Разговоры мужчины среднего возраста: о театре, кино и коллегах

Марина Ровинская

Леонид БарацОн – один из четверки «мужчин среднего возраста», каждая встреча с которой – то ли в театре, то ли в кинозале – приносит стопроцентное удовольствие. Его паспортное имя – Леонид – знакомо единицам, а непринужденно-дружеское Леша стало, по сути, официальным. Именно так он и назвался, с улыбкой пожимая мне руку. Улыбка у Леши Бараца – совсем юношеская (какой там средний возраст?!), и обаяние – абсолютное. С первых минут общения с ним становится понятно: традиционное серьезное интервью здесь невозможно. А вот непринужденный разговор в ироничной тональности – пожалуйста.

– Леша, обилие интервью, которые приходится давать, не утомляет?

– Я с удовольствием даю интервью: что может быть интереснее разговора о себе: тема близка и знакома (улыбается). Но меня часто удивляет повышенный интерес ко мне и некоторые вопросы, которые мне задают: например, как я жарю картошку? Я думаю: кому это может быть интересно?!

– Издержки популярности… А бывая в родной Одессе, наблюдаете повышенный интерес к своей персоне?

– Конечно! Часто подходят и просят пожарить картошку. Я никогда не отказываю. Вот такой я человек!

– В Москве вы столь же популярны?

– Мы популярны в определенной среде. Мне кажется, среди интеллигентной успешной публики. А вообще в Москве нас не рвут на части – там полно знаменитостей. У нас нет популярности Comedy Club.

– Это же относится и к передаче «Прожекторперисхилтон»?

– Очень хорошая передача. Кстати, Александр Цекало – сопродюсер всех наших фильмов.

– Наверняка, этот вопрос Вам задавали тысячу раз. И все же – почему «Квартет И»?

– Ну, квартет, потому что нас четверо. А И – это союз «и», значит – наш квартет и еще кто-то: группа «Би-2», Алексей Кортнев, Нонна Гришаева…

– Современный театр для Вас – это что?

– Я не могу назвать себя слишком большим поклонником театра. Нет, конечно, театр я люблю. Но если речь идет о «рукотворных» спектаклях, а сейчас таких совсем мало. В театре интересно, когда он живой, современный, и спектакли стоит ставить по произведениям современных драматургов, а их тоже совсем мало! Ставят по-прежнему классиков, в частности, Чехова. На его 150-летний юбилей поставили множество спектаклей в разных театрах мира, а мне бы хотелось, чтобы вместо этого вышли все режиссеры и воскликнули: «Дорогой Антон Павлович! Мы пока больше не будем Вас ставить, отдохните немного!». Нужно взяться за современных авторов с нашими актуальными проблемами. Я сторонник современного репертуара.

А вот в детстве я в основном смотрел классические балетные и оперные постановки. Моя бабушка работала концертмейстером Одесского оперного, и я часто бывал и на репетициях, и на спектаклях. Было скучновато. Но один спектакль запомнился до сих пор – балет «Конек-Горбунок». Там были такие костюмы, облегающие балерин! Чудесный спектакль!

– А какие запомнились из увиденных в зрелом возрасте?

– Их очень много! К сожалению, я не смог увидеть все спектакли Таганки в самом ее расцвете. Но могу назвать спектакль «Борис Годунов» в постановке Юрия Любимова с Николаем Губенко в главной роли. Есть множество постановок «Годунова», однако лучшая, на мой взгляд, принадлежит Деклану Доннеллану. Еще из наиболее впечатливших меня спектаклей – «Юнона и Авось» с Николаем Караченцовым в Ленкоме; «Как я съел собаку» Евгения Гришковца, «Мадрид, Мадрид» в питерском театре НеБДТ. Особое впечатление – все спектакли театра Петра Фоменко. Бывает, что, выходя после спектакля, спрашиваешь себя: зачем это поставили, что это такое? Но это было всегда волшебно!

– Как относятся к театру Ваши дочери, что по душе Лизе и Еве?

– Лиза, конечно, ходит в театры: и с нами, и без нас. Но больше она любит кино – причем, те фильмы, что мы смотрели и любили раньше, она почти не знает. Я стараюсь, чтоб она их посмотрела – тогда мы сможем говорить на одном языке. Вот кино с Лизой можно обсуждать долго – больше, чем театр. С некоторых пора она стала немного отдаляться от моего мнения, у нее появилось свое, слава Богу.

