«Страсти» по Качубиеву, или Сколько лет Одессе?

Андрей Красножон

Гравюра Хаджибейского замкаХорошо известно, что «одесский проект» Дерибаса начался за несколько лет до формального основания города, в середине сентября 1789 года, с захватом в турецком селении Хаджибей небольшого каменного замка. Через две недели замок был снесен по указанию Г.С. Потемкина. Через два года эти территории перешли во владение Российской империи. Через пять лет (22 августа 1794 года) в Хаджибее русскими властями был заложен порт, крепость и новые городские кварталы. Еще через год молодой российский город неформально, без высочайшего указа, был переименован в Одессу.

Источники указывают, что турецкий Хаджибей возник на месте литовского города и порта Качубиева (Kaczubyeiow). Это позволило некоторым историкам утверждать, что сравнительно молодой Одессе «на самом деле – 600 лет», датируя появление города 1415 годом, когда Качубиев был впервые отмечен польским средневековым историком Длугошем.

«Страсти по Качубиеву» развернулись вскоре после обретения Украиной независимости. Суть полемики состоит в конфликте взглядов на сам факт основания Одессы. С одной стороны находятся выразители национально-патриотических настроений, с другой – приверженцы идеи сугубо имперского происхождения молодого города. Причем последних раздражает не столько тенденция к «удревнению» истории Одессы, сколько культивация ее украинских корней.

Так, исследователи, расположенные к поиску таких корней, утверждают, что Качибей был основан в XV веке великим князем литовским Витовтом, и проводят параллели «между возникновением Великого Княжества Литовского и Киевской Русью», подчеркивая, что княжество было государственным образованием литовского, белорусского и украинского народов, в котором последние играли первостепенную роль. Тем самым подразумевается, что Витовт был украинцем.

Цель таких инсинуаций – развенчать «миф» о 200-летии Одессы, тесно связанный с представлением о Новороссии как сравнительно новом и особом геополитическом пространстве, которым создается благодатная почва для сепаратизма в Украине.

В данных спорах Хаджибейский замок, взятый Дерибасом в 1789 году, стал ключом к раскрытию тайны о средневековом предшественнике Одессы. Судя по двум сохранившимся планам замка 1780-х годов, это была прямоугольная в плане постройка, с четырьмя башнями.

Замок отличался крайней архаичностью, с точки зрения фортификации XVIII века. Это типичный образчик классической средневековой замковой архитектуры, предшествовавшей эпохе активного использования пороховой осадной артиллерии.

Точное место расположения Хаджибейского замка долгое время оставалось предметом споров, поскольку ясных документальных свидетельств на этот счет не сохранилось (а планы сделаны без топографической привязки). Судя по рапорту Дерибаса, сооружение располагалось на мысе, образованном устьем нынешней Военной балки и плато Приморского бульвара. Значит, главный фасадом он был обращен к морю, а наименее защищенный его фланк (северный) ориентирован в сторону непреодолимого обрыва Военной балки.

Поэтому здесь и были найдены во время археологических раскопок 1997 года остатки одной из круглых башен замка, с внутренним диаметром около семи метров. При этом обнаружены фрагменты керамики XIV-XV веков, вкупе с турецкими материалами XVIII века.

Результаты раскопок позволили точно привязать замок к местности (занимал место нынешнего дворца Воронцова) и вычислить его реальные размеры (оба плана выполнены с искажением масштаба): 44?45 м.

Но от Хаджибейского замка сохранились не только фундаменты. В подвалах Воронцовского дворца находится вход в подземную галерею, которая протянулась на 110 м, к склонам Военной балки. Существующий вход в подземную галерею примечательным образом совпадает с тем местом, где на планах указан вход в «пороховой погреб» и обозначены ступени для спуска (в тыльной многоугольной башне).

Сам факт сооружения хода не отмечен в архивных сметах по строительству дворца, хотя тщательно оговорены даже такие детали, как покраска крыши в несколько слоев. В отличие от известного развлекательного хода из дворца Потоцкого, воронцовская галерея ведет не к морю, а в тыл, на задворки глубокой балки, которые малопривлекательны в качестве объекта для увеселительной прогулки. По всем признакам, дворец в 1826 году попросту «сел» своими фундаментами на эвакуационный подземный ход старой крепости.

