"Ямщик, не гони самолет!" Глава 9.
Новый совместный проект ВКО и «Вечерки»
Вчера в «Вечерней Одессе» опубликовано начало нового коллективного романа "Ямщик, не гони самолет!". Коллективный уже даже не в том смысле, что пишут его много авторов, а в том, что он сразу же становится вашим, читательским, достоянием! И все это - благодаря смелой редакции газеты "Вечерняя Одесса" и литературной студии «Зеленая лампа» во Всемирном клубе одесситов, которые затеяли уже второй проект рождения романа-буриме, романа-путешествия по 46-й параллели. И именно любимая «Вечерка» первая превращает электронные буквы в печатные строки! По традиции, каждая следующая глава будет выходить по четвергам.
Итак, встречайте: девятая глава Анны Стреминской под названием "Viva l’ italia, amore mio!".
Глава 9. Viva l’ italia, amore mio!
В результате долгих переговоров Русанова с Самуилом Львовичем было решено: бухгалтер остается в Вене и пытается воплотить в жизнь свой вариант: создать агентство по найму рабочей силы для украинцев. Хватки и умения заводить нужные связи у бухгалтера было предостаточно. Русанова же ждала Италия, и он решил двинуться туда в гордом одиночестве, тем более, что уже несколько дней его переполняло предчувствие, что именно в Италии с ним случится что-то необыкновенное — радостное или плохое, он еще не мог толком понять...
Долгий ночной переезд, и вот замелькали по сторонам итальянские вывески и горящие разноцветными огнями рекламы. Удине, Порденоне, Тревизо... И вот, наконец, долгожданная и втайне обожаемая Венеция встретила Русанова серо-серебристыми предрассветными лучами. Когда-то он уже был здесь, в Венеции у него даже были друзья-итальянцы, с которыми он не виделся много лет, но поддерживал нерегулярную фейсбучную переписку. В молодости он немного учил итальянский по самоучителю и изъяснялся с друзьями на смеси итальянского и английского, остатки которого завалялись в голове еще со времен школы и универа.
«А все-таки без Моники с ее восемью языками мне тяжеловато придется! — с грустью подумал Владимир Александрович. — И зачем она оказалась такой дурой, с этим ее приворотным зельем... все-таки бабы есть бабы, не могут они безо всех этих любовных вывертов».
А вот уже и Местре — район Венеции, расположенный в минутах двадцати от железнодорожного вокзала Санта-Лючия и центра города. Удобно устроившись в уютном номере шикарного отеля «Плаза», Русанов прилег на кровать в надежде тут же попасть в объятия Морфея, но не тут-то было! Раздался характерный сигнал Вайбера — плача и захлебываясь, Моника пыталась ему что-то объяснить. Из всего ее нечленораздельного бормотания он уловил, что Моника находится тут же, рядом с ним, в отеле «Плаза». При личной встрече в его номере заплаканная сеньорита поведала ему примерно такое: «Сначала было все хорошо, и он так мне обрадовался, так обрадовался, называл своей королевой, в шампанском купал!... А потом привел пять девиц и сказал, что это его гарем, и что я в нем буду самой любимой женой! А-а-а!!!». Лицо Моники представляло собой нечто невообразимое: растекшаяся тушь и размазанная губная помада придавали ему неповторимый колорит.
— А потом он потребовал, чтобы мы ублажали его вшестером, все сразу! Вы себе не представляете, что он предлагал мне делать!! Когда я отказалась, то Иван ударил меня на глазах у своих шлюх! Чудом мне удалось от него сбежать, нашла в интернете бла-бла-кар в Венецию, а я знала, дорогой вы мой, что вы должны быть сейчас в Венеции по расписанию. И вот я с вами, дорогой мой Володя, и это такое счастье, что вы себе даже не представляете!!! — рыдала Моника на груди у Русанова, измазав его белую футболку во все цвета своей косметики.
Тот же решил, что сейчас не время укорять ее еще и приворотным зельем, и подумал, что поговорит с нею при первом же удобном случае.
Кое-как успокоив Монику и отправив ее спать, Русанов и сам забылся тяжелым, беспокойным сном...
Утром, наскоро позавтракав, Русанов и Моника пошли бродить по Венеции. Доехав на автобусе до Санта-Лючии, они пересели на вапоретто № 1, устроив себе обзорную экскурсию. Старенький вапоретто тарахтел излишне громко, на нем ехало огромное множество туристов со всех стран света, и катер, казалось, задыхался и замедлял ход. Бесшумно скользили гондольеры в полосатых рубашках, катая на своих гондолах туристов побогаче.
«Тут нет даже особой нужды заходить в музеи, поскольку сама Венеция — это музей под открытым небом», — подумал Русанов.
Толпы туристов на мосту Риальто, на набережной, возле дворца Дожей, на площади Сан-Марко, перед собором. Казалось, что тебя постоянно втягивает в себя людской водоворот и выносит куда-либо, независимо от твоей воли. Надо всем возвышались прекрасная церковь Санта Мария дель Салюте и немного далее — собор деи Фрари со знаменитой «Ассунтой» Тициана в алтаре.