– В 16 лет иначе и быть не может… Кажется, она хорошо пишет?

– Да, у нее неплохо получается. Сейчас у нее последний класс, а потом, видимо, Лиза будет поступать в Литературный институт или на журналистский факультет МГУ. А Ева очень любит музыку, хорошо поет. У нее отличный слух.

– Прославленная вахтанговская «Принцесса Турандот» всякий раз поражала импровизациями, из-за чего зрители стремились на этот спектакль вновь и вновь. Импровизируете ли вы на сцене?

– Нет, мы мало импровизируем – разве что в рамках сюжета, веселим друг друга чуть измененными шутками. Зрителю это вряд ли заметно. У нас есть спектакль, не совсем обычный, может, это даже и не спектакль – «Клуб комедии». Зрители задают нам ситуации, и мы импровизируем. На Западе это очень распространено, у нас – пока не очень. Я увидел это в Америке, мне понравилось и я это… украл.

– Вы настолько органичны и естественны в своих ролях, что это не выглядит игрой: перед нами просто все вы, у вас даже имена свои!

– А какой смысл мне быть, к примеру, Витей? Что касается органичности – да, это так, но нам порой немного не хватает художественности – все слишком уж натурально. Да, у нас еще очень много того, над чем надо работать!

– В фильме «О чем говорят мужчины» создается полное впечатление, что каждый из вас произносит собственные мысли. Как Вам с Ростиславом Хаитом и вашим соавтором-сценаристом Сергеем Петрейковым удалось так достоверно выразить мысли своих друзей?

– Все мы очень давно и близко знакомы. Мы знаем особенности каждого, знаем, что они могли бы сказать, в частности, о женщинах. Кто-то из нас мачо, кто-то романтик, кто-то более жесткий – все это учитывается, и получается убедительно. Мы написали 40 листов текста и лишь 20 из них вошли в фильм.

– Работы в театре и в кино – чему Вы отдаете предпочтение?

– Однозначно, театру! Здесь все зависит от нас. То, что задумали, то, практически, и получилось. А кино – это длинная технологическая цепочка. Пока замысел дойдет до зрителя…

– То, что Вы дружите с Ростиславом Хаитом с первого класса, не мешает работе?

– Нет, совершенно не мешает! Мы дружим столько лет, что это уже больше, чем дружба, – это общая жизнь! Конечно, у нас бывают разногласия, ведь мы разные, хотя и такие одинаковые.

– Двое из творческого квартета, Александр Демидов и Камиль Ларин, – не одесситы. Как известно, одесский юмор своеобразен. Как у двух одесситов получается находить общий язык с коллегами-россиянами?

– Саша и Камиль – прекрасные артисты и люди, мне всегда абсолютно комфортно с ними в жизни и на сцене. Нет никаких проблем из-за того, что мы со Славой одесситы, а они – нет. Многие одесситы хуже шутят, чем Саша и Камиль, да и как артисты нередко слабее.

– Смогли ли бы Вы оставить свой театр ради приглашения, к примеру, в «Ленком» или «Современник»?

– Нет! Я не хочу в академический театр, да и не могу! И вообще, у нас есть свой театр! Зачем мне чужой?! К тому же (с улыбкой) в нашем театре я учредитель, и получаю там приличные деньги!

– Многие артисты комедийного жанра мечтают сыграть драматические и даже трагические роли. А Вам не хотелось бы открыть в себе еще одну грань своего таланта?

– Я не думаю, что у меня есть эта грань. Я никогда не хотел играть трагические роли, где льется кровь и слезы. Я не хотел бы сыграть ни Гамлета, ни Тригорина, ни Треплева. Мне хватает драматизма в «Разговорах мужчин». Я не хочу умирать на сцене! Помню, во время учебы в ГИТИСе на одном из студенческих капустников ребята с курса Владимира Андреева пели надрывную песню (на капустнике!), рвали на себе рубашки, на шее вздувались жилы. Вот они хотели умереть на сцене – было видно, что таково их искреннее желание. А я этого не хочу!

– Значит, все стремления выпускника ГИТИСа реализованы в «Квартете И»?

– Да, полностью! Работа в «Квартете И» – это то, что я всегда делаю с удовольствием, даже несмотря на некоторую рутину, без которой не обходится ни одно подобное дело. Но здесь даже рутина приятная!

– И можно сказать, что вы всегда идете в ногу со временем?

– Скорее, в ногу с собой! Когда-нибудь мы ведь отстанем от времени…