Однако что об этом замке говорят источники? В 1766 году русский разведчик Исленьев составил весьма условный (но не вызывающий сомнений в передаче общей картины местности) план турецкой «крепости и города Гаджибей». Любопытно, что форма и тип укреплений, отмеченных Исленьевым в том месте, где сегодня расположен дворец Воронцова, не имеет ничего общего с тем замком, который отмечен на двух более поздних планах. Это современный для того времени фортификационный объект с классическим бастионным фронтом, квадратный в плане, площадью 8 га.

Локализация Хаджибейского замка на плане городаЛокализация крепости Ени-Дунья на плане города"План города и крепости Гаджибей", 1766

Казалось бы: Исленьев изобразил совсем другую крепость, которая существовала до каменного замка. Но это не совсем так. Отправке Исленьева в Хаджибей предшествовала серия немаловажных событий, происходивших на берегах нынешнего Одесского залива. В июне 1765 года в распоряжение русских властей попадают следующие разведданные: «по направлению к Белгороду, в 60 верстах от Очакова, при море делается крепость, коей именование Ени-Дунья, то есть Новый Свет. Прежде это было село и именовалось Куджа-бей. Оная же крепость зачалась делаться сего года из весны, а делают ту крепость волохи молдаване, на которую возят камень из степи, с речек и балок околичных».

Российские власти тотчас заявили туркам, что их действия противоречат условиям Белградского договора 1740 года, согласно которому Оттоманской империи запрещалось строить в Северном Причерноморье новые укрепления. Однако турецкое правительство пояснило, что работа в Хаджибее есть «не что иное, как починка бывшего в том месте в древние времена небольшого замка с построением одной небольшой высокой башни, на высоком берегу для фонаря, для безопасности мореплавателей и входа судов в тамошний залив».

Таким образом, турки восстановили старый замок в 1765 году (как его называли купцы «каланча четырехбашенная»), а затем приступили к возведению вокруг его стен более мощной бастионной крепости. Ее-то контур и зафиксировал Исленьев: внутрь разведчика, разумеется, не пустили и замка, превращенного в цитадель, он не видел.

Бастионная крепость (Ени-Дунья) в поселке Хаджибей была уничтожена российскими войсками перед тем как передать отвоеванную Очаковскую область обратно туркам после окончания очередной войны. Русские войска ушли из Хаджибея летом 1774 года, оставив нетронутым лишь архаичный замок.

Сам факт восстановления турками замка в 1765 году, «бывшего в том месте в древние времена», ставит вопрос о времени и причинах его возникновения. Что говорят документы? Как далеко «во глубину веков» удается проследить укрепление Качибей или селение при нем? Так, на картах 1714, 1730, 1732, 1757 годов отмечено селение Кодия-Бей или Kozubi в районе современного Одесского залива. Это же название присутствует на карте Ван Келена 1699 года, а гонец Айтемирев в 1692-1695 годах сообщает о местности Акучубей – по дороге из Очакова в Белгород. Название Kozubi встречается также на карте Сансона 1660 году.

В 1657 году турецкий путешественник Эвлия Челеби, следуя по дороге из Аккермана в Очаков, сообщает о том, что в селении Ходжабай, локализованном в районе современного Одесского залива, располагается заброшенная крепость. «До сих пор постройки этого укрепления сохранились и хорошо видны на берегу Черного моря, на крутой скале. Если это укрепление хотя бы немного подправить, местность станет населенной, а дорога – безопасной».

Менее чем за столетие до того, в 1578 году, через Кaчубиев проехал Мартин Броневский, с посольской миссией от короля Стефана Батория к Крымскому хану. Он пишет: «Качибеево городище, как будто пришедшие в упадок земли (Quasi territorium collupsum), омываемые широким озером, находящимся возле моря и при устье Днестра. Там, говорят, был прежде довольно значительный город». Эту чрезвычайно важную фразу дипломата о локализации Качубиева в устье Днестра историк А.И. Маркевич не склонен принимать всерьез: «Броневскому изменила память, – пишет ученый, – когда он смешал Днестровский лиман с одним из Одесских». Мы к этому сообщению еще вернемся...