Русанов созвонился со своими друзьями-итальянцами, и Паоло с женой Лючией (художник и поэтесса) пригласили его с Моникой в свой дом на ужин.
Незаметно подполз вечер, и Владимир Александрович с Моникой, вдоволь нагулявшиеся по спутанным узким улочкам, не пропустившие ни одной церкви, подошли к остановке вапоретто, чтобы ехать в гости.
Лючия и Паоло встретили путешественников с нескрываемым восторгом. Был тут также друг семьи и знакомый Русанова — художник Джованни Дженитори.
— Ciao, carissimi!!!* — радостно завопила Лючия, увидев гостей и щедро раскрыла свои итальянские объятия. — Vladimir, come stai? Non abbiamo visto undici anni!**
Лючия позвала всех к столу, гости расселись, и первыми к столу были поданы маленькие желтые равиоли (как потом выяснилось, с тыквой). Паоло разлил рубиновое вино в высокие хрустальные бокалы, бокалы издали чарующую музыку, и все собравшиеся выпили за встречу. Что сказать, вина на этом вечере было выпито немало — «Россо делле Венецие», «Кьянти», «Бардолино»..., но никто не был пьян — царило веселое оживление и радость нежданной встречи.
Царицей вечера, к легкой досаде Русанова, была Моника. Легко и свободно болтая на итальянском, она, казалось, могла поддержать любую тему и даже обнаружила некоторую осведомленность в искусстве. Русанов же только иногда вставлял короткие реплики на привычной смеси итальянского и английского.
Джованни и Паоло не сводили восхищенных глаз с раскрасневшейся, чуть полноватой русоволосой Моники с блестящими глазами, которые умели менять свой цвет, и казались то серыми, то зелеными, в зависимости от настроения и освещения.
— Voi siete aperti, come noi!*** — радостно сказал Джованни.
Говорили обо всем: об одесских знакомых художниках (итальянцы приезжали в свое время в Одессу на биеннале), об украденном из одесского музея Караваджо, о фильмах Вуди Аллена, об итальянской и украинской кухнях...Хозяйка же тем временем не забывала приносить на стол все новые блюда. Вслед за равиоли с тыквой последовали тонкие биточки с гарниром из шампиньонов, овощи, нарезанные кусочками, которые полагалось макать в оливковое масло, а затем... Лючия поставила на стол блюдо жареных одесских бычков! Одесские бычки оказались жареными цветками тыквы, фаршированными пармезаном.
После ужина Лючия читала свои стихи на итальянском, а Моника щебетала: «La lingua italiana e come la musica, come la poesia per me!»**** Потом все начали петь: «Санта Лючию», «Белла, чао», песни неаполитанские, украинские, одесские, русские, еврейские, а закончилось все «Катюшей», которую спели все хором, включая итальянцев... Расходились поздно, на первом этаже все обнимались и целовались, а черноглазый художник Джованни Дженитори успел вложить в изящную ладонь Моники листок из блокнота со своим телефоном и электронным адресом.
Утром отправились в Верону. К полудню в реке Адидже замелькали отражения красноватых и желтоватых домиков. Владимир Николаевич припарковал машину возле отеля «Дуе торри», где уже были забронированы два номера. Не теряя времени, коллеги пошли гулять по «городу любви». Насладились они великолепной панорамой города, поднявшись на холмы Сан-Пьетро, посетили церковь Сан Джорджо с картинами Тинторетто, церковь Сан Пьетро, базилику святой Анастасии XIII века и романскую церковь XII века — жемчужину северной Италии — сан Дзено Маджоре. Перекусив в одном из маленьких веронских кафе замечательно приготовленными креветками с овощным соусом и рыбным паштетом, они направились к знаменитому дому Джульетты Капулетти на виа Капелло, 23.
Осмотрев музей внутри дома, Русанов и Моника спустились вниз, во внутренний дворик, где под балконом толпились туристы различных возрастов и национальностей. Каждый норовил прикоснуться к статуе Джульетты определенным образом, а именно: потереть ее правую грудь, которая и без того уже сияла, отполированная тысячами рук, да еще и под ярким июньским солнцем. Считалось, что потерев грудь Джульетты, ты приобретаешь счастье и удачу в любви на всю жизнь.
Русанов и раньше довольно скептически относился к этим потираниям памятников и к наивной вере, что таким образом турист приобретает удачу, любовь, богатство и прочие жизненные блага. Все это он считал некоей туристической пошлостью.
Моника тут же ринулась в толпу и через некоторое время таки дорвалась до груди бедной Джульетты. И тут с Русановым случилось нечто странное, словно все произошло помимо его воли: вслед за сентиментальной Моникой Васильевной он подошел к памятнику и старательно потер правую грудь Джульетты, похожую на небольшой, спелый, сияющий желтизною плод.
