эффект аукциона будет тот же? Сомневаюсь.

А.Р. "Прощание Гектора с Андромахой" - цикл из пяти вещей, внутри которого работы как раз так и называются - "Оpus №1", "Оpus №2 и т.д. Как и "Людовики", они пронумерованы.

Б.К. Ладно, проехали этот эпизод.

Мелькает в интернете относительно новый термин – «раскартинивание». Как вы к нему относитесь? Применим ли он к вашим «Людовикам», которые сперва были расчлененной картиной, собранной в несколько вариаций коллажа, а затем серией полотен с изображением этих вариаций?

А.Р. Термин "раскартинивание" придумал искусствовед Александр Соловьев в 1993 году для обозначения актуальных на то время тенденций украинской художественной сцены. Так что новым его назвать сложно. Обозначал он отказ от живописи в пользу объекта - инсталляции, перформанса, фото и видеоарта. «Людовики» написаны маслом на холсте, так что к ним термин отношения не имеет.

Б.К. Спасибо, Саша, я с интересом почитала Соловьева. Всеми названными выше действами по «развоплощению» живописи в пользу трехмерности, скульптурности объекта, т. е. выходами живописца за пределы холста вы отличились. Инсталляция, перформанс и т.п. – это ваше. Иной раз вы не только за раму выходите, а и вообще за рамки – имею в виду ваше появление на публике в ярко-рыжей бороде (что буквально соответствует еврейской фамилии Ройтбурд) и в папахе, т.е. в образе известного террориста; вашу декламацию на публике с неожиданным матом в конце. Чудите. Куролесите.

Ах, этот прекрасный и ужасный Ройтбурд! Как только ни аттестуют вас СМИ: адепт разрушительных тенденций в искусстве, художник-затейник, эпатажный, забавный, опасный, непредсказуемый. Одна критикесса так даже назвала вас отличным любовником, мои поздравления!

А.Р. Не критикесса! Моя виртуальная (мы никогда не виделись) френдесса по «Живому журналу». Текст ее – классическая абсурдистская проза. Так что она, скорее, литератор или, что точнее, блоггер.

Б.К. …6-го мая открыла ваш сайт в интернете и увидела там сообщение: вчера, т.е. 5-го умер поэт Игорь Иванович Павлов. Вместе со своим прощальным словом вы, Саша, поместили там короткое, емкое эссе о Павлове одесского врача и поэта Бориса Херсонского вместе с портретом и подборкой стихов самого Игоря Ивановича, нашего бедного гения, бомжующего ангела Одессы. И эти прекрасные стихи, такие простые, «как желтый одуванчик у забора», - они не сегодняшние и не вчерашние. Они вечные. И то, что вы это понимаете и цените, пусть вам, где следует, зачтется.

Газете «Вести» Израиль

12 июля 2012 года