К 1442 году относится другое свидетельство, что в Качубиеве находится «замок», отданный в пожизненное владение польским королем Владиславом III одному из Бучацких. Сентябрем 1431 года датируется сообщение о том, что Качубиев входит в число подольских городов. Наконец, наиболее ранним сообщением о Качубиеве является пассаж из «Истории Польши» средневекового хрониста Яна Длугоша.

В числе прочих событий этой хроники, которые ясно датированы автором под 1415 годом, сообщается следующее. «Кроме того, прибыли к польскому королю Владиславу послы патриарха и греческого императора с письмом и оловянными буллами, которые их удостаивали, а турки их всецело мучили и унижали; им необходима щедрая помощь зерном. Владислав же, польский король, в святом сочувствии, документально свидетельствует помочь. Он дает и щедро дарит требуемое количество зерна, которое им необходимо получить в королевском порту Качубиев».

Итак, населенный пункт с таким названием все-таки встречается в исторических документах, договорах и картах на протяжении XV-XVIII вв. И наиболее ранним из них является сообщение Длугоша об отправке в осажденный турками Константинополь партии зерна из королевского порта Качубиев.

Те историки и краеведы, которые отстаивают «российскую линию» в происхождении Одессы, оспаривают не только правдивость процитированного пассажа из «Истории Польши», но и достоверность всей источниковедческой базы, которая выводит сам факт существования Хаджибея за пределы 1765 года вглубь веков. Лейтмотивом своего критического отношения к свидетельству Длугоша (который опирался в создании «Истории» на летописные данные), они выбрали тот факт, что в 1415 году польский хронист едва родился, а значит не был современником описываемых им событий. Следуя этой логике, современный читатель не должен доверять справочникам самих одесских краеведов и историков об одесской архитектуре XIX века, коль скоро их авторы родились в середине века двадцатого.

Что касается многочисленных документальных и картографических свидетельств о былом существовании населенного пункта (или замковых руин) на берегу современного Одесского залива под названием Качубиев в период с начала XV века – до середины XVIII века, то в качестве контраргумента группой оппонентов выбрано «молчание» бургундского рыцаря Гильбер де Ланнуа, современника даты 1415 года, приводимой Длугошем. Действительно, двигаясь в 1421 году вдоль черноморского побережья из Белгорода в Крым, рыцарь не видит в районе современного Одесского залива ничего, что напоминало бы населенный пункт или его остатки.

Но вернемся к отрывку из «Истории» Длугоша. Весьма авторитетные дореволюционные историки, такие, как А. Маркевич, Ф. Брун, К. Смолянинов, считают, что ставить под сомнение верность его указания на существование города и порта Качубиев нет ни малейшего основания.

Историкам XIX века вторят и некоторые современные исследователи, полагая, что «свидетельство польского хрониста XV века Яна Длугоша является первым упоминанием о населенном пункте на территории Одессы». Они не видят ничего удивительного в том, что «в 1415 году польский король отправил транспорт в осажденный город (Константинополь) из порта Кочубеева».

Вся пикантность этих споров состоит в маленьком факте, который не удосужились проверить ни оппоненты, ни приверженцы сообщения Длугоша за все 160 лет истории изучения проблематики. А именно: история не знает никакой турецкой осады Константинополя 1415 года, да еще настолько серьезной, чтобы вызвать в столице катастрофическую нехватку продовольствия. Ближайшая к указанной дате турецкая осада Константинополя состоялась лишь в 1422 году. Большое мусульманское войско, снабженное разнообразными военными машинами, даже попыталось взять город штурмом.

Значит, Длугош ошибся. Если в рассматриваемом отрывке имелась в виду осада Константинополя 1422 года, тогда проблема авторства заказчиков и времени основания Качубиева предстает в ином ключе.