Вечером Русанов с Моникой пили знаменитый ликер «Кампари» на Пьяцца делле Эрбе и встречали закат на одном из мостов, пролегающих через реку Адидже. Русанов попытался заговорить с девушкой о приворотном зелье и о своих подозрениях, но Моника сделала настолько круглые, невинные и удивленные глаза, что попытка пресеклась в корне.
Последним городом в их маршруте по Италии был Милан. От Вероны до Милана добрались часа за два на арендованной, теперь уже синей «Хонде». «Наконец-то, мы на самом деле выехали на 46-ю параллель!» — подумал Русанов. Въехали в город, и тут же замелькали и краснокирпичная ломбардская романика, и нетипичные для остальной Италии дворцы в стиле классицизма, и ранние ренессансные шедевры архитекторов Филарете и Браманте.
Остановились возле беломраморного собора Дуомо, на главной городской плошади, рядом с королевским дворцом. Тут же подыскали себе небольшую, но изысканную гостиницу, с видом из окон на все это архитектурное великолепие.
После краткого отдыха решено было разъединиться: Моника желала, не теряя времени, совершать шоппинг, да так, чтобы еще успеть на вечерний показ мод.
Русанов же, почти равнодушный и к тому, и к другому, подумал, что неплохо было бы отправиться в монастырь Санта Мария делле Грацие полюбоваться знаменитой фреской Леонардо да Винчи «Тайная вечеря».
Но душу его томили неясные предчувствия и желания, и, в конце концов, он просто отправился бродить по городу, по всем этим средневековым, полным немыслимого очарования, запахов кофе, корицы, жареной рыбы, креветок, итальянской речи и прочих языков мира, улочкам, вбирая в себя ни с чем не сравнимый, круживший ему голову аромат города. Внезапно он остановился и, нащупав в кармане несколько позабытую драхму, мысленно обратился к ней с вопросом, куда ему идти. Еще подумал о том, что в Италии, увлеченный и подавленный всем обрушившимся на него великолепием, почти позабыл о старинной карте, с которой не расставался. И еще подумал, что Италия может предложить так много, что нет нужды тут изощряться, придумывая что-то необыкновенное. Тут хотя бы суметь принять все то, что она дает...
Незаметно ноги вынесли его к рыбному рынку, который находился прямо возле железнодорожного вокзала. Это был крупнейший рыбный рынок во всей Италии.
Жаркий июньский полдень и утомление давали о себе знать — некое марево сгустилось перед глазами, чьи-то черные глаза насмешливо взглянули на него, чьи-то черные пряди зазмеились по плечам... Он наклонился к небольшому фонтанчику, чтобы освежить лицо и немного попить. Фонтанчик вдруг обдал его водой сверх всякой меры, подумалось: вот тебе снова «поцелуй фонтана»!
Зашел внутрь рынка: такого рыбного великолепия он еще не видывал! Огромные осетры, лососи, сомы, скумбрия, сардины, камбала, лангусты, омары, каракатицы, креветки, устрицы — все это сияло и переливалось всеми оттенками, от серебристых и нежно-розовых до почти алых и золотых...Внезапно серебристый женский голос прозвучал почти музыкой:
— Ghe cosa vuoi, signor? Il peshe fresco, gamberetti?*****
Русанов обернулся и получил удар током в 220 вольт: за прилавком, усыпанным разноцветной, блестящей чешуей, в зеленом облегающем платье стояла Ольга. Тот же самый насмешливый взгляд, те же самые змеиные пряди, только все как будто немного присыпано пудрой времени... Рядом с ней стояла черноглазая девочка лет двенадцати.
— Чего хочешь, бэдикэ, рыбки свежей, креветок, лангустов? — повторила она уже по-русски.
— Тебя хочу! — только и мог ответить остолбеневший Русанов.
Вечером, после работы Ольга встретилась с Русановым, и они долго сидели в кафе неподалеку от рынка.
— Вот такая я теперь стала итальянка, бэдикэ! — сказала она, завершая свой более чем долгий рассказ.
Из рассказа следовало, что она лет тринадцать назад вышла замуж за итальянского шофера, который ездил из Италии в Молдову и обратно, и однажды увез Ольгу в Милан.
— Бросил он нас вскоре после рождения Лаурки, — и она кивнула на дочку. — А я вот теперь работаю в этом дворце рыбной королевой! — со смехом закончила она.
— Ты не будешь больше здесь работать! Поехали со мной! — чуть ли не вскричал Русанов.
Нужно ли говорить, что Русанов задержался в Милане на целую неделю. Моника же все это время пользовалась благосклонностью художника Джованни Дженитори, который ради нее примчался в Милан.
ИТАЛИЯ
* Привет, дорогие! (итал.)
** Владимир, как ты живешь? Мы не виделись 11 лет! (итал.)
*** Вы такие же открытые, как и мы! (итал.)
**** Итальянский язык — как музыка, как поэзия для меня! (итал.)
***** Чего желаете, сеньор? Свежей рыбы, креветок? (итал.)
Продолжение следует...
Анна Стреминская
ПЕРЕЙТИ К ОГЛАВЛЕНИЮ РОМАНА
Глава 8. И волки сыты, и овцы целы