В 1421 году уже упоминавшийся рыцарь Гильбер де Ланнуа находился в Белгороде, с дипломатической миссией. О своем путешествии он оставил хорошо известные историкам этого периода «Записки», в которых сообщается следующее: «Я прибыл в укрепленный город и порт при сказанном Великом море, в так называемый Монкастро, или Белгород... Туда ж прибыл в это самое время, при мне, упомянутый губернатор Подолья, Гельдигольд, с тем, чтобы на одном из берегов реки основать и построить новый замок, который упомянутым герцогом Витольдом был построен меньше чем за один месяц в пустынном месте, где нет ни леса, ни камня; но упомянутый губернатор привел двенадцать тысяч человек и четыре тысячи возов, нагруженных камнем и лесом».

Но какой замок был выстроен Гельдигольдом и где? Ключевой фразой в данном отрывке является: «на одном из берегов реки». Поскольку рыцарь встретился с Гельдигольдом в Белгороде, нет сомнений, что речь идет о Днестре. Как не приходится сомневаться и в том, что Днестр обладает двумя берегами. Но Ланнуа, составляя этот отрывок, находился на правом берегу, принадлежавшем Молдавскому княжеству, граничившем в те годы с Литвой по течению Днестра. Почему же рыцарь, в таком случае, не написал, что Гельдигольд собирается строить замок на левом берегу, на литовской стороне? Значит, этих берегов было больше, чем два.

Подчеркнем, что, составляя этот пассаж, Ланнуа употребил два времени: в первой части замок еще только планируется построить на некоем месте, с которым Гельдигольд еще полностью не определился. Во второй части уже говорится о возведении замка как свершившемся факте, с указанием сроков, которые ушли на его постройку.

Выражение «на одном из берегов реки» означает, что представления о географии Нижнего Поднестровья в эпоху средневековья кардинально отличалось от современных. Во всяком случае, в умах Ланнуа, Гельдигольда... а также некоторых итальянских картографов. Так, на карте Фра-Мауро, составленной в синхронный период (1459 год), Днестр впадает в Черное море двумя рукавами. Южный соответствует современному руслу, и на правом его берегу, в нижней части, действительно присутствует значок с крепостными башнями и подписью: «Mocastro». А вот северное устье впадает в Черное море примерно там, где сегодня находится Хаджибейский лиман.

Устье Днестра располагается всего в 50 км от Хаджибейского лимана, протяженность которого составляет порядка 35 км. В широтном направлении он ориентирован как раз на Днестр в нижнем его течении. По меньшей мере до 1430-е годы этот лиман соединялся с морем, формируя широкий эстуарий в Одесском заливе, оставаясь открытым для доступа крупнотоннажных кораблей XIV-XV веков (якоря которых в нем находили). Поэтому нет ничего удивительного в том, что итальянские мореплаватели приняли широкое и полноводное устье Хаджибея за один из рукавов Днестра, не поднимаясь по нему столь далеко, чтобы убедиться в обратном.

По всей видимости, такие же географические заблуждения в отношении данной малоизученной приморской области новых литовских территорий царило и в уме Гельдигольда, который планировал основать замок не на правом или левом берегах южного русла Днестра, а на «одном из берегов» северного рукава, действительно в безлюдной и безлесной местности. Вспомним теперь в этом контексте свидетельство Мартина Броневского, который в 1578 году увидел Качубиево городище именно в устье, как он полагал, Днестра.

Итак, сколько же лет Одессе? Двести шестнадцать – именно столько прошло с момента основания российскими властями нового города с новым названием на месте старого турецкого поселка. А когда же был основан Хаджибей? В середине XVIII века. Ну а литовский замок и порт Качубиев? В 1421 году. И связывать в один узел три этих разных события, произошедших на одной территории, не корректно с точки зрения исторической науки. Как не пристало и игнорировать их... Вместо этого лучше заложить памятник Гельдигольду у Воронцовского дворца. Тем паче подходящая клумба после «переезда» Глушко пустует.